Страутмане - 90 (2 часть)
…После «Летающего крокодила» Раса Страутмане вновь вынуждена была работать над короткометражными и заказными фильмами. В 1970 году она снимает сюжет «Небылицы» для второй «Весёлой карусели» по сценарию Феликса Камова, Александра Курляндского и Аркадия Хайта. По иронии судьбы, он тоже был о крокодиле. Но, в отличие от «Летающего крокодила», сделанного в технике плоской марионетки, в «Небылицах» художник-постановщик Даниил Менделевич построил изобразительное решение на рисунке цветными карандашами на «кальке». Помимо съёмки сюжета, Страутмане доверили и сборку всего альманаха.
«Небылицы» (1970)
Вслед за «Небылицами» Страутмане по заказу ГАИ снимает небольшой фильм «Все мы пешеходы» (1971). Он, как и многие заказные работы начала 1970-х, в архивах и фильмотеках не найден. И лишь затем режиссёра вновь запускают с десятиминутным фильмом - детской сказкой «Как мы весну делали».
Эта работа интересна прежде всего визуальным решением Даниила Менделевича, применившим, как обычно, много нестандартных технологических и фактурных приёмов.
«Как мы весну делали» (1971)
В следующем году Страутмане по заказу «Росторгрекламы» делает ещё один пятидесятиметровый микрофильм по сценарию Евгения Аграновича - «Детские игрушки новой окраски» (1972), посвящённый новому литографскому способу окраски игрушек. Согласно аннотации, помимо чисто рекламной задачи, картина рассказывала «о том, что высокий вкус у художников - мастеров игрушек приобретается уже в раннем детстве и совершенствуется на всех этапах их творчества». Художником на ней был Владимир Морозов.
В том же году выходит ещё одна детская работа Страутмане и Морозова - «Зелёный кузнечик» по сказке Георгия Балла из сборника «Городок Жур-Жур». Эту малоудачную и безобидную ленту Госкино приняло с небольшими поправками.
«Зеленый кузнечик» (1972)
Наконец, в 1973 году Страутмане вновь пытается выйти за рамки «детского» амплуа. Она берётся за познавательный фильм, рассказывающей об истории мировой архитектуры, по сценарию Владлена Куксова «Человек строит дом».
Литературный сценарий (об «общих путях развития архитектуры» и о «народе-строителе») был направлен в Госкино 4 января 1973 года. В сценарии отмечались «романтическая интонация», «четко проставленные социальные акценты», оговаривалось, что текст рассказчика будет уточнен в процессе работы. К сценарию прилагался отзыв Доктора архитектуры, профессора Московского архитектурного института К.А.Иванова. Отзыв Госкино от 16 января поначалу был отрицательным, в нём говорилось:
«Замысел автора - популярно рассказать юным зрителям (школьникам) о путях развития архитектуры - заслуживает одобрения.
Вместе с тем представленный сценарий отличается поверхностным решением темы - «галопом» по векам и тысячелетиям.
Некоторые новеллы и текст к ним привносят в сценарий неточные смысловые акценты.
Так, в «пути» через пятнадцать веков (начиная с египетских пирамид до появления императора, который «бредит дорогами»), возникают висячие сады Семирамиды, Акрополя, Римский Форум и другие всемирно известные архитектурные шедевры, без какого-либо указания смены исторических формаций за это время и общественно-социального характера строительства в эти века (стр. 7-9).
Кроме того, на наш взгляд, в этом сценарии правомернее песня о Строителе (Архитекторе), а не о Времени. К тому же она тоже не всегда точна: «Время разрушит и время построит!» (стр. 7, 14). «…Время развеет Бесчеловечность!» (стр.14) и т.п.
Эти стихи звучат диссонансно решаемой теме - теме о том, кто строит (кто Созидатель на Земле) и кто разрушил старый мир».
Исправленный вариант сценария был утверждён 24 января. Режиссёрский сценарий Страутмане уже носил название «Баллада о Зодчем». Художником-постановщиком вновь выступил В.И.Морозов.
