О МАСЛОВЕ СЛОВО
- Я люблю глушь, дикие края. Там телицы на полуднях в воде, кулик-сорока, кулик-воробей…
- Я в лодку - прыг! В сказку скорей!... По песку кулички бегают, из детства приветы передают…
- …кулички, кузнечики, кукушка - главных три кита, на них все воспоминания держатся.
Вариант оформления титула нашей будущей книге о художнике
Живет такой художник на берегу Волги. Мастер от Бога, при жизни судьба его книгой стала. И книгой замечательной. Просто вслушайтесь в язык:
- Мне только живопись интересна, и чтоб меня кто-то любил.
- Я и жить почти не могу, могу только рисовать.
- …Не гляжу я совсем из Светлого Уголка в кимрскую сторону. Я всегда в сторону Калязина милого гляжу. У калязинских носики даже особенные, калязинские, у всех узенькие, длинненькие и похожи на суздальские. И характер не такой свирепый, как в Кимрах.
- Народ в Кимре, может, и богомольный, да что-то ведь значит, что святых здесь ни одного. В Калязине - Макарий, в Кашине княгиня Анна дважды канонизирована. В Кимрах святых никого! Сам-то я больше всех святых летчика Чкалова люблю в кожаной куртке.
Со слов самого мастера, книгу написала (записала) его жена - Наталия Айги. Легко, афористично, глубоко. Читаешь - тянет выписывать:
- Мне гениальность подсказывает, что тупо копировать природу нельзя…
- …не люблю о деньгах говорить, красоту ситуации портить…
- О деньгах договариваться мне мученье всегда. Скажут «деньги» или связанные по смыслу слова - стыдно, неловко, прямо глупые или печальные делаются глаза. И отец, и дядя Толя говорили: «Вовка со странностями!» С детства считали меня чудаком. Господи, Боже мой! Ну, чудак может быть. А кто же тогда Лев Толстой? Мне знакомый толстовец рассказывал, как к нему махатмы из Индии пришли мудрости набраться, а Толстой вдруг на турнике перед ними головой вниз повис!
- Кимрские художники меня прямо возненавидели, что я им расценки сбиваю. Избить хотели, как переписчики книг первопечатника Федорова. Пришлось ему в Литву убежать с Петром Мстиславцем. Да чего они там рисуют, кимрские художники! Все жидко, плоско. Тяп-ляп и готово! Не задумался никто, почему куст лопуха так сияет. Лучше в окошко глядеть, чем на эти картины.
- Увидел, как летят за Волгу сороки, и стали они мне родными. Крестьянский уклад, такая во всем простота! Старики в галифе, в картузах отдыхали от прожитой жизни».
- У задержанных у всех в домах находятся ваши картины. Как вы можете объяснить данный факт?Струсил ужасно, вот, думаю, влип. Я тут совершенно ни при чем. Все картины мои обожают. ... Я не виноват, что уголовники любят искусство. Было ли в мире так у кого, чтобы страсть к искусству горе приносила?
Картины его рассеяны по всему свету - они есть и в музеях и в частных собраниях, в королевских дворцах и в деревенских домах. Он дарил их так же легко, как - вроде бы - и рисовал. Но не кажущаяся ли это легкость?
Савва Ямщиков, который высоко ценил его талант, писал:
«Я диву давался, как этот драгоценный самородок всего за один «бутылёк» отдаёт налетавшим на него, словно саранча, алчным «маршанам» свои неповторимые работы. Он передавал мне приветы, однако к советам остепениться не прислушивался. Но Бог не дал погибнуть ему от пьянства, подарив знакомство с замечательной женщиной, разведённой тогда с чувашским поэтом Айги, воспитывающей двух сыновей. Быстро отвадила русская красавица Наташа любителей халявы, навсегда закрыв перед ними двери. Вместо рвачей появились истинные почитатели таланта Маслова: мой друг Володя Васильев, буквально влюблённый в своего тёзку; замечательный футболист Сергей Семак с женой-искусствоведом, директор «Банка на Красных Воротах» Александр Петров, коллекционер Александр Ващенко. Васильев устроил Маслову выставку в Большом театре, потом совместно с ним организовали мы масловские вернисажи в Москве и Санкт-Петербурге, а Наташа провела большую выставку в Дубне… Книга «Богомаз», которую написала Наташа по красочным рассказам мужа, являясь блестящим образцом художественной литературы, великолепно рисует образ белогородского мастера, не устающего радовать нас своими совершенными творениями».
Один из «ценителей», отобрав «для выставки» все полотна Маслова… ухитрился утопить их в Волге.
- Ты, старик, извини, что так вышло, но лодка перевернулась. Я сам чуть не погиб. Все картины твои утонули.
У меня сердце прямо остановилось. Как это утонули?! Как? Я так радовался, когда их писал... Я каждую картину переживал. А он мне взамен карту старинную стал сулить, с подписью какого-то царя или царицы, краски сколько угодно... Адрес давал свой, на Первой Мещанской где-то... Ничего я не взял, убит был, только виду не показывал. Сам же дачника утешал, угощал его спиртом.
Для мастера это была страшная трагедия. Пять лет после этого он не рисовал.
- После утопления картин я лет пять рисовать не мог, оформиловкой одной занимался. Одновременно как-то буря сделалась в душе и опустошение, будто потерял все родное. Оформиловкой оскомину сбивал и естеством красок любовался. Как замечу: кусты пригнулись перед дождем, волны на реке с белыми барашками, огненные облака, слезы всегда на глазах. Мне от красоты плакать хочется. Вон у евреев даже стена плача в Иерусалиме, может быть я - еврей?
Но - выжил и продолжает рисовать. Какое счастье, что мы его современники!
- Кимры, конечно, лет на триста старше Нью-Йорка. Только раскопки начни, чего только не найдешь. Грандиозный культурный слой! Постоянство поселений. Я монету Марка Аврелия сам обрел: овальную, бронзовую, Марк на колеснице в лавровом венке. В Нью-Йорке небось не найдешь.