Бут Таркингтон. "Семнадцать". XXX "Будущая невеста"

Oct 21, 2024 11:44

XXX
Будущая невеста

В небольшом домике, где все лето с утра до поздней ночи звучали молодые голоса, звенели песни, слышались высказываемые шепотом теории любви, эхом отражалось веселье, а иногда от более бурных чувств тряслись стены, - в этом домике, теперь по контрасту пустом, стоял его владелец и глубоко дышал.

- Ха! - сказал он, шумно вдыхая и выдыхая воздух.

Его жена сидела на веранде и шила. Стояла полная тишина. Он, похоже, слушал ее - слушал с наслаждением; его лицо постепенно расширялось и принимало розоватый оттенок. Вялые щеки как будто распрямлялись, снова твердели и в конце концов укрепились улыбкой.

- ХА! - звучно выдохнул он и несколько раз громко шлепнул себя по груди, после чего вышел на веранду и уселся в кресло-качалку рядом с женой, полностью вытянувшись.

- Слава богу! - сказал он. - Наверное, надо снять пиджак. Я не снимал его все лето, разве только у себя в комнате. Наверное, устрою себе выходной. Ей-богу, сегодня останусь дома!

- Отлично, - сказала миссис Парчер.

- Ха! - ответил он. - Слава богу, я, пожалуй, сниму еще и туфли!

И, не встретив возражений, он приступил к выполнению своего плана.

- ХА-А! - сказал он и уложил ноги в носках на ограду, где несколько виноградных лоз, вьющихся по веревкам, заслоняли веранду от улицы, после чего зажег большую сигару.

- Ага! - сказал он. - Очень даже приятно. Если так будет и дальше, то ты и не заметишь, как я войду в форму и стану таким, как прошлой весной!

Откинувшись подальше в кресле, руки за головой, он со страстью закурил; но вдруг внезапно подпрыгнул, выдавая тем самым, что нервы его еще не совсем пришли в норму. Ноги со стуком упали на пол, он выплюнул изо рта сигару и повернул перекошенное ужасом лицо к жене.

- Что случилось?

- А вдруг, - сказал хрипло мистер Парчер, - а вдруг она опоздала на поезд.

Миссис Парчер покачала головой.

- Не думаешь? - сказал он, просветляясь. - Я попросил на конюшне, чтобы они доставили экипаж пораньше.

- Так они и сделали, - серьезно сказала миссис Парчер. - Это стоило около пяти долларов.

- Неважно, - ответил он, снова поднимая ноги. - В конце концов, она самостоятельная и симпатичная девочка. Проблема была в этой толпе ребят - мне приходилось их слушать и это меня убивало. Если бы она осталась еще хоть на день, я бы точно сбежал! Из всех чертовых пацанов, которых я когда-нибудь... - он остановился, прислушиваясь.

- Мистер Парчер! - повторил юный голос.

Он поднялся и, раздвинув лозы, закрывавшие веранду от улицы, выглянул наружу. На тротуаре стояли две девочки, глядя поверх заборчика.

- Мистер Парчер, - сказала Джейн, как только его голова появилась среди винограда. - Мистер Парчер, мисс Пратт уехала. Она уехала на поезде.

- Вы так считаете? - серьезно спросил он.

- Мы ее видели, - ответила Джейн. - Мы там были вместе с Рэнни. Вилли, наверное, хотел нас догнать, но мы спрятались в багажном отделении за чемоданами и видели, как она уехала. Она села в поезд и он уехал. Честно, она уехала, мистер Парчер.

Перед тем как ответить, мистер Парчер бросил долгий взгляд на это телепатическое дитя. В его любящих глазах она была дорогим и обожаемым чудом.

- Тогда - СПАСИБО тебе, Джейн! - произнес он.

Джейн однако отвернулась и глядела на угол, который ему не было видно.

- У-у-у, - прошептала она.

- Что такое, Джейн?

- Вилли! - ответила девочка. - Это Вилли, и этот Джо Буллитт, и Джонни Ватсон, и мистер Уоллес Бэнкс. С ними мисс Мэй Парчер. Они идут прямо сюда!

Мистер Парчер издал тихий стон и жалостно повернулся к жене, но она подбодрила его смешком.

- Они просто идут со станции вместе с Мэй. - сказала она. - Они не будут заходить, вот увидишь!