Однако Страутмане решилась превратить познавательный фильм в философскую притчу о художнике-новаторе, опережающем эпоху. По её первоначальному замыслу, Зодчий, получая заказ на строительство пирамиды, создавал вместо неё античный храм, что вызывало гнев заказчика. После этого другой заказчик предлагал постройку храма, а Зодчий вместо этого «изобретал» готику, и так далее. Самый первый вариант задуманного финала, по словам Страутмане, заключался в том, что у Зодчего не оставалось заказов, и он пребывал в растерянности и одиночестве.
Ещё интереснее выглядел замысел в режиссёрском сценарии. Рассказ в фильме вёлся от лица современного советского архитектора, которого играл актёр, снятый в натурных эпизодах. Начиналась картина кадрами на Красной площади - архитектор как бы сравнивал пейзаж Кремля со зданием гостиницы «Россия», после чего возвращался к себе, в современный типовой дом, и погружался в мысли о своей профессии и наследии предшественников. В его воображении возникал ряд исторических сцен, сделанных средствами рисованной мультипликации. Он видел, как первый зодчий каменного века испытывает ощущение творческого озарения, построив, к удивлению современников, первую каменную стену и первую «крышу» из шкуры мамонта, чтобы сберечь горящий огонь. Он же «изобретал» и первые «архитектурные излишества» - украшения из бивней мамонта, венчающих постройку. Затем следовал «древнеегипетский» эпизод. В нём Зодчий получал заказ от Фараона на постройку усыпальницы и вдохновенно выполнял его, создавая первую пирамиду. Однако следом другие фараоны через своих жрецов требовали повторения для себя всё того же проекта. В конце концов Зодчий бунтовал против надоевшего канона, дерзновенно пристраивая к пирамиде античную колоннаду. Это вызывало гнев очередного Фараона: «Я повелел тебе воздвигнуть пирамиду, образ которой непоколебим, как непоколебима моя власть на земле. А это - говорит мне о ничтожной твари, имя которой - человек!» Зодчий протестовал: «О нет, повелитель! Человек, создавший математику, астрономию, медицину - разве это ничтожная тварь?! Человек - могуч и красив, он может равняться с самими богами…». За эту дерзость Фараон расправлялся с Зодчим.
В «античном» эпизоде Архитектор, вдохновляясь танцем юношей, создавал дорический храм, а танцем девушек - ионический. Затем он строил целый город и принимал на пиру почести от напыщенных современников. Однако в этот момент к нему являлся римский Император-завоеватель: «Города строить умеешь… Но мне нужны дороги!!!» Архитектор радуется: «Дороги! Они объединят народы, наша культура смягчит нравы варваров, исчезнут войны!!!» Когда же заказ Императора исполняется, Архитектор понимает, что тот всего лишь хочет завоевать весь мир, и тщетно пытается преградить путь колоннам легионеров. В результате войско Императора разбивают варвары, они врываются в построенный Архитектором город и разрушают его творения. Современный архитектор комментировал: «Да, не раз опускались руки… Но без архитектуры, без этой, нами самими создаваемой среды человечество существовать не может. И каждый раз мы начинали сначала…»
Затем следовал «средневековый» эпизод. В нём Сеньор, готовящийся к нашествию, повелевал Архитектору возвести вокруг города крепостные стены. Архитектор с сожалением выполняет приказ, изменяя просторный и уютный ландшафт на тесный, как бы закованный в железный панцирь, город, на улочках которого Сеньор-заказчик даже не узнаёт бедного Архитектора. После этого Архитектор получает от священника заказ на постройку собора, вглядывается в клочок неба над городскими крышами и возводит над ними величественный готический храм. Однако во время службы солнце ярко освещает интерьер собора через пёстрые витражи, и у прихожан от этого жизнеутверждающего зрелища исчезает потребность в смирении и раскаянии. Возмущённый заказчик-священник проклинает Архитектора как нечестивца-соблазнителя.
