"Богатыри не мы"
Сегодня поступает в продажу первая часть сборника «Богатыри не мы» - Устареллы.
Это благотворительный сборник, посвященный памяти Михаила Успенского. Все участники отказались от гонораров в пользу семьи Михаила Глебовича. Сборник состоит из двух частей - устарелл и новелл. Изначально его делить не собирались, потом все же разделили надвое; я, Эла Раткевич и Вук Задунайский оказались в «Устареллах», предисловие к которым написал Роман Злотников.
Составителям требовалась «устарелла», то есть пересказ известнейшего сюжета, желательно с отсылами к Жихариаде и максимальным набором узнаваемых цитат и перепевов знакомых книг. Нужно было сделать весело и смешно. Нужно было сделать весело и смешно по-своему, при этом сыграв на поле Успенского, так как книга выходит в его серии.
Пришлось сесть и собрать из литературных бусинок соответствующее колье. Заодно я исполнила свою давнишнюю мечту, пересказав историю графини де Ла Фер так, как мне кажется правильным. Еще более заодно я в меру своей испорченности выполнила множество читательских требований и исправила кучу ошибок, на кои мне с удовольствием указывали знатоки и ценители правильной фэнтези вообще и женской в частности. Теперь я с чистой совестью предъявляю ПРАВИЛЬНУЮ историю с ограниченной группой героев, которая идет к намеченной цели, не размениваясь на всякую ерунду. Называется она «Когда коты были босыми».
И есть в этом шедевре короли и капуста. А еще там есть принцессы, принцы, страны Победившего Добра, таинственные незнакомцы, коварные разбойники, всезнающие министры, великие маги, агрессивные орки, мудрые драконы и их родственники. Есть великое и знаменитое оружие, наделенное собственной волей. Есть оригинальные эльфы, дикие кони, диндилдоны с севера, заклятая Свинороща, страшные Вшивые Пустоши, самая неприличная вещь в мире и роковая тайна… Чего там, безусловно, нет, но чего именно, я сходу и не скажу, ищите сами.
Вот оно, начало. Дальше, как и положено, идет по нарастающей.
Когда коты были босыми
(устарелла о первой любви)
В королевстве, где все тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился…
Владимир Высоцкий
Глава первая,
в которой читатель знакомится с принцессой Перпетуей и некоторыми традициями королевства Пурия,
а также встречает весьма подозрительного незнакомца.
Во имя Проппа великого и величайшего и в радость ему, да начнется сия история!
Погоды стояли предсказанные и прекрасные. Жители Санта-Пуры, утирая слезы умиления, с самого утра стекались к королевскому дворцу, у парадного крыльца которого стояла карета, запряженная шестеркой лошадей масти паломино с гривами, убранными в косички причудливого плетения. Лошади взмахами тщательно расчёсанных хвостов отгоняли мух и переминались с ноги на ногу - им не терпелось пуститься в путь. Не терпелось пуститься в путь и эскорту принцессы Перпетуи, отбывавшей собирать цветы в Разбойничий Лес.
Эскорт принцессы - сорок юных особ, все в сверкающих доспехах и розовых плащах, украшенных гербом королевства Пурия (Дева в белых одеждах и возлежащий у ее ног белый же Единорог на белом поле) - уже замер вдоль украшенной мраморными вазами лестницы. За спинами прелестных воительниц высились дюжие оруженосцы. Сама же Перпетуя, крупная блондинка с добродушным румяным личиком, преклонив колена, внимала поучениям венценосных родителей.
На Ее Высочестве было пышное белое платье со шлейфом, расшитое розовым жемчугом и отделанное розовыми лентами, на голове - изящная золотая корона, а на ногах - белые туфли на высоких каблуках. В недалеком будущем одежде и аксессуарам принцессы предстояло занять почетное место в витрине парадного будуара королевы одного весьма примечательного государства, однако не будем забегать вперед.
- Запомните же, о возлюбленная дочь наша, - напутствовала юную Перпетую королева Пульхерия, - пурийские принцессы, оказавшись в безвыходном положении, предпочитают бесчестию смерть.
- Да, матушка, - с готовностью согласилась дочь.
- В таком случае, дитя наше, мы благословляем Вас, - королева торжественно поцеловала принцессу в лоб, - отправляйтесь. Мы будем молиться за Вас.
