(no subject)

[gedda]

случайно попали сегодня на кладбище русской эмиграции, где лежит свёкр. пёк бесщадный июньский день, Father's Day, а мы лениво шли вдоль главной улицы Наяка и внезапно решили заехать в Ново-Дивеево (да, мы всё ещё в Нью-Йорке), до которого оттуда рукой подать. привезли свекровь, встретили у могилы свёкра обеих сестёр Грега, которые уже посетили его могилу и деловито выбирали себе места недалеко от родителей. при этом свекровь уминала траву на уже купленном ею участке и планировала попросить дальних родственников, которые разделяют могилу свёкра и её, обменяться с нею местами. Грег советовался со мной, какого цвета гранит на могильный камень мне больше по душе для наших участков - вот такой светлый или всё же красный гранит. на прошлой неделе мы, помнится, выбирали камень для облицовки балкона, и выбор стоял тот же.

Настя спрашивает:
- а когда человек умирает, это он всех приглашает, чтобы они пришли на похороны и на поминки?
- Настюнь, - говорю, - ты что, он же уже ничего не может сказать.
- ма, я не такая глупая, это понятно, но он заранее присылает приглашения?

у Феди обнаружился внезапно Лев Толстой, его неумолимо тянет к земле. постоянно вздыхает мечтательно, глядя на обширные дворы, которыми владеют соседи: вот тут бы абрикос посадить, вот тут яблоню. гуляли по новому сектору кладбища, разросшемуся за последние два года.

- когда я умру, тоже хочу, чтобы у моей могилы росло дерево, - говорит.
я начинаю рыдать взахлёб:
- надеюсь, я никогда, никогда этого не увижу.
тогда он тоже начинает плакать, потому что момент, с которого ты дальше идёшь сам, настаёт гораздо раньше, чем собственно смерть родителя.