Художник Бонифаций
Все уже спят конечно, но грех не рассказать. День сегодня выдался феерический. Или - о прелестях работы на муниципальные органы.
Стеночку мою наконец сегодня покрасили. Правда не к десяти утра как обещали, а к трем дня, поэтому пришлось мне коротать ожидание в помощи еще четырем художницам разной степени академичности, в основном парнишкой на подхвате. Мыл кисточки, мешал краску, мыл ванночки, ходил за едой, мыл кисточки и ванночки, снова мешал краску и мыл кисточки, короче весело провел большую часть дня.
Потом наконец моя стенка покрасилась и высохла, настал и мой черед самовыражаться. Делать это не дома на бумажке, а в Тбилиси посреди улицы конечно тот еще процесс.
Сначала пришел местный начальник, поцокал языком на эскизы, потрогал стенку, перебрал мои маркеры, расспросил подробно всё на грузинском - тут мне как раз пригодилась выученная румынская фраза "я не понимаю по-грузински". Начальник внимательно выслушал ее, наклонив голову, покивал одобрительно, ушел. Вернулся с еще одним начальником, поглавнее.
Волшебная румынская фраза произвела и на новенького должное впечатление. Покивав дуэтом и поспорив меж собой над эскизом, они ушли и вернулись уже вчетвером. История принимала серьезный оборот, я старался чертить по линейке максимально ровно, чтобы придраться не было уж вовсе ни к чему. Количество начальства снова удвоилось.
К закату я уже был чистым львом Бонифацием на арене. Где-то вдалеке плескалось вожделенное море, я же скакал по стремянкам и козлам, теряя резинки и маркеры, рисовал свои картиночки, а вокруг меня полукругом галдели, спорили, хохотали, пили пиво, ели хачапури, подавали мне маркеры и стерки все эти большие серьезные мужчины в костюмах и идеальных туфлях.
В этот момент я вспомнил про Тома Сойера. История про забор, да-да. Утер под с трудового лба и протянул маркер самому громкому и пузатому дядьке. Кивнул на стенку, мол, хочешь? гинда?
Дядька оглянулся на остальное начальство, бочком подобрался к стене, провел по ней тушью. Сзади раздался одобрительный гул. осмелевший дядька глянул в эскиз, примерился и провел еще одну линию, высунув от усердия большой шершавый язык. Я присел на бордюр и отхлебнул из протянутой бутылки. Потом кивнул на коробку с маркерами остальной компании.
Следующие полчаса были достойны грузинской короткометражки. Восемь пузатых начальственных дядек во всех своих костюмах и туфлях ползали по всей моей стене, разрисовывая ее в пух и прах, толкаясь животами и споря где чей кусок - хорошо что я успел все разметить карандашом - бегали за пивом и лепешками, делили одну линейку на троих, кто-то уже тащил стремянку повыше, я сидел на бордюре и ворчал по-румынски, мол, криво рисуешь, линия ушла, выше бери!
Завтра с утра снова все придут. В офисах-то поди скучно, а тут живая настоящая работа вдруг выдалась.
Надо еще пару стенок им разметить))
Стеночку мою наконец сегодня покрасили. Правда не к десяти утра как обещали, а к трем дня, поэтому пришлось мне коротать ожидание в помощи еще четырем художницам разной степени академичности, в основном парнишкой на подхвате. Мыл кисточки, мешал краску, мыл ванночки, ходил за едой, мыл кисточки и ванночки, снова мешал краску и мыл кисточки, короче весело провел большую часть дня.
Потом наконец моя стенка покрасилась и высохла, настал и мой черед самовыражаться. Делать это не дома на бумажке, а в Тбилиси посреди улицы конечно тот еще процесс.
Сначала пришел местный начальник, поцокал языком на эскизы, потрогал стенку, перебрал мои маркеры, расспросил подробно всё на грузинском - тут мне как раз пригодилась выученная румынская фраза "я не понимаю по-грузински". Начальник внимательно выслушал ее, наклонив голову, покивал одобрительно, ушел. Вернулся с еще одним начальником, поглавнее.
Волшебная румынская фраза произвела и на новенького должное впечатление. Покивав дуэтом и поспорив меж собой над эскизом, они ушли и вернулись уже вчетвером. История принимала серьезный оборот, я старался чертить по линейке максимально ровно, чтобы придраться не было уж вовсе ни к чему. Количество начальства снова удвоилось.
К закату я уже был чистым львом Бонифацием на арене. Где-то вдалеке плескалось вожделенное море, я же скакал по стремянкам и козлам, теряя резинки и маркеры, рисовал свои картиночки, а вокруг меня полукругом галдели, спорили, хохотали, пили пиво, ели хачапури, подавали мне маркеры и стерки все эти большие серьезные мужчины в костюмах и идеальных туфлях.
В этот момент я вспомнил про Тома Сойера. История про забор, да-да. Утер под с трудового лба и протянул маркер самому громкому и пузатому дядьке. Кивнул на стенку, мол, хочешь? гинда?
Дядька оглянулся на остальное начальство, бочком подобрался к стене, провел по ней тушью. Сзади раздался одобрительный гул. осмелевший дядька глянул в эскиз, примерился и провел еще одну линию, высунув от усердия большой шершавый язык. Я присел на бордюр и отхлебнул из протянутой бутылки. Потом кивнул на коробку с маркерами остальной компании.
Следующие полчаса были достойны грузинской короткометражки. Восемь пузатых начальственных дядек во всех своих костюмах и туфлях ползали по всей моей стене, разрисовывая ее в пух и прах, толкаясь животами и споря где чей кусок - хорошо что я успел все разметить карандашом - бегали за пивом и лепешками, делили одну линейку на троих, кто-то уже тащил стремянку повыше, я сидел на бордюре и ворчал по-румынски, мол, криво рисуешь, линия ушла, выше бери!
Завтра с утра снова все придут. В офисах-то поди скучно, а тут живая настоящая работа вдруг выдалась.
Надо еще пару стенок им разметить))