АРА в XIX веке.
На 1826 год в течение шести лет Греция находилась в состоянии войны, и во многих районах возделывание земель давно прекратилось. В Румели жители, вернувшиеся под турецкое правительство, вернулись на землю, но в Независимой Греции ситуация была отчаянной. За Морею боролись в гражданских войнах соперничающие вожди, а окончательное опустошение было добавлено Ибрагимом. Большинство городов лежали в руинах, а их жители бежали. На островах возделывание земель продолжалось без перерыва, но острова были переполнены беженцами. В Греции были разбросаны беженцы, выброшенные на берег приливной волной Революции, беженцы из Кидониса, разрушенного в 1821 году, с Хиоса, разрушенного в 1822 году, с Крита и Псары в 1824 году, с Мореи, опустошенной Ибрагимом в 1825 и 1826 годах, с разрушенной Миссолонги в 1826 году, из Афин, Эвбеи, Фессалии, Салоник, Константинополя, Смирны, Кипра, Египта, со всех уголков Восточного Средиземноморья, где когда-то жили вместе греки и турки.
Бои и опустошения 1826 года истощили последние запасы продовольствия и денег Греции. Теперь греки полностью зависели от благотворительности других стран, чтобы преодолеть разрыв между голодом и выживанием. Кризис продолжался до урожая 1828 года.
Швейцарцы были первыми, кто осознал, что самая полезная услуга, которую филэллинизм мог оказать в 1826 году - это отправка продовольствия для облегчения страданий греков, и постепенно все их усилия направлялись на эту цель. Это было выдающееся достижение и способствовало установлению репутации Швейцарии как доброго самаритянина Европы.
Однако поставки, отправленные Швейцарией, были почти полностью направлены на поддержание греческих войск. Греческие солдаты получали провизию не потому, что они больше всего нуждались, а потому, что их бедственное положение привлекало общее внимание. Голодающие же и нищие гражданские были слишком слабы, чтобы напоказ демонстрировать свое положение, и их несчастье было скрыто от глаз Европы. В пещерах в горах жили тысячи бездомных семей, вдов и сирот, которые сбивались в кучу, чтобы согреться, и питались черепахами, улитками, травой, травой и всем зеленым или живым, что они могли добыть.
Вскоре включились американцы. Дело в том, что американцы были пристыжены скандалом с фрегатами (смотри цикл про Грецию на Варспоте). Они чувствовали, что греков обманули и что нужно что-то сделать, чтобы восстановить доброе имя Соединенных Штатов. Другие вспоминали положение своей собственной страны в отчаянные моменты войны с англичанами. В целом, однако, великое возрождение филэллинских чувств, начавшееся в конце 1826 года, было спонтанным всплеском жалости и великодушия. Эдвард Эверетт, возглавивший первоначальное движение в 1821 году, снова начал работу в Бостоне. Мэтью Кэри, один из зачинщиков возрождения в 1823 и 1824 годах, возобновил работу в Филадельфии.
В январе 1827 года в здании мэрии Нью-Йорка состоялось огромное собрание, на котором был избран новый комитет. Он немедленно выпустил новый призыв, который должен был быть распространен по всем Соединенным Штатам. В этом призыве заявлялось, что греки вели долгую и ожесточенную войну и теперь доведены до нищенства. Может ли их призыв к «христианским братьям американской республики» быть отклонен людьми, которые «обладают всеми необходимыми вещами и удобствами для нормального существования»? Комитет заявил, что если кто-либо поможет продовольствием, одеждой или деньгами, они «пообещают приложить все усилия, чтобы отправить их, без уменьшения или урезания, дабы накормить и одеть нуждающихся жителей Греции».
Но... такому повороту событий не было радо греческое правительство, которое говорило, что вместо одежды и продуктов американцы вполне могли бы послать деньги.
Однако американцы помнили, как греки распорядились британскими займами, и деньги слать категорически отказывались. Они решили отправлять исключительно еду и одежду, а не деньги или что-либо, что имело бы какую-либо прямую военную или финансовую ценность, и придерживать запасы до тех пор, пока их не удастся передать непосредственно в руки (и даже в рты) людей, которые больше всего в них нуждаются.
По всем Соединенным Штатам возникали новые комитеты для организации мероприятий по сбору средств или для сбора еды и одежды. Небольшая община могла пожертвовать несколько мешков муки, деревня могла купить бочку соленой свинины. Владельцы магазинов отдавали часть своих товаров, коробки с обувью, отрезы ткани. Дамы из Вестерфилда изготовили 300 костюмов; дамы с Перл-стрит, Нью-Йорк, сшили 733 предмета женской одежды; дамы из Норвича, Коннектикут, сшили 1000 костюмов. В Балтиморе было пожертвовано 600 баррелей муки. Чарльстон послал 350 баррелей мяса, 9 баррелей пшеницы, немного одежды и небольшую сумму наличными, и так далее, и так далее.
Первое судно с помощью, Tontine , прибыло в мае 1827 года. Агент Джозеф Уоррелл передал груз греческому правительству в Поросе, получив обещания, что они распределят его в соответствии с инструкциями Комитета. Правительство немедленно продало его, чтобы собрать деньги на собственные нужды, и, по словам Хоу, получило 2500 долларов за муку, которая стоила 12 000 долларов в Филадельфии.
Второе судно, Chancellor , отправилось не в Порос, а в Навплию, где находилось два соперничающих капитана, один из которых владел замком, а другой - городом, и они все еще вели спорадическую войну. На этот раз Хоу лично руководил распределением. Французское спасательное судно недавно зашло в Навплию, но вся провизия была захвачена солдатами, и несколько человек погибли в беспорядках во время распределения. Хоу намеренно передал треть груза солдатам в надежде сохранить остальное для беженцев, и ему это удалось.