В эпоху Возрождения заказчиком Архитектора становится Купец: «Построй мне дом, равный этому! Ведь ничто так не облагораживает подлинно образованного человека, как земное совершенство, которое почти равняется божественному!» Воодушевлённый Архитектор возводит прекрасное палаццо, но Купец, превращаясь в Капиталиста, уже недоволен содеянным: «Дорого… Дорого… Невыгодно!!» Он требует застроить пространство вокруг палаццо однообразными типовыми строениями, не обращая внимания на протест Архитектора: «Но ведь это не искусство!?!» Капиталист встраивает Архитектора наряду с живописцем, импресарио, инженером, химиком и другими творцами и учёными в конвейер по зарабатыванию денег. Вскоре конвейер превращается в «социальную пирамиду». Архитектор, уставший от непрерывного создания уродливых зданий «югендштиля», взывает к богам, которых он возвеличивал: «Я был свободным художником, а теперь я раб, как покорный пёс, бегущий за хозяином, у которого один бог - Золото!» Современный архитектор отвечал ему: «Боги глухи. Только народ, который воплощал твои замыслы в камне и бетоне, в кирпиче и дереве; только народ, о котором ты думал так возвышенно, но о котором часто забывал, осыпаемый похвалами и золотом богачей, спасёт и себя, и тебя. Иди к нему с открытой душой, ибо в ярости восставшего народа будет и твоя доля: это красота твоих зданий. Здание строит подневольный раб, но красота построенного проникает светом в его душу, рождает в ней гордость строителя, а гордость рождает мятежные мысли». Пирамида угнетения разрушается, её обломки, как сломанные куклы, усеивают огромное поле, с которого уходят навстречу восходящему солнцу рабочий и инженер, крестьянин и архитектор.
Однако финальный монолог главного героя показывал, что и на этом пути он не обрёл творческой свободы: «Я - архитектор. Я стал частью народа и работаю для народа. Я наследник тысяч и тысяч известных и безымянных архитекторов прошлого. Я мечтаю и строю. Но иногда я слышу насмешливый и недобрый голос своих бывших хозяев: - Эй ты, наследник всех эпох! Ты свободен? А где же твой Парфенон? Где Нотр-Дам? Где Успенский собор? Ты играешь в кубики, а не творишь!» В ответ архитектор оправдывался, перенося ответственность на порождённый капитализмом фашизм: «Слишком огромна задача и слишком мал ещё срок. <…> Я строил для народа. Я хотел создавать солнечные города, и кое-что мне удалось. <…> За свободу я платил страшную цену: я не строил, а разрушал, своими руками я взрывал то, что ценой великого труда и великих лишений построил мой народ <…> Я - архитектор, зодчий. Я - строил, я - восстанавливал, я - строю. И пусть я ошибаюсь порой, я буду строить без устали, ибо строить для людей - одна из величайших профессий на земле». Последние слова героя были обращены к зрителям-школьникам, которым он передавал эстафету от архитекторов всех прошедших эпох.
К этому замыслу, зафиксированному в режиссёрском сценарии, можно добавить присутствовавшие в картине эпиграфы к эпизодам с цитатами из софистов. В одной из версий фильм заканчивался изображением здания, напоминающего Дворец Советов, которое цензура приняла за Рейхстаг.
В ноябре 1973 года готовый фильм «Человек строит дом» на двух плёнках был представлен худсовету, который работу не принял. Были отмечены «существенные недостатки, в первую очередь, неточность основного замысла, неудачное решение натурных эпизодов и текста». Срок производства продлили до 30 ноября.
Наконец, картина под названием «Разговор с Зодчим» (длиной в 463,6 метров без ракордов) была принята худсоветом, отметившим зрелищность, яркое изобразительное решение, мелодичную музыку, но оговорившимся: «Авторам не удалось до конца преодолеть схематичность сценария и некоторую огрубленность социальных коллизий. Недостаточно убедительной выглядит и натурная часть фильма».
4 декабря «Разговор с Зодчим» был направлен в Госкино, но там не принят категорически. Картина вернулась на доработку, причём авторам предлагалось обратить «особое внимание на решение финала картины». Сроком сдачи был определён конец января 1974 года, но группа в него не уложилась, и новый вариант фильма под названием «Зодчий» был готов лишь 11 февраля. Длина его была почти такая же - 462 метра без ракордов.
