двадцать третье, двадцать четвертое, двадцать пятое и двадцать шестое июля
двадцать третье июля.
наверное, всё же превозмогу себя и все собственные предрассудки и скажу, что мы ищем дом. до этого рынок был тоже на взлёте, всё верно ползло вверх, но в этом году я в ужасе окапываюсь то с одной, то с другой, то с третьей стороны баррикад и только изредка ввязываюсь в драчку: ассистирую Г в разборе завалов предложениями, атакую вместе с моими клиентами или вот, вношу предложения от нас самих.
после обеда ездила с уже родным мусорщиком по всем сияющим ебеням Вестчестера. часто повторяю ту же ошибку - отсматриваем больше пяти квартир за раз. на неподготовленную психику это действует удручающе.
в одном из зданий наткнулась в холле на знакомое лицо, но решив, что показалось, продолжила показ. на выходе чувак возвращался с горой белья и сам узнал меня, мы долго гадали, как нас зовут, а когда вспомнили, это не помогло вспомнить, где мы раньше встречались. в конце концов, он вспомнил меня как барменю (точно, и здание это недалеко от бара), я стушевалась и удалилась, проталкивая мусорщика вперёд. изредка пронизывает острой тоской по возможности встать за стойку, чего уж там, вытащить альтер-эго из сундука и примерить его, по той усталости, после которой можно забыть о рабочем дне, вымарать все его тени.
внесли предложение на очень милый дом, представленный тяжеловесом из нашей же компании, на двадцать шесть тысяч превосходящее запрашиваемую цену (я уже говорила, что чуваку неотседова неочевидно, что именно этот блок, этот пятачок ценится больше, чем абсолютно такой же, но с той стороны хайвея, например?). легли спать, успокаивая друг друга, что этого будет достаточно, и в принципе полны уверенности, что пора думать о том, где новый диван будем брать.
двадцать четвертое июля.
по молчанию с вечера ощущалась какая-то движуха без нас. это умение не задокументировать, но я довольно чётко ощущаю, когда обо мне задумываются, в такие моменты чувствую прилив, ну, как после кофе. полное ощущение дозвона, поэтому агента этого ощущения я называю "абонент". в этот момент позвонила ассистентка и передала, что мы пролетели. а уже в офисе наш начальник (шучу-шучу, у нас нет начальников, но этот - вроде ответственного родителя) передал разведданные, что другие предложения превосходили изначальную цену на восемьдесят, а то и на сто тысяч. еблысь. обнаружила, что меня это деморализовало, только когда громко вздохнула в десятый раз. в прошлый раз я переживала этот шок гораздо острее - рыдала, подозревала другого брокера в самых тяжких грехах перед государством, божилась извести его доходное дело, в общем вела себя как типичный покупатель times ten. обычно проживаю это с ними как грипп в прививке, с ослабленными симптомами. хороший годный дом, таким образом, возникает раз в месяц и сразу растворяется в стае китайцев, если его, конечно, не сметёт какой-нибудь заезжий удалец с Волл стрит.
тем не менее съездили и отсмотрели ещё три локации, всё не в кассу.
пока ехала домой, надо мной с той же скоростью бежало участливое облако, заливая внезапным солнечным светом ровно тот участок дороги, который лежал впереди.
ещё тонна квартир с мусорщиком, который так торопится, потому что он обитает сейчас в социальном жилье, доставшимся от мамы, и по всему, зарабатывает в несколько раз больше верхнего разрешённого там предела, его оттуда просют. заехали в офис, чтобы составить три предложения, в офисе гремела летняя вечеринка и я нечеловеческим усилием не жахнула бокальчик прямо у него на глазах.
двадцать пятое июля.
один брокер сообщил, что мы не попали даже в восьмёрочку, над вторым оффером я корпела весь день, пытаясь протолкнуть беднягу в испанский сапог жёстких правил этого кооператива (для этого жк у него слишком много долгов; мрзд, тебе не угодишь!), а третье предложение подвисло до завтра.
началась пора безумной подготовки к отъезду. наверное, весь жизненный нарратив вполне можно уложить в несколько русских анекдотов и строчек из Пастернака. её отъезд был как побег. везде следы разгрома. успела всё же объять оттакенную стопку папок, при одном разговоре о которых Грег начинает судорожно кричать, что у него сейчас нет на это времени, это когда-нибудь потом (никогда). в прошлом году, кстати, ой-ой, сурприз - в такой стопке обнаружился его утерянный паспорт, правда, уже после того, как мы весь день провели в Мнх, восстанавливая потерю перед отъездом.
честно сражаюсь с сдв и сегодня веду себя как личинка взрослого человека: отправила юристке последние листки и фотографии - literally - на паспорт. стыднее всего в паспортных фотках не то, что их увидит сумрачный таможенник, а то, что близкие люди из прошлого видят тебя такой. на паспорт. отправляла их и не смогла себя остановить от её монолога: Боже, а выходила замуж - вроде ещё ничего была.