По мере прибытия каждого корабля лидеры различных греческих фракций из кожи вон лезли, пытаясь украсть припасы у неопытных американских агентов, а Джарвис, Хоу и Миллер отчаянно пытались спасти как можно больше. Припасы были заперты под вооруженной охраной в замке в Навплии, чтобы предотвратить разграбление, но товары все равно не были в безопасности. Однажды ключи были силой изъяты одним из капитанов, пока не был вызван американский военный корабль, и они не были возвращены под угрозой пушек.
Бои и опустошения 1826 года истощили последние запасы продовольствия и денег Греции. Теперь греки полностью зависели от благотворительности других стран, чтобы преодолеть разрыв между голодом и выживанием. Кризис продолжался до урожая 1828 года.
Швейцарцы были первыми, кто осознал, что самая полезная услуга, которую филэллинизм мог оказать в 1826 году - это отправка продовольствия для облегчения страданий греков, и постепенно все их усилия направлялись на эту цель. Это было выдающееся достижение и способствовало установлению репутации Швейцарии как доброго самаритянина Европы.
Однако поставки, отправленные Швейцарией, были почти полностью направлены на поддержание греческих войск. Греческие солдаты получали провизию не потому, что они больше всего нуждались, а потому, что их бедственное положение привлекало общее внимание. Голодающие же и нищие гражданские были слишком слабы, чтобы напоказ демонстрировать свое положение, и их несчастье было скрыто от глаз Европы. В пещерах в горах жили тысячи бездомных семей, вдов и сирот, которые сбивались в кучу, чтобы согреться, и питались черепахами, улитками, травой, травой и всем зеленым или живым, что они могли добыть.
Вскоре включились американцы. Дело в том, что американцы были пристыжены скандалом с фрегатами (смотри цикл про Грецию на Варспоте). Они чувствовали, что греков обманули и что нужно что-то сделать, чтобы восстановить доброе имя Соединенных Штатов. Другие вспоминали положение своей собственной страны в отчаянные моменты войны с англичанами. В целом, однако, великое возрождение филэллинских чувств, начавшееся в конце 1826 года, было спонтанным всплеском жалости и великодушия. Эдвард Эверетт, возглавивший первоначальное движение в 1821 году, снова начал работу в Бостоне. Мэтью Кэри, один из зачинщиков возрождения в 1823 и 1824 годах, возобновил работу в Филадельфии.
В январе 1827 года в здании мэрии Нью-Йорка состоялось огромное собрание, на котором был избран новый комитет. Он немедленно выпустил новый призыв, который должен был быть распространен по всем Соединенным Штатам. В этом призыве заявлялось, что греки вели долгую и ожесточенную войну и теперь доведены до нищенства. Может ли их призыв к «христианским братьям американской республики» быть отклонен людьми, которые «обладают всеми необходимыми вещами и удобствами для нормального существования»? Комитет заявил, что если кто-либо поможет продовольствием, одеждой или деньгами, они «пообещают приложить все усилия, чтобы отправить их, без уменьшения или урезания, дабы накормить и одеть нуждающихся жителей Греции».
Но... такому повороту событий не было радо греческое правительство, которое говорило, что вместо одежды и продуктов американцы вполне могли бы послать деньги.
Однако американцы помнили, как греки распорядились британскими займами, и деньги слать категорически отказывались. Они решили отправлять исключительно еду и одежду, а не деньги или что-либо, что имело бы какую-либо прямую военную или финансовую ценность, и придерживать запасы до тех пор, пока их не удастся передать непосредственно в руки (и даже в рты) людей, которые больше всего в них нуждаются.
По всем Соединенным Штатам возникали новые комитеты для организации мероприятий по сбору средств или для сбора еды и одежды. Небольшая община могла пожертвовать несколько мешков муки, деревня могла купить бочку соленой свинины. Владельцы магазинов отдавали часть своих товаров, коробки с обувью, отрезы ткани. Дамы из Вестерфилда изготовили 300 костюмов; дамы с Перл-стрит, Нью-Йорк, сшили 733 предмета женской одежды; дамы из Норвича, Коннектикут, сшили 1000 костюмов. В Балтиморе было пожертвовано 600 баррелей муки. Чарльстон послал 350 баррелей мяса, 9 баррелей пшеницы, немного одежды и небольшую сумму наличными, и так далее, и так далее.
Первое судно с помощью, Tontine , прибыло в мае 1827 года. Агент Джозеф Уоррелл передал груз греческому правительству в Поросе, получив обещания, что они распределят его в соответствии с инструкциями Комитета. Правительство немедленно продало его, чтобы собрать деньги на собственные нужды, и, по словам Хоу, получило 2500 долларов за муку, которая стоила 12 000 долларов в Филадельфии.
Второе судно, Chancellor , отправилось не в Порос, а в Навплию, где находилось два соперничающих капитана, один из которых владел замком, а другой - городом, и они все еще вели спорадическую войну. На этот раз Хоу лично руководил распределением. Французское спасательное судно недавно зашло в Навплию, но вся провизия была захвачена солдатами, и несколько человек погибли в беспорядках во время распределения. Хоу намеренно передал треть груза солдатам в надежде сохранить остальное для беженцев, и ему это удалось.
По мере прибытия каждого корабля лидеры различных греческих фракций из кожи вон лезли, пытаясь украсть припасы у неопытных американских агентов, а Джарвис, Хоу и Миллер отчаянно пытались спасти как можно больше. Припасы были заперты под вооруженной охраной в замке в Навплии, чтобы предотвратить разграбление, но товары все равно не были в безопасности. Однажды ключи были силой изъяты одним из капитанов, пока не был вызван американский военный корабль, и они не были возвращены под угрозой пушек.