Однако и этот вариант (уже во второй раз!) был в Госкино забракован. В письме от 25 февраля 1974 г. говорилось:
«В фильме отсутствует единый методологический принцип, который объединял бы все новеллы, иллюстрирующие развитие архитектуры различных народов на протяжении многих веков.
Сюжет фильма не только сбивчиво изложен, но и разностилен по своему изобразительному решению.
В связи с этим следует исключить комплекс эпизодов об эпохе капитализма, а также переосмыслить финал фильма. По нашему мнению, новеллы после отображения архитектуры в эпоху Возрождения надо решать как показ развития мирового зодчества в период высокоразвитой современной цивилизации (естественно, сделав соответствующий переход к этой эпохе).
Необходимо также полностью исключить из фильма эпизоды и планы, изображающие «страдающего» Зодчего, так как эта сюжетная линия занимает неправомерно много места в картине, основной темой которой, по замыслу авторов, является краткая история архитектуры, в частности лаконичный изобразительный рассказ - «от камня, защищающего огонь первобытного человека, до современных городов».
Кроме того, необходимо изменить название картины».
Очередная переработка, по-видимому, была наиболее масштабной. Об этом свидетельствует такой документ:
«ПЛАН ПОПРАВОК ПО ФИЛЬМУ «ЗОДЧИЙ» («ЧЕЛОВЕК СТРОИТ ДОМ»)
режиссер - Р.Страутмане
1. Восстанавливается первоначальное название фильма: «ЧЕЛОВЕК СТРОИТ ДОМ».
2. Переснимаются межэпизодные заставки: убираются надписи.
3. Из «римского эпизода» вырезать сцены:
а. Архитектор, стоящий перед императором на дороге
б. Архитектор, стоящий между уходящими легионерами.
4. Вместо этих планов - план уходящих когорт.
5. Убрать сцену с архитектором, скорбящим среди развалин.
6. Вместо этого - руины, которые обвивает плющ (фон из эпизода «Возрождение»).
7. «Средневековый» эпизод кончается радостью людей, любующихся витражами. Сцена наступающих на архитектора монахов изымается. (последнее предложение
зачеркнуто - Г.Б.)
8. Доснять новую сцену - вертикальная панорама по силуэту собора. (пункт зачеркнут - Г.Б.)
9. В эпизоде «Возрождение» (после плана смотрящего в окно купца) дать общий план палаццо.
10. Далее короткими монтажными планами изображение зданий последующих, более близких к нашему времени стилей: «югенд», «колониальный» и др.
11. Из «капиталистической» панорамы оставить только рабочих, идущих на фабрику.
12. Конвейер, «социальная пирамида» - и до конца - отрезать.
13. Вместо этого - заключительный эпизод: широкая панорама в четком ритме («бобслей»), составленная из фрагментов современной городской архитектуры (цветные коллажи), используя в изобразительном ряду произведения, как советской, так и зарубежной архитектуры, однако избегая акцентов на особо узнаваемых сооружениях.
14. Финальные кадры - проекты городов будущего (Дуллер, Пчельников).
Режиссер фильма
Р.Страутмане
Редактор фильма
А.Снесарев
28 февраля 1974 г.».
Лишь этот, третий вариант картины под восстановленным названием «Человек строит дом» 25 марта был направлен в Госкино, и получил наконец-то акт о выпуске на экран. Окончательный метраж был даже больше первоначального (за счет финальных досьемок) - 493 метра без ракордов.
Подобных случаев в истории «Союзмультфильма» найдется немного. Начиная с попытки сдать картину на двух пленках, фильм перерабатывался трижды, дважды менял название, и эта процедура заняла более четырех месяцев. Очевидцы рассказывают, что к концу производства Страутмане была так измотана бесконечными поправками, что уже «махнула рукой» и оставила надежду на сохранение остатков своего замысла.