Успокоенный мистер Парчер снова повернулся, чтобы заговорить с Джейн, но ее уже не было. Он только разглядел, как она со всей скоростью мчалась по улице, держась за руки с подружкой.

- Беги, Рэнни, беги! - сопела Джейн. - Мне надо добраться домой и все рассказать маме, пока не пришел Вилли. Я точно получу, когда он явится.

И в этом она не ошиблась: она свое получила. И получала до самого обеда.

Впрочем, после обеда тоже. Этим же вечером, когда часто повторяемый йодль, за которым следовал истошный вопль «Джейн-и-и! Эй, Джей-НИ-И!» вызвал ее к открытому окну на первом этаже. В ранних сумерках она увидела вымытое лицо Рэнни Кирстед, стоявшей внизу на газоне.

- Выходи, Джейн. Мама сказала, что я могу играть на улице до половины девятого.

Джейн покачала головой:

- Не могу. Мне не разрешают выходить из дома до завтра. Это потому что мы шли за Вилли с вывихнутыми пузиками.

- Пфуу! - не очень громко крикнула Рэнни. - Моя мама мне за это ничего не сделала.

- Наверное, ей никто про тебя не сказал - рассудила Джейн.

- Ты вообще не можешь выйти? - настаивала Рэнни. - Пойди, спроси у матери. Скажи ей...

- Как же я могу, - спросила Джейн, слегка сердясь, - если ее нет и не у кого спрашивать? Она пошла играть в карты - с папой.

Рэнни покрутила ступней:

- Ну тогда, наверное, мне придется чем-нибудь заняться. Пока!

Со склоненной от размышлений головой она ушла, растворившись в серых сумерках, а Джейн отошла от окна и направилась к открытой двери. Она добросовестно не стала пересекать порог, ограничившись только взглядом наружу. На ступеньках сидел Вильям, один, спиной к дому.

- Вилли? - мягко сказала Джейн; и, когда он не ответил, чуть повысила голос. - Вилл-и!

- Чего тебе? - пробурчал он, не двигаясь.

- Вилли, я сказала маме, что извиняюсь, что так тебя расстроила.

- Все в порядке, - отрезал он.

- И когда мне надо идти спать, Вилли, - продолжала Джейн, - мама сказала мне, что раз я тебя расстроила, я должна сегодня идти наверх сама.

Она остановилась, надеясь, что он что-то ответит, но он промолчал.

- Вилли, мне еще не сейчас надо идти спать, но когда я пойду, - может, через полчаса - я хочу, чтобы ты постоял внизу лестницы, пока я не поднимусь. Наверху светло, но внизу одна темнота.

Он не ответил.

- Вилли, постоишь?

- ЛАДНО уже! - ответил он.

Это ее удовлетворило и она так тихо уселась на пол, в дверном проеме, что Вилли не услышал и решил, что сестра уже ушла. Он сидел, безучастно глядя в темноту, обрушившейся с той внезапностью, что становится заметна лишь в сентябре. Локти его покоились на коленях, а тело было запрокинуто вперед в позе отчаяния.

Тихий шум городка - а сегодня тут было немноголюдно - насмешливо проникал в уши. Ему казалось невероятным, что этот оглохший город может такой ночью заниматься своими обычными делами. Проходящие мимо мужчина и женщина громко смеялись над тем, что сказал кто-то из них: звук их смеха звучал для Вильяма отвратительно. И откуда-то издалека, уже из-за городской черты, послышался долгий слабый свист паровоза.

Для Вильяма не было ничего грустнее этого звука. Умственным взором он прозрел огромные пространства на западе, пересек прерии, реки и холмы, уносясь туда, где длинный поезд мчался сквозь тьму, - все дальше, дальше и дальше. Вильям испустил вздох, такой глухой, такой замогильный и долгий, что Джейн, растянувшаяся на полу, вдруг подскочила и села.

Но ей хватило мудрости промолчать.

Взошла полная луна, скрывая свой облик за ветвями деревьев; она была похожа на огромный футбольный мяч восхитительного оранжевого цвета. С шиком она поднялась повыше, избавилась от деревьев и вернула себе обычный облик серебряного диска. Это была еще одна насмешка: какая ТЕПЕРЬ от этой луны была польза?

Но ее польза нашлась сразу же.

