Осень на болотах
В деревне у меня появилось новое прозвище. Теперь местные зовут меня - Старик Фрэнкленд.
С наступлением осени я все так же с утра устраиваюсь на диване посреди своей просторной террасы. За короткое теплое лето, что кончилось буквально три дня назад, я привык просыпаться от солнечных лучей прямо в левый глаз, заваривать себе сразу две кружки зеленого чая, собирать ноут, его зарядку, удлинитель, белую пластиковую папку с записками и эскизами, 12-кратный бинокль и дырокол - и со всем этим хоум-офисом переселяться из комнат на свежий воздух. Тем более что терраса развернута так, что солнце ее освещает с восхода и примерно до полудня.
Теперь похолодало, 26 градусов сменилось десятью, зарядил мелкий унылый дождик. Моя ветровая станция уже несколько дней подряд показывает направление с юго-запада, со стороны моря. В стороне моря среди низкого серого неба нет ни одного просвета.
Но привычка до полудня сидеть снаружи осталась. Правда к офисному комплекту прибавился набор начинающего инвалида-колясочника - за головой на диване поселилась подушка размером с кавказскую овчарку, верхняя часть тушки укрыта шерстяным пледом, а нижняя - тяжеленным зимним одеялом цвета армянской гостиницы: ядовито-розового.
В результате я являю собой известную фотографию Ленина в Горках, причем с точностью до кепки - на голове у меня неизменная бейсболка с гербом команды Массачусетского технологического. В солнечную погоду она загораживает от света, в дождливую - от воды, бейсболисты всё же приносят пользу и среди грузинских болот.
Болотами я по наступившей погоде прозвал про себя простирающуюся внизу долину, которую видно с моей террасы как на ладони, вплоть до противоположной гряды холмов. Неделю назад она еще была залита светом, вся желтела прошлогодней скошенной кукурузой, овраги и берега реки светились яркой зеленью и теплом. И вот, в наступившем ненастье она в момент преобразилась в Гримпенскую трясину, торфяные болота в ватных комках тумана. Бррррррр. Вот что было в граде Петра до Петра.
Мой дом находится выше всех на этом участке деревни, вернее - на небольшом пятачке склона горы, окруженном оврагами и густым вечнозеленым лесом. Всего тут домов пять-шесть, остальная деревушка тянется за горой вдоль единственной дороги. А у нас - что-то типа хутора, глухой таежной заимки на несколько семей. И поскольку он самый высокий, с моей террасы хорошо видно всё вокруг. Тем более с биноклем!
Бинокль у меня отличный, аж двенадцатикратный, но при этом размером с простенькую театральную двукратную погремушку. С его помощью видны самые мелкие детали болот, устройство домов с другого края долины, отлично просматриваются все пролетающие в сторону Тбилиси и Копитнари самолеты, а из окошка президентского вертолета, который тут раз в неделю стрекочет на низкой высоте, мне уже кто-то явно машет рукой. Хорошо если это не снайпер, принявший меня за коллегу.
Но самое интересное - наблюдать за социальными связями в деревушке. Кто и на чем приехал, что привез, как и с кем здоровается, кто кому первым протягивает руку. Кто кричит чуть ли не через поле "с добрым утром", а кто в ответ реагирует лишь полукивком головы. К кому подбегают дети, а от кого наоборот убегают даже взрослые. Кто дружит с собаками, а кто без ума от кошек.
Все эти наблюдения крайне занятны, ими можно заниматься весь световой день. Каждый контакт как в таблице Менделеева ложится в свою собственную ячейку, дополняя и раскрашивая стройную и логичную картину социального взаимодействия этого небольшого сообщества. Удивительное зрелище, начинаю понимать тех же аквариумистов.
Тем более что и само общество пристально наблюдает за мной, за моими стараниями в него встроиться и занять свою собственную клеточку. Вот, подметило мои наблюдения.
Теперь я Старик Фрэнкленд))))))
Ничего, к концу недели потеплеет, я раскутаюсь из своих одеял и подушек и снова начну - сгребать листья в саду, подрезать виноград и орешник, пропалывать нарциссы, ездить на велосипеде за хлебом и вином, кататься в маршрутке с веселыми школьницами, помогать вытаскивать из канавы завязший трактор. И между всеми этими занятиями наблюдать за местной жизнью, расспрашивать жителей о ее деталях, запоминать подробности, а потом аккуратно записывать и рассказывать читателям.