вечером поехали к С. через Гудзон, поплавать в бассейне. собственно, надежды было мало, потому что звали нас к шести вечера, но тут ещё и ливень опрокинулся, Гудзон, мост, небесные массы, прильнувшие к крошечному маяку, как к соску, все слилось. захватили у них морось, но дети ничтоже сумнящеся ныряли с бортика, а Федя, применяя тактику fake it till you make it, кажется, почти научился сам держаться на воде. всегда уезжаю от них с такой всеобъемлющей любовью к своим детям, которые в эти моменты кажутся самыми изящными статуями в музее, образцом человеческого гения.
не знаю, как мне это удаётся, но даже будучи рядом с мамой и С., меня накрывает желанием срочно оказаться в Кисловодске. в целом, у меня, наверное, что-то сбито в заводских настройках, и я скучаю почти по всем моментам в жизни, мне сама мысль о том, что всё это проходит, невыносима. как невыносимо положение вещей, где ты можешь пребывать в только в одной точке пространства в один момент.
ночью дочитала наконец "Джейн Эйр". мне всё же ужасно повезло, что она не попалась мне в пятнадцать, по ощущениям, я и так все отношения выстраиваю по этой схеме, а тут импринтинг не оставил бы от моей психики и мокрого места. в очередной раз возрадовасе о том, что читаю на английском. а почему радуюсь? а я каждый день радуюсь, что сохранила резервную копию себя, улучшенную и дополненную, гедда2.0, на английском. локализировала продукт. и каждый раз, что и я, и ещё как минимум два человечика на моих глазах спокойно переступают непреодолимую, например, для мамы, черту, наполняет меня ещё одним раундом благодарности этой жизни.
двадцать шестое июля.
аврал, затыкание дыр, но сосредоточенное такое затыкание, структурированный хаос - стоило купить белые досочки пиши-стирай. я распоследний визуал и эйдиэйчди, мне нужны пункты, списки, вот это всё, чтобы потом оргазмируя, вычеркнуть пунктик, а потом стереть. собственно, вычеркнула обе доски.
ездила в молл в Йонкерс (в его сияющую часть, а не как обычно к упырям). электростанция с замершими в танцевальных движениях металлоконструкциями ловила сетью тот драгоценный закатный свет, ей даже, кажется, удалось. ехала купить раздельный купальник, впервые с одиннадцатого года, а висят кашемировые свитера, пуховики. все без исключения женщины, клацающие скудными вешалками в отделе для плаванья, начинали материться уже на четвёртой вешалке, я там долго паслась, да так и ушла. зато ушла с двумя платьями пыльной бирюзы: одно длинное, но без спины, другое со спиной, но надо помнить, что нельзя наклоняться. проклинала все эти площади, вместившие столько неприменимого дерьма для людей, у которых даже в теории не может быть сисек.
наверное, всё же превозмогу себя и все собственные предрассудки и скажу, что мы ищем дом. до этого рынок был тоже на взлёте, всё верно ползло вверх, но в этом году я в ужасе окапываюсь то с одной, то с другой, то с третьей стороны баррикад и только изредка ввязываюсь в драчку: ассистирую Г в разборе завалов предложениями, атакую вместе с моими клиентами или вот, вношу предложения от нас самих.
после обеда ездила с уже родным мусорщиком по всем сияющим ебеням Вестчестера. часто повторяю ту же ошибку - отсматриваем больше пяти квартир за раз. на неподготовленную психику это действует удручающе.
в одном из зданий наткнулась в холле на знакомое лицо, но решив, что показалось, продолжила показ. на выходе чувак возвращался с горой белья и сам узнал меня, мы долго гадали, как нас зовут, а когда вспомнили, это не помогло вспомнить, где мы раньше встречались. в конце концов, он вспомнил меня как барменю (точно, и здание это недалеко от бара), я стушевалась и удалилась, проталкивая мусорщика вперёд. изредка пронизывает острой тоской по возможности встать за стойку, чего уж там, вытащить альтер-эго из сундука и примерить его, по той усталости, после которой можно забыть о рабочем дне, вымарать все его тени.
внесли предложение на очень милый дом, представленный тяжеловесом из нашей же компании, на двадцать шесть тысяч превосходящее запрашиваемую цену (я уже говорила, что чуваку неотседова неочевидно, что именно этот блок, этот пятачок ценится больше, чем абсолютно такой же, но с той стороны хайвея, например?). легли спать, успокаивая друг друга, что этого будет достаточно, и в принципе полны уверенности, что пора думать о том, где новый диван будем брать.
двадцать четвертое июля.
по молчанию с вечера ощущалась какая-то движуха без нас. это умение не задокументировать, но я довольно чётко ощущаю, когда обо мне задумываются, в такие моменты чувствую прилив, ну, как после кофе. полное ощущение дозвона, поэтому агента этого ощущения я называю "абонент". в этот момент позвонила ассистентка и передала, что мы пролетели. а уже в офисе наш начальник (шучу-шучу, у нас нет начальников, но этот - вроде ответственного родителя) передал разведданные, что другие предложения превосходили изначальную цену на восемьдесят, а то и на сто тысяч. еблысь. обнаружила, что меня это деморализовало, только когда громко вздохнула в десятый раз. в прошлый раз я переживала этот шок гораздо острее - рыдала, подозревала другого брокера в самых тяжких грехах перед государством, божилась извести его доходное дело, в общем вела себя как типичный покупатель times ten. обычно проживаю это с ними как грипп в прививке, с ослабленными симптомами. хороший годный дом, таким образом, возникает раз в месяц и сразу растворяется в стае китайцев, если его, конечно, не сметёт какой-нибудь заезжий удалец с Волл стрит.