Вместе с поднявшейся луной с улицы, с небольшого расстояния донесся мальчишеский голос. Он пел. Голос не был музыкальным, но звучал довольно громко; он знал только часть слов и мелодии, которые пытался воспроизвести, но завершив ту часть, что знал, он тут же начинал заново, исполняя один кусок снова и снова с беспримерным терпением. Голос этот дошел до семейного дома Бакстеров, и он пел то, что ночные тени придали ему смелости петь, - а не свистел, как при ярком свете солнца.

Вот так:

- О тебе, страна моя, свободы милая земля, о тебе, страна моя, свободы милая земля, о тебе, страна моя, свободы милая земля, о тебе, страна моя, свободы милая земля.

Джейн, сама того не замечая, сказала:

- Это Фредди.

Вильям подскочил; вот этого он уж точно вытерпеть НЕ мог! Он кровожадно ринулся к калитке, мимо которой как раз следовал певец.

- Ну ты, УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! - заревел Вильям.

Песня смолкла. Фредди Бэнкс исчез как тряпка на ветру.

...И вот какое странное дело.

Античные прорицатели знали свое дело; они без затруднений практиковали искусство, впоследствии утерянное, но частично заново потом открытое мистером М. Метерлинком, доказавшим нам, что будущее уже существует рядом с настоящим. И если его доказательства верны, то как раз в этот самый момент, когда Вильям грозно думал о Фредди Бэнксе, прекрасная атмосфера счастливого июньского вечера - вечера, по обычному счету времени отстоящего на десять лет, девять месяцев и двадцать один день от нынешнего печального дня, - прекрасная атмосфера этого счастливого июньского вечера из далекого будущего, в самом деле качалась в такт свадебному маршу, исполняемому на церковном органе; и этот самый Фредди, с белым цветком в петлице, и полностью наряженный как шафер на свадьбе, был шафером этого самого Вильяма, который в данный момент (если мы будем считать время как обычно) угрожал этому Фредди.

А вот еще чудеса:

Когда Вильям снова отвернулся, чтобы вновь погрузиться на ступеньках в размышления, его ошеломленные глаза усмотрели представление, превосходящее самую смелую фантазию, беспрецедентное над собой издевательство. В десяти футах от веранды - а в белом лунном свете тропинка возле калитки ярко сверкала - прогуливалась мисс Мэри Рэндольф Кирстед. Она шла с оскорбительной помпезностью в своей ярко выраженной манере - изогнувшись полукругом.

- ТЫ, УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! - сказала она таким глубоким и хриплым голосом, как только могла. - ТЫ, УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!

Ее намерения были ясными как луна. Она представляла карикатуру на Вильяма, выражая таким способом свое мнение о нем и мстя за Джейн.

- УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! - прокаркала она.

От такой шокирующей дерзости у Вильяма перехватило дыхание. Он захрипел; он не мог отыскать слов.

- Ну, ты... ты... - закричал он. - Ты... перепачканная девчонка.

Вот таким образом он обратился к мисс Мэри Рэндольф Кирстед первый раз в жизни.

И это было самым странным в этот странный вечер. Самым странным, потому что, как обычно в жизни, внешне тут не заметно было ничего особенного. Но если мистер М. Метерлинк прав, и если прекрасная атмосфера этот июньского вечера, находящегося почти на одиннадцать лет в так называемом будущем, действительно дрожит от «Лоэнгрина», тогда Вильям стоит сейчас вместе с Джонни Ватсоном возле больших цветочных букетов рядом с алтарем; алтарь перевязан ленточками из белого сатина; Вильям и Джонни ждут какого-то важного события. И затем, под аккорды «Вот идет невеста» появляется она - статное, торжественное, розовое, нежное юное создание с сияющими глазами, ищущими из-под вуали глаза Вильяма.

Да, если великий М. Метерлинк прав, то Вильям, похоже, должен сейчас уловить хотя бы дальний отзвук этого свадебного марша, пусть и слабый, - какие-то ноты и созвучия, перенесшиеся в прошлое, в лунный свет этой сентябрьской ночи его восемнадцатого года.

Потому что здесь, и никакая судьба уже не могла тут вмешаться, и никакие слабые, стертые воспоминания даже о самой мисс Пратт не могли повредить, - здесь, в этом лунном свете, перед ним стояло его будущее.

Он с яростью бросился вперед:

- Ты... Ты... Ты, маленькая...

И замолчал, потому что кричать было уже не на кого.

Его будущая невеста убежала.

семнадцать, таркингтон, переводы

Previous post Next post
Up