«Разговор с Зодчим» («Зодчий», «Человек строит дом», 1974)
Помимо прочего, новый конфликт с цензурой осложнил положение Страутмане на студии. Завершение производства было перенесено с 1973 на 1974 год, а это значило, что из-за группы возникла угроза невыполнения годового плана, что могло сильно ударить по коллективу, в том числе материально. Неудивительно, что после завершения этой многострадальной работы Страутмане уходит с «Союзмультфильма» и на Центральное Телевидение, на студию «Мульттелефильм»…
(Продолжение следует)
«Небылицы» (1970)
Вслед за «Небылицами» Страутмане по заказу ГАИ снимает небольшой фильм «Все мы пешеходы» (1971). Он, как и многие заказные работы начала 1970-х, в архивах и фильмотеках не найден. И лишь затем режиссёра вновь запускают с десятиминутным фильмом - детской сказкой «Как мы весну делали».
Эта работа интересна прежде всего визуальным решением Даниила Менделевича, применившим, как обычно, много нестандартных технологических и фактурных приёмов.
«Как мы весну делали» (1971)
В следующем году Страутмане по заказу «Росторгрекламы» делает ещё один пятидесятиметровый микрофильм по сценарию Евгения Аграновича - «Детские игрушки новой окраски» (1972), посвящённый новому литографскому способу окраски игрушек. Согласно аннотации, помимо чисто рекламной задачи, картина рассказывала «о том, что высокий вкус у художников - мастеров игрушек приобретается уже в раннем детстве и совершенствуется на всех этапах их творчества». Художником на ней был Владимир Морозов.
В том же году выходит ещё одна детская работа Страутмане и Морозова - «Зелёный кузнечик» по сказке Георгия Балла из сборника «Городок Жур-Жур». Эту малоудачную и безобидную ленту Госкино приняло с небольшими поправками.
«Зеленый кузнечик» (1972)
Наконец, в 1973 году Страутмане вновь пытается выйти за рамки «детского» амплуа. Она берётся за познавательный фильм, рассказывающей об истории мировой архитектуры, по сценарию Владлена Куксова «Человек строит дом».
Литературный сценарий (об «общих путях развития архитектуры» и о «народе-строителе») был направлен в Госкино 4 января 1973 года. В сценарии отмечались «романтическая интонация», «четко проставленные социальные акценты», оговаривалось, что текст рассказчика будет уточнен в процессе работы. К сценарию прилагался отзыв Доктора архитектуры, профессора Московского архитектурного института К.А.Иванова. Отзыв Госкино от 16 января поначалу был отрицательным, в нём говорилось:
«Замысел автора - популярно рассказать юным зрителям (школьникам) о путях развития архитектуры - заслуживает одобрения.
Вместе с тем представленный сценарий отличается поверхностным решением темы - «галопом» по векам и тысячелетиям.
Некоторые новеллы и текст к ним привносят в сценарий неточные смысловые акценты.
Так, в «пути» через пятнадцать веков (начиная с египетских пирамид до появления императора, который «бредит дорогами»), возникают висячие сады Семирамиды, Акрополя, Римский Форум и другие всемирно известные архитектурные шедевры, без какого-либо указания смены исторических формаций за это время и общественно-социального характера строительства в эти века (стр. 7-9).
Кроме того, на наш взгляд, в этом сценарии правомернее песня о Строителе (Архитекторе), а не о Времени. К тому же она тоже не всегда точна: «Время разрушит и время построит!» (стр. 7, 14). «…Время развеет Бесчеловечность!» (стр.14) и т.п.
Эти стихи звучат диссонансно решаемой теме - теме о том, кто строит (кто Созидатель на Земле) и кто разрушил старый мир».
Исправленный вариант сценария был утверждён 24 января. Режиссёрский сценарий Страутмане уже носил название «Баллада о Зодчем». Художником-постановщиком вновь выступил В.И.Морозов.
Однако Страутмане решилась превратить познавательный фильм в философскую притчу о художнике-новаторе, опережающем эпоху. По её первоначальному замыслу, Зодчий, получая заказ на строительство пирамиды, создавал вместо неё античный храм, что вызывало гнев заказчика. После этого другой заказчик предлагал постройку храма, а Зодчий вместо этого «изобретал» готику, и так далее. Самый первый вариант задуманного финала, по словам Страутмане, заключался в том, что у Зодчего не оставалось заказов, и он пребывал в растерянности и одиночестве.
