Сильные женщины мира сего
Женщина пришла с работы и упала.
Домашние, вместо того чтобы обратить всё в весёлую шутку, стали носиться вокруг да около, кудахтать и скворчать. Их можно было понять - хотелось есть, а вид лежащей женщины был не только неаппетитен, но и не предвещал скорого ужина.
Женщина лежала как утренний туман в долине.
Перед её глазами проплывала вся её богатая трудовыми подвигами жизнь: горящие доменные печи, околоземные орбиты, большой адронный коллайдер и 50 гектаров смешанных лесов Брянской области. Всё было ей подвластно. За что бы ни брались её работящие руки, о чём бы ни вздыхали её полные груди - всё спорилось, всё складывалось и пело.
Женщина лежала как необозримая даль жизни перед глазами ветреной младости. Безмятежность и покой были её спутники.
Первым понял, что избранная тактика не работает, муж женщины. Это был отборный экземпляр. Не зря женщина отбила его у других женщин на предпоследнем конкурсе красоты. Эти конкурсы тем и хороши, что позволяют заполучить не просто красивых, но ещё и сообразительных. По крайней мере не ленивых. Муж понял, что нужен другой подход и стал оглядываться в поисках подходящего лома, который можно было бы использовать как рычаг. Лома нигде видно не было.
Женщина лежала как первые созревшие яблоки в траве звёздной августовской ночью.
Дети, привыкшие смотреть на мужчину с нескрываемым эстетическим удовольствием, тоже остановились. Стало тихо так, что можно было услышать как семейство пауков в потолочном углу готовит свой новый хитроумный план по поимке мух. Дети смотрели на мужчину и не могли сдержать наслаждения. Думающий мужчина добавлял к эстетическому чувству ещё и интеллектуальное. Понять, что именно он ищет, они не могли, а он был выше того, чтобы что-то им объяснять. Так они и стояли - мужчина озираясь вокруг, а дети пялясь на него.
Женщина лежала как полуулыбка на устах Джоконды. Ей было не до них. Хоть раз в жизни могла она позволить себе ничего для них не делать.
Не найдя никакого лома, мужчина решил в очередной раз сменить тактику. Это был на редкость сообразительный экземпляр. Он решил позвонить в полицию нравов. Уж там-то должны были знать, что делать в этой ситуации! Мужчина пошёл в прихожую к аппарату, и дети восприняли это как команду «вольно» - все они рассредоточились по территории, тщательно обходя лежащую почти в центре женщину. В свободном дрейфе по территории им не было равных. Что-что, а дети у женщины с мужчиной все получились как на подбор - ровненькие, аккуратненькие, всех возрастов, одновременно похожие на обоих родителей. Дети были что надо, о чём на стене висел целый набор медицинских грамот и освидетельствований. Это был надёжный капитал, и мысль об этом всегда согревала женщину, когда пыла мужчины в постели было недостаточно.
Она лежала как полуденная тень под утёсом, давая пристанище утомлённому путнику.
В полиции нравов долго никто не отвечал. Мужчина проявлял несвойственную ему настойчивость - голод становился всё сильнее. Наконец на том конце подняли трубку. Как мог, мужчина описал ситуацию - вообще, разговоры не были его коньком, он привык очаровывать молча, принимая соответствующие позы и сверкая ясными глазами. Похоже, на том конце не удивились тому, что, как мог, рассказал им мужчина. Ему сказали, что сейчас все наряды заняты, что в городе случилось что-то вроде эпидемии, что сегодня вечером практически все сильные женщины мира сего упали и лежат, так что, скорее всего ему придётся довольствоваться консервами или рестораном, а детей, скорее всего, придётся сдать государству. Безрадостную нарисовали картину на том конце провода. Да и провод был так себе, с двойной, а не тройной оплёткой. Дешёвенький был провод, как и вся их территория. Мужчина не раз намекал женщине, что все её заслуги, все её подвиги и свершения вполне могли бы выразиться в более приятных условиях высиживания детей. Скупые мужские слёзы душили его как Гомер душит Барта.
Женщина лежала. Дети дрейфовали. Мужчина в бессилии сжимал натренированные кулаки.
Впереди была голодная смерть.