На грани провала
Между тем, русская литература сегодня чуть было не досчиталась своей грузинской жемчужины. Причем буквально на ровном месте. Рассказываю.
После романтической телеги про утренние граммофоны я решил заготовить впрок ореховых прутьев, с целью чего отправился в Верхний Сад на заготовки означенного прута.
Ближние месторождения оказались давно потрачены на всяческие изгороди и подпорки под огурцы, поэтому идти пришлось далеко, практически до конца видимой части вселенной - метров пятьдесят. Пятьдесят это оно по горизонтали, а вверх там еще все двадцать, уклоны тут дай бог каждому проектировщику ландшафтных террас.
Дошел, офигел. Плантация ореховых прутьев, срезанных еще в январе и заброшенных на склон ущелья - того самого, что заканчивается пятиметровым водопадом - так вот, эта плантация мало того что заросла по пояс полынью и теми же вьюнами, так еще и полным полна крапивы и прочей адской ежевики. Не то что с голыми руками, даже в полном ОЗК там делать было нечего. Рука невольно потянулась с канистре с противомуравьиным бензином. Другая рука, поумнее, остановила первую.
Однако прут был нужен, прута внизу было мало. А наверху наоборот - прута было много, его корневища темнели светленьким прямо из крапивно-ежевичной контрольной полосы. Заранее зажмурившись от боли, я потянулся к его корням, шагнув ногой на прутовые залежи.
Сделал я это откровенно зря. Потому что, мстя за муравьиный холокост, прутья под наивным кроссовком расступились, и я провалился в неизвестность буквально по пояс.
Причем одной правой ногой, левая так и осталась стоять вверху на возвышении. Картина даже не знаю чем, вернее - знаю, но тут такие слова запрещает употреблять внутренний цензор. Хорошо что я научился садиться на продольный шпагат, пока коротал время зимними вечерами и смотрел на растяжку юной Липницкой. Иначе то, что не догорело в всполохах бензина, порвалось бы пополам в ореховой чаще.
Сижу в продольном шпагате, думаю как вытаскивать себя за остатки несгоревших волос наверх к людям и еде. Под правой ногой - пропасть метра три. Загорелое бедро висит над ней, чудом уцепившись за подлые ореховые прутья. Чудо стонет в голос. Левая нога сползает в сторону правой, и вся тушка медленно заваливается вниз и вперед, где уже предвкушая мои вопли ржет дуэт из жгучей крапивы и колючей ежевики.
Повисев таким цискаридзе с полминуты, я понял, что или надо звать на помощь соседей, или заниматься мюнхгаузеном прямо тут, в грузинских прериях. Соседей звать не хотелось. Их откровенная наивность тут настолько граничит с наивной откровенностью, что сначала они обзвонят всех подружек с живописным рассказом про этого русского, потом наснимут инстаграммов с фейсбуком, и только потом начнут думать, как же меня оттуда вытаскивать. Мне же хотелось последовательности совершенно обратной.
В итоге спас меня всё тот же орех, по поводу заготовки которого я отправился в эти пампасы. Оглядев из своей западни окружающую инфраструктуру, я приметил аккурат над головой пару его толстых веток. Рванул что есть силы, отталкиваясь от вакуума защемленной ногой, схватился руками, подтянулся - чего никогда не умел, стресс вообще рулит - и тугой пружиной вылетел наверх к свободе и твердой земле, оставив правый кроссовок колюче-жгучему дуэту.
Прутьев, что характерно, таки набрал и принес с собой вниз.
Погибель погибелью, а чувство ответственности еще никто не отменял)
После романтической телеги про утренние граммофоны я решил заготовить впрок ореховых прутьев, с целью чего отправился в Верхний Сад на заготовки означенного прута.
Ближние месторождения оказались давно потрачены на всяческие изгороди и подпорки под огурцы, поэтому идти пришлось далеко, практически до конца видимой части вселенной - метров пятьдесят. Пятьдесят это оно по горизонтали, а вверх там еще все двадцать, уклоны тут дай бог каждому проектировщику ландшафтных террас.
Дошел, офигел. Плантация ореховых прутьев, срезанных еще в январе и заброшенных на склон ущелья - того самого, что заканчивается пятиметровым водопадом - так вот, эта плантация мало того что заросла по пояс полынью и теми же вьюнами, так еще и полным полна крапивы и прочей адской ежевики. Не то что с голыми руками, даже в полном ОЗК там делать было нечего. Рука невольно потянулась с канистре с противомуравьиным бензином. Другая рука, поумнее, остановила первую.
Однако прут был нужен, прута внизу было мало. А наверху наоборот - прута было много, его корневища темнели светленьким прямо из крапивно-ежевичной контрольной полосы. Заранее зажмурившись от боли, я потянулся к его корням, шагнув ногой на прутовые залежи.
Сделал я это откровенно зря. Потому что, мстя за муравьиный холокост, прутья под наивным кроссовком расступились, и я провалился в неизвестность буквально по пояс.
Причем одной правой ногой, левая так и осталась стоять вверху на возвышении. Картина даже не знаю чем, вернее - знаю, но тут такие слова запрещает употреблять внутренний цензор. Хорошо что я научился садиться на продольный шпагат, пока коротал время зимними вечерами и смотрел на растяжку юной Липницкой. Иначе то, что не догорело в всполохах бензина, порвалось бы пополам в ореховой чаще.
Сижу в продольном шпагате, думаю как вытаскивать себя за остатки несгоревших волос наверх к людям и еде. Под правой ногой - пропасть метра три. Загорелое бедро висит над ней, чудом уцепившись за подлые ореховые прутья. Чудо стонет в голос. Левая нога сползает в сторону правой, и вся тушка медленно заваливается вниз и вперед, где уже предвкушая мои вопли ржет дуэт из жгучей крапивы и колючей ежевики.
Повисев таким цискаридзе с полминуты, я понял, что или надо звать на помощь соседей, или заниматься мюнхгаузеном прямо тут, в грузинских прериях. Соседей звать не хотелось. Их откровенная наивность тут настолько граничит с наивной откровенностью, что сначала они обзвонят всех подружек с живописным рассказом про этого русского, потом наснимут инстаграммов с фейсбуком, и только потом начнут думать, как же меня оттуда вытаскивать. Мне же хотелось последовательности совершенно обратной.
В итоге спас меня всё тот же орех, по поводу заготовки которого я отправился в эти пампасы. Оглядев из своей западни окружающую инфраструктуру, я приметил аккурат над головой пару его толстых веток. Рванул что есть силы, отталкиваясь от вакуума защемленной ногой, схватился руками, подтянулся - чего никогда не умел, стресс вообще рулит - и тугой пружиной вылетел наверх к свободе и твердой земле, оставив правый кроссовок колюче-жгучему дуэту.
Прутьев, что характерно, таки набрал и принес с собой вниз.
Погибель погибелью, а чувство ответственности еще никто не отменял)