Ещё интереснее выглядел замысел в режиссёрском сценарии. Рассказ в фильме вёлся от лица современного советского архитектора, которого играл актёр, снятый в натурных эпизодах. Начиналась картина кадрами на Красной площади - архитектор как бы сравнивал пейзаж Кремля со зданием гостиницы «Россия», после чего возвращался к себе, в современный типовой дом, и погружался в мысли о своей профессии и наследии предшественников. В его воображении возникал ряд исторических сцен, сделанных средствами рисованной мультипликации. Он видел, как первый зодчий каменного века испытывает ощущение творческого озарения, построив, к удивлению современников, первую каменную стену и первую «крышу» из шкуры мамонта, чтобы сберечь горящий огонь. Он же «изобретал» и первые «архитектурные излишества» - украшения из бивней мамонта, венчающих постройку. Затем следовал «древнеегипетский» эпизод. В нём Зодчий получал заказ от Фараона на постройку усыпальницы и вдохновенно выполнял его, создавая первую пирамиду. Однако следом другие фараоны через своих жрецов требовали повторения для себя всё того же проекта. В конце концов Зодчий бунтовал против надоевшего канона, дерзновенно пристраивая к пирамиде античную колоннаду. Это вызывало гнев очередного Фараона: «Я повелел тебе воздвигнуть пирамиду, образ которой непоколебим, как непоколебима моя власть на земле. А это - говорит мне о ничтожной твари, имя которой - человек!» Зодчий протестовал: «О нет, повелитель! Человек, создавший математику, астрономию, медицину - разве это ничтожная тварь?! Человек - могуч и красив, он может равняться с самими богами…». За эту дерзость Фараон расправлялся с Зодчим.
В «античном» эпизоде Архитектор, вдохновляясь танцем юношей, создавал дорический храм, а танцем девушек - ионический. Затем он строил целый город и принимал на пиру почести от напыщенных современников. Однако в этот момент к нему являлся римский Император-завоеватель: «Города строить умеешь… Но мне нужны дороги!!!» Архитектор радуется: «Дороги! Они объединят народы, наша культура смягчит нравы варваров, исчезнут войны!!!» Когда же заказ Императора исполняется, Архитектор понимает, что тот всего лишь хочет завоевать весь мир, и тщетно пытается преградить путь колоннам легионеров. В результате войско Императора разбивают варвары, они врываются в построенный Архитектором город и разрушают его творения. Современный архитектор комментировал: «Да, не раз опускались руки… Но без архитектуры, без этой, нами самими создаваемой среды человечество существовать не может. И каждый раз мы начинали сначала…»
Затем следовал «средневековый» эпизод. В нём Сеньор, готовящийся к нашествию, повелевал Архитектору возвести вокруг города крепостные стены. Архитектор с сожалением выполняет приказ, изменяя просторный и уютный ландшафт на тесный, как бы закованный в железный панцирь, город, на улочках которого Сеньор-заказчик даже не узнаёт бедного Архитектора. После этого Архитектор получает от священника заказ на постройку собора, вглядывается в клочок неба над городскими крышами и возводит над ними величественный готический храм. Однако во время службы солнце ярко освещает интерьер собора через пёстрые витражи, и у прихожан от этого жизнеутверждающего зрелища исчезает потребность в смирении и раскаянии. Возмущённый заказчик-священник проклинает Архитектора как нечестивца-соблазнителя.