тем не менее съездили и отсмотрели ещё три локации, всё не в кассу.
пока ехала домой, надо мной с той же скоростью бежало участливое облако, заливая внезапным солнечным светом ровно тот участок дороги, который лежал впереди.
ещё тонна квартир с мусорщиком, который так торопится, потому что он обитает сейчас в социальном жилье, доставшимся от мамы, и по всему, зарабатывает в несколько раз больше верхнего разрешённого там предела, его оттуда просют. заехали в офис, чтобы составить три предложения, в офисе гремела летняя вечеринка и я нечеловеческим усилием не жахнула бокальчик прямо у него на глазах.
двадцать пятое июля.
один брокер сообщил, что мы не попали даже в восьмёрочку, над вторым оффером я корпела весь день, пытаясь протолкнуть беднягу в испанский сапог жёстких правил этого кооператива (для этого жк у него слишком много долгов; мрзд, тебе не угодишь!), а третье предложение подвисло до завтра.
началась пора безумной подготовки к отъезду. наверное, весь жизненный нарратив вполне можно уложить в несколько русских анекдотов и строчек из Пастернака. её отъезд был как побег. везде следы разгрома. успела всё же объять оттакенную стопку папок, при одном разговоре о которых Грег начинает судорожно кричать, что у него сейчас нет на это времени, это когда-нибудь потом (никогда). в прошлом году, кстати, ой-ой, сурприз - в такой стопке обнаружился его утерянный паспорт, правда, уже после того, как мы весь день провели в Мнх, восстанавливая потерю перед отъездом.
честно сражаюсь с сдв и сегодня веду себя как личинка взрослого человека: отправила юристке последние листки и фотографии - literally - на паспорт. стыднее всего в паспортных фотках не то, что их увидит сумрачный таможенник, а то, что близкие люди из прошлого видят тебя такой. на паспорт. отправляла их и не смогла себя остановить от её монолога: Боже, а выходила замуж - вроде ещё ничего была.
вечером поехали к С. через Гудзон, поплавать в бассейне. собственно, надежды было мало, потому что звали нас к шести вечера, но тут ещё и ливень опрокинулся, Гудзон, мост, небесные массы, прильнувшие к крошечному маяку, как к соску, все слилось. захватили у них морось, но дети ничтоже сумнящеся ныряли с бортика, а Федя, применяя тактику fake it till you make it, кажется, почти научился сам держаться на воде. всегда уезжаю от них с такой всеобъемлющей любовью к своим детям, которые в эти моменты кажутся самыми изящными статуями в музее, образцом человеческого гения.
не знаю, как мне это удаётся, но даже будучи рядом с мамой и С., меня накрывает желанием срочно оказаться в Кисловодске. в целом, у меня, наверное, что-то сбито в заводских настройках, и я скучаю почти по всем моментам в жизни, мне сама мысль о том, что всё это проходит, невыносима. как невыносимо положение вещей, где ты можешь пребывать в только в одной точке пространства в один момент.
ночью дочитала наконец "Джейн Эйр". мне всё же ужасно повезло, что она не попалась мне в пятнадцать, по ощущениям, я и так все отношения выстраиваю по этой схеме, а тут импринтинг не оставил бы от моей психики и мокрого места. в очередной раз возрадовасе о том, что читаю на английском. а почему радуюсь? а я каждый день радуюсь, что сохранила резервную копию себя, улучшенную и дополненную, гедда2.0, на английском. локализировала продукт. и каждый раз, что и я, и ещё как минимум два человечика на моих глазах спокойно переступают непреодолимую, например, для мамы, черту, наполняет меня ещё одним раундом благодарности этой жизни.
двадцать шестое июля.
аврал, затыкание дыр, но сосредоточенное такое затыкание, структурированный хаос - стоило купить белые досочки пиши-стирай. я распоследний визуал и эйдиэйчди, мне нужны пункты, списки, вот это всё, чтобы потом оргазмируя, вычеркнуть пунктик, а потом стереть. собственно, вычеркнула обе доски.
ездила в молл в Йонкерс (в его сияющую часть, а не как обычно к упырям). электростанция с замершими в танцевальных движениях металлоконструкциями ловила сетью тот драгоценный закатный свет, ей даже, кажется, удалось. ехала купить раздельный купальник, впервые с одиннадцатого года, а висят кашемировые свитера, пуховики. все без исключения женщины, клацающие скудными вешалками в отделе для плаванья, начинали материться уже на четвёртой вешалке, я там долго паслась, да так и ушла. зато ушла с двумя платьями пыльной бирюзы: одно длинное, но без спины, другое со спиной, но надо помнить, что нельзя наклоняться. проклинала все эти площади, вместившие столько неприменимого дерьма для людей, у которых даже в теории не может быть сисек.