Рим
- Сара, то, что мы принимали за оргазм - это астма! С пиццей - то же самое. То, что я принимала за пиццу - это некий пирожок на толстом тесте с необъятной корочкой. Нахуй.
Настоящая пицца - это тесто, невесомое, как облака Рафаэля. Это живописно подтаявшая стеснительная моцарелла в окружении алых помидор. Это брызги базилика, и вот ты облизываешь пальцы и салфетку в подарок.
Когда мне принесли круг шириной с мои объятья и прочие окружности, я подумала что тейк эвей. Хуле. Я облизываю пальцы и корочку. Хрустящую невесомую корочку как облака Рафаэля. Или как Адам Микелианджело касается Господа легким касанием, которое он сам не осознает. Как и я не осознаю, что слупила целую пиццу Неаполитано. Там, где сыр сталкивается с бескомпромиссными анчоусами. Соль и сладость помидор, хруст невесомого теста, терпкость вина на нёбе как вчерашний поцелуй.
Вчера его поцелуи были солены, потому что я. Плавала до того острова и обратно. Коленка саднила, но это не важно. Он целовал меня, а я его. Как море. Его губы были солоны от меня, а ежик на затылке ласкал ладонь. Мою. Я провожала Мое Большое Греческое Лето в его отеле в пять минут от аэропорта.
Мы встретились в Палеокастрице, изумительные изумрудные леса и бирюзовые бухты. Я и Оля были полны автостопа - пять машин на 23 километра, дяденька, возьмите девочек, ёпта. Я гладила его затылок, как в последний раз. Каждый раз мог быть последний, и вчера стал. Я попыталась взрыднуть в аэропорту и удалилась. В дьюти фри, узо и туалет, чтобы глотнуть узо.
Если у вас приключилось, утешайтесь Римом. Он такой необъятный, что не оставляет места для печалей и несложившейся любви. Бросайтесь в его автобусы и стены Колизея, в его самое вкусное в мире солоноватое ванильное мороженое, и Пиету. Только аккуратно с Пиетой. Не смотри на нее долго, иначе ты впитаешь ее скорбь. Скорбь, перехлестывающую границы. Сядешь в печали на мраморные ступени, прикрыв плечи чехлом от рюкзака. Тогда узо. На мраморных ступенях, хуле. Оставь печаль Ватикану и Микелианджело. А себе - невероятный круг пиццы и симпатичного соседа слева.
Фото не будет. Imagine all the people… Короче, сами. Представляйте.
Настоящая пицца - это тесто, невесомое, как облака Рафаэля. Это живописно подтаявшая стеснительная моцарелла в окружении алых помидор. Это брызги базилика, и вот ты облизываешь пальцы и салфетку в подарок.
Когда мне принесли круг шириной с мои объятья и прочие окружности, я подумала что тейк эвей. Хуле. Я облизываю пальцы и корочку. Хрустящую невесомую корочку как облака Рафаэля. Или как Адам Микелианджело касается Господа легким касанием, которое он сам не осознает. Как и я не осознаю, что слупила целую пиццу Неаполитано. Там, где сыр сталкивается с бескомпромиссными анчоусами. Соль и сладость помидор, хруст невесомого теста, терпкость вина на нёбе как вчерашний поцелуй.
Вчера его поцелуи были солены, потому что я. Плавала до того острова и обратно. Коленка саднила, но это не важно. Он целовал меня, а я его. Как море. Его губы были солоны от меня, а ежик на затылке ласкал ладонь. Мою. Я провожала Мое Большое Греческое Лето в его отеле в пять минут от аэропорта.
Мы встретились в Палеокастрице, изумительные изумрудные леса и бирюзовые бухты. Я и Оля были полны автостопа - пять машин на 23 километра, дяденька, возьмите девочек, ёпта. Я гладила его затылок, как в последний раз. Каждый раз мог быть последний, и вчера стал. Я попыталась взрыднуть в аэропорту и удалилась. В дьюти фри, узо и туалет, чтобы глотнуть узо.
Если у вас приключилось, утешайтесь Римом. Он такой необъятный, что не оставляет места для печалей и несложившейся любви. Бросайтесь в его автобусы и стены Колизея, в его самое вкусное в мире солоноватое ванильное мороженое, и Пиету. Только аккуратно с Пиетой. Не смотри на нее долго, иначе ты впитаешь ее скорбь. Скорбь, перехлестывающую границы. Сядешь в печали на мраморные ступени, прикрыв плечи чехлом от рюкзака. Тогда узо. На мраморных ступенях, хуле. Оставь печаль Ватикану и Микелианджело. А себе - невероятный круг пиццы и симпатичного соседа слева.
Фото не будет. Imagine all the people… Короче, сами. Представляйте.