В эпоху Возрождения заказчиком Архитектора становится Купец: «Построй мне дом, равный этому! Ведь ничто так не облагораживает подлинно образованного человека, как земное совершенство, которое почти равняется божественному!» Воодушевлённый Архитектор возводит прекрасное палаццо, но Купец, превращаясь в Капиталиста, уже недоволен содеянным: «Дорого… Дорого… Невыгодно!!» Он требует застроить пространство вокруг палаццо однообразными типовыми строениями, не обращая внимания на протест Архитектора: «Но ведь это не искусство!?!» Капиталист встраивает Архитектора наряду с живописцем, импресарио, инженером, химиком и другими творцами и учёными в конвейер по зарабатыванию денег. Вскоре конвейер превращается в «социальную пирамиду». Архитектор, уставший от непрерывного создания уродливых зданий «югендштиля», взывает к богам, которых он возвеличивал: «Я был свободным художником, а теперь я раб, как покорный пёс, бегущий за хозяином, у которого один бог - Золото!» Современный архитектор отвечал ему: «Боги глухи. Только народ, который воплощал твои замыслы в камне и бетоне, в кирпиче и дереве; только народ, о котором ты думал так возвышенно, но о котором часто забывал, осыпаемый похвалами и золотом богачей, спасёт и себя, и тебя. Иди к нему с открытой душой, ибо в ярости восставшего народа будет и твоя доля: это красота твоих зданий. Здание строит подневольный раб, но красота построенного проникает светом в его душу, рождает в ней гордость строителя, а гордость рождает мятежные мысли». Пирамида угнетения разрушается, её обломки, как сломанные куклы, усеивают огромное поле, с которого уходят навстречу восходящему солнцу рабочий и инженер, крестьянин и архитектор.
Однако финальный монолог главного героя показывал, что и на этом пути он не обрёл творческой свободы: «Я - архитектор. Я стал частью народа и работаю для народа. Я наследник тысяч и тысяч известных и безымянных архитекторов прошлого. Я мечтаю и строю. Но иногда я слышу насмешливый и недобрый голос своих бывших хозяев: - Эй ты, наследник всех эпох! Ты свободен? А где же твой Парфенон? Где Нотр-Дам? Где Успенский собор? Ты играешь в кубики, а не творишь!» В ответ архитектор оправдывался, перенося ответственность на порождённый капитализмом фашизм: «Слишком огромна задача и слишком мал ещё срок. <…> Я строил для народа. Я хотел создавать солнечные города, и кое-что мне удалось. <…> За свободу я платил страшную цену: я не строил, а разрушал, своими руками я взрывал то, что ценой великого труда и великих лишений построил мой народ <…> Я - архитектор, зодчий. Я - строил, я - восстанавливал, я - строю. И пусть я ошибаюсь порой, я буду строить без устали, ибо строить для людей - одна из величайших профессий на земле». Последние слова героя были обращены к зрителям-школьникам, которым он передавал эстафету от архитекторов всех прошедших эпох.
К этому замыслу, зафиксированному в режиссёрском сценарии, можно добавить присутствовавшие в картине эпиграфы к эпизодам с цитатами из софистов. В одной из версий фильм заканчивался изображением здания, напоминающего Дворец Советов, которое цензура приняла за Рейхстаг.
В ноябре 1973 года готовый фильм «Человек строит дом» на двух плёнках был представлен худсовету, который работу не принял. Были отмечены «существенные недостатки, в первую очередь, неточность основного замысла, неудачное решение натурных эпизодов и текста». Срок производства продлили до 30 ноября.
Наконец, картина под названием «Разговор с Зодчим» (длиной в 463,6 метров без ракордов) была принята худсоветом, отметившим зрелищность, яркое изобразительное решение, мелодичную музыку, но оговорившимся: «Авторам не удалось до конца преодолеть схематичность сценария и некоторую огрубленность социальных коллизий. Недостаточно убедительной выглядит и натурная часть фильма».
4 декабря «Разговор с Зодчим» был направлен в Госкино, но там не принят категорически. Картина вернулась на доработку, причём авторам предлагалось обратить «особое внимание на решение финала картины». Сроком сдачи был определён конец января 1974 года, но группа в него не уложилась, и новый вариант фильма под названием «Зодчий» был готов лишь 11 февраля. Длина его была почти такая же - 462 метра без ракордов.
Однако и этот вариант (уже во второй раз!) был в Госкино забракован. В письме от 25 февраля 1974 г. говорилось:
«В фильме отсутствует единый методологический принцип, который объединял бы все новеллы, иллюстрирующие развитие архитектуры различных народов на протяжении многих веков.
