Случай в музее
Был как-то на одном странном вечере в Музее ГУЛАГа. Накануне дефолта 1998 года, вообще, много странных вещей происходило. Самые разные слои общества как-то разомлели до неприличности и не брезговали даже встречаться.
И вот, помнится, состоялась историческая встреча всяких бывших, громких диссидентов, брежневских политзаключенных, подзащитных самого Сахарова, народных адвокатов и прочих подрасстрельных персонажей - с начальством из самых разных органов.
Встречались, как уже сказал, в музее ГАЛАГа. Поэтому одни как бы принимали, а другие - в качестве гостей.
В общем, встретились. Перетерли про общие и взаимные интересы. Про юридическую и материальную помощь. В первую очередь, конечно, оступившимся и невиновным или по превышению. Невиновынх, кстати, и по превышению никакое начальство не отрицало. И те и другие сошлись на цифре 30%.
Особенно, тюремное начальство кивало: "Что да, то да! Процентов где-то 28-32 - не наша клиентура". И, мол, хватит их нам сюда совать, хватит.
Вообще, к ликованию правозащитников, никаких особых антагонизмов не было. Ну, разве что по злупотреблениям и превышению власти на стадии следствия.
Одни кричали: "Есть такая практика!" Другие уперлись - нету и все тут. Ваше слово против нашего. И, вообще, какое это имеет отношение к процессуальному и пенециарному кодексам?
К процессуальному и пенециарному кодексам претензии имеются? Нет? Нет! А скоро они еще лучше станут! Так что расходитесь, господа-граждане, и не мешайте работать. А то уже многие судьи даже стали возмущаться. Все обвиняемые поголовно жалуются на превышение во время следствия. А если ко всем применяется, что же теперь - все невиновные?
Тем не менее, сошлись на том, что человек - это такая скотина, дай ему власть и плоскогубцы, он будет пытать.
И так же как-то незаметно сошлись на том, что наши тюрьмы и лагеря до сих пор находятся в ужасающем состоянии, оставленном нам в наследство.
Словом, пытались найти какие-то параллельные линии и точки пересечения. Вроде бы все заинтересованы, и чего собачиться? Мы воспитываем, вы нам помогаете. Об чем речь граждане? С чужими, де, людьми море водки выпили, а со своими, можно сказать коллегами-юристами, общего языка не найдем!
Бодро так поговорили и перспективно.
- Пора! Давно пора, - вздыхали эмоциональные дамы за пятьдесят, пересаживаясь с места на место.
Заехал на огонек сам Явлинский, признался, не смотря на генеральские чины в зале, что, де, сам он, в сущности, и есть самый большой правозащитник. Привел доводы.
И вот сидит значит, и слушает все это один большой чин, а рядом с ним сидит один известный милицейский писатель-публицист. А может, и не милицейский. Есть еще другой, точно такой же писатель, но не милицейский. По-моему, вообще, братья. Но не однофамильцы, точно. Впрочем, не уверен. Брат Чубайса, журналист и правозащитник, точно был, а братья ли эти писатели, врать не буду. Может, и однофамильцы.
И вот один из братьев или однофамильцев "силой" затащил своего шефа на эту экспериментальную встречу.
Большой чин, хоть и поддался уговорам своего подчиненного писателя, но всем своим видом показывал, что он здесь по ошибке. Допустимо даже сказать - под конвоем водворен. В общем, ерзал на стуле, как подросток на дискотеке, у которого, к тому же, еще и ветрянка. И так же нехотя отрывал подбородок от груди и постреливал глазами по сторонам. Но, тем не менее, сидел, впитывал. Хотя и бурчал что-то время от времени в адрес писателя.
А этот этот писатель, не помню его звания, московской скороговорочкой (не теряя при этом выправки) нашептывает шефу снизу вверх под каким-то определенным субординацией углом к ушной раковине, что мол, Вы погодите, вашство, это, в принципе, ничего люди, они, но, так себе, но они ничего, они кое-что даже дельное балакают…
А чин этот, колоритнейшая, надо сказать, личность. Большая язва и, вообще, сатирик по призванию. Сопел, он, значит, сопел, краснел, краснел, потел, потел, а потом, как встанет, да как гаркнет, но не а весь зал, а впроголоса, на дальних р\дах, конечно, не слышно было.
- Да ты куда МЕНЯ привел?! Ты чего не видишь - здесь одни лица еврейской национальности!
Но люди-то кругом, извините, интеллигентные. Чехова читали. Так что ничего не заметили.
Кончили и вовсе фуршетом с песнями, потому что бард Дулов с гитарой приходил.
Милиционеры некоторые тоже остались на фуршет. Милицейский писатель в первых рядах. Даже пел хором: "Ну, пожалуйста, пожалуйста, в самолет меня возьми..."