двадцать восьмое и двадцать девятое июля
двадцать восьмое июля.
инструктор по спиннингу пришла в очках-авиаторах и всё занятие разговаривала с нами так, словно мы студенты лётного училища: штурвал на себя, снижаемся и т.п. это, наверное, был самый идиотский класс за всё время, что я здесь занимаюсь.
ужасно веселит, как любой класс коллективным бессознательным рождает родителя: например, на этом классе в субботу занимается чувак, которого я называю Валуевым. он первым слезает с байка, отрывает километр влажной протирки с санитайзером, обходит каждого и раздаёт ровно по квадратику. ставропольская бабка в придорожном сортире нервно курит в сторонке, глядючи на эти организейшнл скиллс. скорее всего я одна в Валуевом вижу не широту души, а контрол-фрика, которого вымораживает наше хаотичное движение. тишина потому что должна быть в библиотеке, порядочек.
съездила в Йонкерс, в тридцати минутах езды по такому осязаемому л е т у. дяденька осмотрелся в квартире в том районе, который мусорщик на днях называл непригодным для жизни, и сразу дал предложение сверх запрашиваемой цены. я вернулась в офис, влёт отправила и была практически уверена, что дело в шляпе.
опять работали в Саундвью. вот что удовлетворяет в работе риэлтора: застройка внезапно превратилась из пустыни со стоянкой человека (одного) в человечий рой: я никак не могла заблокировать кованые ворота в открытом состоянии для входа посетителей, потому что через них то вплывали, то выплывали ровные айсберги мебельных грузовиков, спортивные машины с посадкой ниже плинтуса и поток грузчиков, чем свели с ума и меня, и ворота с сенсором.
а вечером у нас был ещё один день открытых дверей, в этот раз у старичков, которым мы ещё в феврале пообещали продать их домик у нас на районе за несметные тыщи. человек, который придумал застроить всю эту улицу двуспаленными домами, явно не подозревал, что их придется как-то продавать больше, чем один раз.
мальчик-миллениал вернулся, дал предложение на квартиру в том районе Квинса, где я провела четыре года жизни. между нашими квартирами (нашими - растянутыми во времени и в спектре возможностей) всего три цифры в названии улиц: он на 45-й, а я на 48-й, мы находимся по разные стороны кладбища, он - ближе к Мнх. в 2006-м, когда он начал работу, которая спустя двенадцать лет, обеспечит ему ипотеку на соседней улице, я въезжаю в спичечный коробок своей комнаты на Вудсайде (это была единственная моя и только моя комната в жизни) и считаю себя везунчиком уровня бог.
сейчас открыла гугл мапс, чтобы убедиться, что все числа сходятся и заметила, что на сетчатке гугл-кара в стрит вью отпечаталась моя бывшая квартирная хозяйка, которая сидит на балконе и смотрит на меня.
двадцать девятое июля.
в запредельном Наяке замер такой невыносимой тоски июльский день, что только и тянет, как в Толстовский фонд, в угодья, в колокольный звон. ни в одной церкви в России имя Толстого не проскользнёт в названии церкви, а тут, в штате Нйк запросто, а всё потому что Александра Львовна постаралась. что это за чудные места можно передать только, собственно будучи там на месте, передавая это разведением рук: вот как тут! Замировская безошибочно определяет на третьей секунде кино, в какой точке штата Нйк сняли, например, Чехова, да что там Чехов! весь штат испещрён местами из русской классики, я давно всех героев мысленно переселила сюда.
просочившийся через зауженную ножку купола, солнечный луч выхватил из толпы прихожан избранных, пробрался по фрескам, выскользнул обратно в крошечное окошко.
во дворе девочки со сказочными соломенными косами продавали лимонад.
в нашей обычной столовке, которую Грег почему-то именует Strawberry Palace, добавляя ей одну букву а и сто баллов к значимости - place, a не palace - стояла измождённая очередь, поэтому мы решили попытать счастья ровно через дорогу. я потеряла душевное равновесие примерно на фразе бранч + бездонные мимозы (заказывай коктейли, как тру хомо советикус, пока почки не откажут). не знаю, почему бранч на свежем воздухе в Гудзонской долине способен привести меня в то состояние экстаза, когда и сказать особо нечего.