Сюжет фильма не только сбивчиво изложен, но и разностилен по своему изобразительному решению.
В связи с этим следует исключить комплекс эпизодов об эпохе капитализма, а также переосмыслить финал фильма. По нашему мнению, новеллы после отображения архитектуры в эпоху Возрождения надо решать как показ развития мирового зодчества в период высокоразвитой современной цивилизации (естественно, сделав соответствующий переход к этой эпохе).
Необходимо также полностью исключить из фильма эпизоды и планы, изображающие «страдающего» Зодчего, так как эта сюжетная линия занимает неправомерно много места в картине, основной темой которой, по замыслу авторов, является краткая история архитектуры, в частности лаконичный изобразительный рассказ - «от камня, защищающего огонь первобытного человека, до современных городов».
Кроме того, необходимо изменить название картины».
Очередная переработка, по-видимому, была наиболее масштабной. Об этом свидетельствует такой документ:
«ПЛАН ПОПРАВОК ПО ФИЛЬМУ «ЗОДЧИЙ» («ЧЕЛОВЕК СТРОИТ ДОМ»)
режиссер - Р.Страутмане
1. Восстанавливается первоначальное название фильма: «ЧЕЛОВЕК СТРОИТ ДОМ».
2. Переснимаются межэпизодные заставки: убираются надписи.
3. Из «римского эпизода» вырезать сцены:
а. Архитектор, стоящий перед императором на дороге
б. Архитектор, стоящий между уходящими легионерами.
4. Вместо этих планов - план уходящих когорт.
5. Убрать сцену с архитектором, скорбящим среди развалин.
6. Вместо этого - руины, которые обвивает плющ (фон из эпизода «Возрождение»).
7. «Средневековый» эпизод кончается радостью людей, любующихся витражами. Сцена наступающих на архитектора монахов изымается. (последнее предложение
зачеркнуто - Г.Б.)
8. Доснять новую сцену - вертикальная панорама по силуэту собора. (пункт зачеркнут - Г.Б.)
9. В эпизоде «Возрождение» (после плана смотрящего в окно купца) дать общий план палаццо.
10. Далее короткими монтажными планами изображение зданий последующих, более близких к нашему времени стилей: «югенд», «колониальный» и др.
11. Из «капиталистической» панорамы оставить только рабочих, идущих на фабрику.
12. Конвейер, «социальная пирамида» - и до конца - отрезать.
13. Вместо этого - заключительный эпизод: широкая панорама в четком ритме («бобслей»), составленная из фрагментов современной городской архитектуры (цветные коллажи), используя в изобразительном ряду произведения, как советской, так и зарубежной архитектуры, однако избегая акцентов на особо узнаваемых сооружениях.
14. Финальные кадры - проекты городов будущего (Дуллер, Пчельников).
Режиссер фильма
Р.Страутмане
Редактор фильма
А.Снесарев
28 февраля 1974 г.».
Лишь этот, третий вариант картины под восстановленным названием «Человек строит дом» 25 марта был направлен в Госкино, и получил наконец-то акт о выпуске на экран. Окончательный метраж был даже больше первоначального (за счет финальных досьемок) - 493 метра без ракордов.
Подобных случаев в истории «Союзмультфильма» найдется немного. Начиная с попытки сдать картину на двух пленках, фильм перерабатывался трижды, дважды менял название, и эта процедура заняла более четырех месяцев. Очевидцы рассказывают, что к концу производства Страутмане была так измотана бесконечными поправками, что уже «махнула рукой» и оставила надежду на сохранение остатков своего замысла.
«Разговор с Зодчим» («Зодчий», «Человек строит дом», 1974)
Помимо прочего, новый конфликт с цензурой осложнил положение Страутмане на студии. Завершение производства было перенесено с 1973 на 1974 год, а это значило, что из-за группы возникла угроза невыполнения годового плана, что могло сильно ударить по коллективу, в том числе материально. Неудивительно, что после завершения этой многострадальной работы Страутмане уходит с «Союзмультфильма» и на Центральное Телевидение, на студию «Мульттелефильм»…
(Продолжение следует)