А там и снова лето)
С наступлением осени я все так же с утра устраиваюсь на диване посреди своей просторной террасы. За короткое теплое лето, что кончилось буквально три дня назад, я привык просыпаться от солнечных лучей прямо в левый глаз, заваривать себе сразу две кружки зеленого чая, собирать ноут, его зарядку, удлинитель, белую пластиковую папку с записками и эскизами, 12-кратный бинокль и дырокол - и со всем этим хоум-офисом переселяться из комнат на свежий воздух. Тем более что терраса развернута так, что солнце ее освещает с восхода и примерно до полудня.
Теперь похолодало, 26 градусов сменилось десятью, зарядил мелкий унылый дождик. Моя ветровая станция уже несколько дней подряд показывает направление с юго-запада, со стороны моря. В стороне моря среди низкого серого неба нет ни одного просвета.
Но привычка до полудня сидеть снаружи осталась. Правда к офисному комплекту прибавился набор начинающего инвалида-колясочника - за головой на диване поселилась подушка размером с кавказскую овчарку, верхняя часть тушки укрыта шерстяным пледом, а нижняя - тяжеленным зимним одеялом цвета армянской гостиницы: ядовито-розового.
В результате я являю собой известную фотографию Ленина в Горках, причем с точностью до кепки - на голове у меня неизменная бейсболка с гербом команды Массачусетского технологического. В солнечную погоду она загораживает от света, в дождливую - от воды, бейсболисты всё же приносят пользу и среди грузинских болот.
Болотами я по наступившей погоде прозвал про себя простирающуюся внизу долину, которую видно с моей террасы как на ладони, вплоть до противоположной гряды холмов. Неделю назад она еще была залита светом, вся желтела прошлогодней скошенной кукурузой, овраги и берега реки светились яркой зеленью и теплом. И вот, в наступившем ненастье она в момент преобразилась в Гримпенскую трясину, торфяные болота в ватных комках тумана. Бррррррр. Вот что было в граде Петра до Петра.
Мой дом находится выше всех на этом участке деревни, вернее - на небольшом пятачке склона горы, окруженном оврагами и густым вечнозеленым лесом. Всего тут домов пять-шесть, остальная деревушка тянется за горой вдоль единственной дороги. А у нас - что-то типа хутора, глухой таежной заимки на несколько семей. И поскольку он самый высокий, с моей террасы хорошо видно всё вокруг. Тем более с биноклем!
Бинокль у меня отличный, аж двенадцатикратный, но при этом размером с простенькую театральную двукратную погремушку. С его помощью видны самые мелкие детали болот, устройство домов с другого края долины, отлично просматриваются все пролетающие в сторону Тбилиси и Копитнари самолеты, а из окошка президентского вертолета, который тут раз в неделю стрекочет на низкой высоте, мне уже кто-то явно машет рукой. Хорошо если это не снайпер, принявший меня за коллегу.
Но самое интересное - наблюдать за социальными связями в деревушке. Кто и на чем приехал, что привез, как и с кем здоровается, кто кому первым протягивает руку. Кто кричит чуть ли не через поле "с добрым утром", а кто в ответ реагирует лишь полукивком головы. К кому подбегают дети, а от кого наоборот убегают даже взрослые. Кто дружит с собаками, а кто без ума от кошек.
Все эти наблюдения крайне занятны, ими можно заниматься весь световой день. Каждый контакт как в таблице Менделеева ложится в свою собственную ячейку, дополняя и раскрашивая стройную и логичную картину социального взаимодействия этого небольшого сообщества. Удивительное зрелище, начинаю понимать тех же аквариумистов.
Тем более что и само общество пристально наблюдает за мной, за моими стараниями в него встроиться и занять свою собственную клеточку. Вот, подметило мои наблюдения.
Теперь я Старик Фрэнкленд))))))
Ничего, к концу недели потеплеет, я раскутаюсь из своих одеял и подушек и снова начну - сгребать листья в саду, подрезать виноград и орешник, пропалывать нарциссы, ездить на велосипеде за хлебом и вином, кататься в маршрутке с веселыми школьницами, помогать вытаскивать из канавы завязший трактор. И между всеми этими занятиями наблюдать за местной жизнью, расспрашивать жителей о ее деталях, запоминать подробности, а потом аккуратно записывать и рассказывать читателям.
А там и снова лето)