инструктор по спиннингу пришла в очках-авиаторах и всё занятие разговаривала с нами так, словно мы студенты лётного училища: штурвал на себя, снижаемся и т.п. это, наверное, был самый идиотский класс за всё время, что я здесь занимаюсь.
ужасно веселит, как любой класс коллективным бессознательным рождает родителя: например, на этом классе в субботу занимается чувак, которого я называю Валуевым. он первым слезает с байка, отрывает километр влажной протирки с санитайзером, обходит каждого и раздаёт ровно по квадратику. ставропольская бабка в придорожном сортире нервно курит в сторонке, глядючи на эти организейшнл скиллс. скорее всего я одна в Валуевом вижу не широту души, а контрол-фрика, которого вымораживает наше хаотичное движение. тишина потому что должна быть в библиотеке, порядочек.
съездила в Йонкерс, в тридцати минутах езды по такому осязаемому л е т у. дяденька осмотрелся в квартире в том районе, который мусорщик на днях называл непригодным для жизни, и сразу дал предложение сверх запрашиваемой цены. я вернулась в офис, влёт отправила и была практически уверена, что дело в шляпе.
опять работали в Саундвью. вот что удовлетворяет в работе риэлтора: застройка внезапно превратилась из пустыни со стоянкой человека (одного) в человечий рой: я никак не могла заблокировать кованые ворота в открытом состоянии для входа посетителей, потому что через них то вплывали, то выплывали ровные айсберги мебельных грузовиков, спортивные машины с посадкой ниже плинтуса и поток грузчиков, чем свели с ума и меня, и ворота с сенсором.
а вечером у нас был ещё один день открытых дверей, в этот раз у старичков, которым мы ещё в феврале пообещали продать их домик у нас на районе за несметные тыщи. человек, который придумал застроить всю эту улицу двуспаленными домами, явно не подозревал, что их придется как-то продавать больше, чем один раз.
мальчик-миллениал вернулся, дал предложение на квартиру в том районе Квинса, где я провела четыре года жизни. между нашими квартирами (нашими - растянутыми во времени и в спектре возможностей) всего три цифры в названии улиц: он на 45-й, а я на 48-й, мы находимся по разные стороны кладбища, он - ближе к Мнх. в 2006-м, когда он начал работу, которая спустя двенадцать лет, обеспечит ему ипотеку на соседней улице, я въезжаю в спичечный коробок своей комнаты на Вудсайде (это была единственная моя и только моя комната в жизни) и считаю себя везунчиком уровня бог.
сейчас открыла гугл мапс, чтобы убедиться, что все числа сходятся и заметила, что на сетчатке гугл-кара в стрит вью отпечаталась моя бывшая квартирная хозяйка, которая сидит на балконе и смотрит на меня.
двадцать девятое июля.
в запредельном Наяке замер такой невыносимой тоски июльский день, что только и тянет, как в Толстовский фонд, в угодья, в колокольный звон. ни в одной церкви в России имя Толстого не проскользнёт в названии церкви, а тут, в штате Нйк запросто, а всё потому что Александра Львовна постаралась. что это за чудные места можно передать только, собственно будучи там на месте, передавая это разведением рук: вот как тут! Замировская безошибочно определяет на третьей секунде кино, в какой точке штата Нйк сняли, например, Чехова, да что там Чехов! весь штат испещрён местами из русской классики, я давно всех героев мысленно переселила сюда.
просочившийся через зауженную ножку купола, солнечный луч выхватил из толпы прихожан избранных, пробрался по фрескам, выскользнул обратно в крошечное окошко.
во дворе девочки со сказочными соломенными косами продавали лимонад.
в нашей обычной столовке, которую Грег почему-то именует Strawberry Palace, добавляя ей одну букву а и сто баллов к значимости - place, a не palace - стояла измождённая очередь, поэтому мы решили попытать счастья ровно через дорогу. я потеряла душевное равновесие примерно на фразе бранч + бездонные мимозы (заказывай коктейли, как тру хомо советикус, пока почки не откажут). не знаю, почему бранч на свежем воздухе в Гудзонской долине способен привести меня в то состояние экстаза, когда и сказать особо нечего.