ИРОНИЯ СУДЬБЫ-2
Колчак: Как ты меня нашла?
Анна: Ты все-таки непроходимый тупица!
Посмотрел "Ирония судьбы-2". Второй раз. Рождение традиции. Порадовали эпизодические роли. Блистательные алкогольные этюды Романа Мадяного и, особенно, Вилле Хапасалло. Это во-первых. А во-вторых, и что меня нимало удивило, фильм, по зрелом размышлении, оказался-то бенефисом. Бенефисом Сергея Безрукова. Прежний Ипполит тоже был хорош, но в первой "Иронии судьбы" хороши были все, а в этой - один Ираклий.
И казалось бы, антагонист героя, эффективный менеджер, увиденный левацкими глазами Лукашина-младшего и девушки с набережной Мойки - Лизы Боярской. Лиза, впрочем, отработала неплохим индикатором эпохи. С ее замашками фрейлины императрицы, со всеми этими ее "сделай для меня то-то и то-то, и можешь не возвращаться".
Надя из первой "Иронии судьбы", эта русскоговорящая полячка с чертами католической мадонны (язык не поворачивается назвать ее матерью героини) никогда бы не позволила себе так разговаривать с человеком, кем бы он ни был. И тут мы, пожалуй, подступаем к главному. Что огорчило в продолжении этой нашей религиозной, нашей священной Кино-Книге.
Одним из важнейших ингредиентов "Иронии судьбы", без которого этот фильм не возможно себе представить, были стихи, песни и мелодии эпохи. Интеллигентные стихи, песни, мелодии той эпохи, которые, как это не покажется диким сегодня, оказались созвучны 250 миллионам зрителей, включая младенцев и впавших в забытье членов Политбюро.
То был Ренессанс Серебрянного века, по-истине куртуазное время, когда все, от оруженосцев до королей, могли оценить заезжего барда, минестреля, минезингера, да и сами кропали стишата во славу своей Прекрасной дамы. И все граждане уходящей под невский лед Анлантиды - все как один отозвались на каждое слово и ноту рязановского шедевра, в котором от самого Рязанова не было ничего, и в этом состояла, собственно, его кутузовская гениальность.
Продолжение "Иронии судьбы"- это важный мониторинг нулевых годов. Он показал, что поэзию, во всяком случае лирическую, невозможно имплантировать в современный вариант этой истории, и при этом окончательно ее не испортиить. И это не вина фильма. Даже Цветаева оказалась современницей 70-х годов прошлого века, а у нашей эпохи нет современиков в этом славном цеху лириков и трагиков. Даже из ныне здравствующих.
Не удивительно, что единственным живым персонажем фильма (не считая пьяных милиционеров и пленного финна) оказался продавец каких-то там сетей Ираклий, по невольной иронии сценаристов, названный в честь Ираклия Андронникова.
Ираклий переигрывает всех. Это его мир, его период, все остальные же - только тени. Он, как типаж, один остался на земле, но как верно подметил Стивен Спилберг в "Парке Юркского периода", жизнь свое возьмет.
Ираклий, и вправду, самый живой и симпатичный персонаж фильма. На его фоне Хабенский и Лиза Боярская опять играют адмирала Колчака и его девушку из дома Собчака. Молодому Лукашину не помогает даже столь современная жуликоватость. Он и вправду здесь, как ряженный зайка-дедмороз. Довольно грустно.
Хабенский актер великий, но не универсальный. Его амплуа - серьзные экзистенциальные типы. Революционеры-террористы, полу-вампир Городецкий, тот же Клавдий - братоубийца.
И вот за что большая уважуха Безрукову, это универсал, и он не теряет времени зря. Его мало волнует, что за непруха там за окном, он встраивается в любой, более менее, приличный проект и совершает свою тихую революцию.
Вот и с Ираклием вышла та же история. Сколько сотен и тысяч этих мелких, средних и крупных менежреров прошло у нас перед глазами в сериалах и фильмах, и вызывая всегда одно и то же рвотное чувство.
Хотя мы знаем, именно они - герои времени, и они бывают и бывают сложные, бывают и очень даже харизматичные. Владелец нескольких торговых кораблей Еврипид, например, писал неплохие для своего времени пьесы. Но стоит этим рыцарям "преуспеянья и комфорта", влезть в шкуру очередного бездарного и необученного актера и сказать пару-тройку сериальных реплик, так сразу приходится удерживать себя от желания кинуть в телевизор чего-то тяжелого.
Безруков дал этому гегемону воздухом подышать на экране, отщипнул ему от своей харизмы малую толику, романтизировал бедолагу, сделал из него чуть ли не Бэтмана, и все это - в русле образа. Бэтмен в миру, кстати, - мэнеджер, и вполне эффективный.
И это справедливо для всех ролей Сергея Безрукова. Даже его Есенин, каким бы спорным и позорным его не называли, смотришь на него, и видишь Есенина, хотя и говоришь себе, нет, этот Есенин не настоящий. Настоящий Есенин был, конечно же, совершенно другой. А этот Есенин какой-то он все-таки не такой, как надо, что-то в этом Есенине все-таки недоработано.
P.S. Справедливости ради, надо заметить, что стихи, как и жизнь, берут свое. Да, Цветаева и Ахмадулина не из нашего времени, но с "Иронией судьбы-2" отлично смонтировалась бы ирония постмодернистов. Все эти замечательные концептуалисты и куртуазные маньеристы.
Скажем, на какой-нибудь проход-проезд Ираклия идеально бы легло "Куликово поле" Пригова.
А к обормоту Лукашину-младшему подошо что-нибудь такое лиричное, из Андрея Добрынина:
Она краснела, как морковь -
Я льстил, я был в тот вечер в духе,
И к милой барышне любовь
Мне тут же приписали слухи.
И вот уж каждый из гостей Ее зовет моим предметом, И горько, что моих друзей Они смогли уверить в этом. Друзья, я вас не узнаю: Вы верите, что я сумею Так просто позабыть мою Недосягаемую фею? Когда в лазурь ее очей Пущу всю душу безоглядно, Мне не сумеет взор ничей Так больно сделать и отрадно. Кого я мог бы так любить, Чтоб знать все муки в совершенстве, Чтоб самого себя забыть В своем мучительном блаженстве?! Друзья, не верьте ни на миг Известиям такого сорта, Вранью искателей тупых Преуспеянья и комфорта. Им жить спокойней - приписав Мне свои мелочные цели, Но вы-то знаете мой нрав, К доступному стремиться мне ли? Друзья, вы знаете меня, Как вы могли поверить в это? Глупцов пустая болтовня Лишь искажает лик поэта. У них хоть оправданье есть - Мозги разъевшая забота, А вам тем более не в честь Меня считать за идиота.