- Прежде чем углубиться в Разбойничий Лес, - подал голос Его Величество Абессалом Двунадесятый, - не забудьте велеть подругам отпустить оруженосцев и запретить оным заходить далее опушки.
- Я все помню, папенька, - заверила Перпетуя, у которой начинали затекать колени.
- В таком случае мы также благословляем Вас, - его Величество запечатлел родительский поцелуй на девичьем лбу, - собирайте незабудки, резвитесь, пойте и пляшите.
- Но никаких вальсов, - вмешалась Ее Величество, - И уж тем более столь омерзительной и непристойной вещи, как танго. Только менуэт, контрданс и ригодон. Да, положили ли вы арфу, ноты и альбом «Целомудренных песен»?
- О да, матушка.
- И еще, - королева густо покраснела, что стало заметно даже сквозь толстый слой белил, - Вы стали совсем взрослой и должны узнать, что является самой отвратительной, неприличной и недопустимой вещью в мире. Это - эйяфьядлайёкюдль! Лишь сурово осуждающий эйяфьядлайёкюдль и всех, кто его не осуждает, достоин стать супругом пурийской принцессы. Поняли ли Вы это, о дочь наша?
- Да, матушка, - глаза Перпетуи сверкнули, - я не знаю, и не желаю знать, что есть эйяфьядлайёкюдль, но я никогда не вручу свою руку и девственность негодяю, одобряющему оную мерзость.
Как и следовало представительницам пурийского королевского дома, об отвратительных, неприличных и недопустимых вещах мать (в девичестве идеалийская инфанта) и дочь говорили вполголоса (в коем, тем не менее, звучало должное полноценное осуждение), предварительно обведя подобающим случаю взглядом окружающих. Взгляд сей выражал крайнее нежелание говорить о столь отвратительных, недопустимых и неприличных вещах, но долг и необходимость осуждения обязывали это делать… в смысле - говорить, а вы что подумали?
- Мы верим Вам, дочь наша, - в глазах королевы мелькнула законная материнская гордость, - отправляйтесь. Незабудки ждут вас.
Принцесса поднялась с колен. Тщательнейшим образом выметенный и вымытый тончайшими батистовыми тряпками мрамор парадного крыльца не оставил на юбках принцессы ни единого пятнышка. Четверо одетых в розовое пажей подхватили шлейф белого прогулочного платья, и дева, опустив глаза, прошествовала по лестнице мимо хранителя высочайшего Времени и хранителя Нравственности, мимо министров и генералов, мимо придворных дам и кавалеров, мимо послов держав стран победившего Добра и наблюдателей от Светлого арбитража Земноводья, мимо проппо-гандистов в полотняных балахонах и проппо-ведников с толстыми томами Вед под мышкой, мимо просто нежных дев и нежных дев, ощущающих себя нежными же юношами, мимо нежных юношей, ощущающих себя мужественными девами, и просто юношей, мечтающих вступить в гвардию, мимо утирающих скупые слезы суровых гвардейцев и плачущих навзрыд старых кормилиц, мимо... Длинная, длинная была лестница, чего уж там! Тем не менее, в карету Перпетуя в конце концов все-таки села, а подруги с помощью оруженосцев взгромоздились на разукрашенных розовыми и белыми перьями боевых коней. Кучер взмахнул бичом, и экипаж резво покатился по главной королевской дороге. Сияло солнышко, в небе звенели жаворонки, вдоль дороги росли фиалки, анемоны, левкои, пионы и полевые маргаритки. Поселяне и поселянки в ярких платьях радостно пасли овечек, а при виде кареты выходили на дорогу, исполняли целомудренные песни и угощали принцессу парным молоком.
Перпетуя молоко не любила, однако пила: ведь она была истинной принцессой. Тем не менее, исполняя свой государственный долг, принцесса радовалась, что ее суженым станет наследник трона Верхней Моралии. Последние сорок семь лет в этом дружественном Пурии государстве что-то произошло с коровами, овцами и козами. Нет, они не перестали доиться, но молоко отчего-то скисало прямо в воздухе, даже не достигнув подойника. Ее Величество Пульхерия считала это прискорбное обстоятельство препятствием на пути заключения династического брака, но Его Величество Абессалом Двунадесятый опасений супруги не разделял, ссылаясь на другую врхнеморалийскую особенность, а именно на отсутствие мух, комаров, слепней и иных летучих злыдней. Мнение папеньки восторжествовало, и принц Яго-Стэлло-Бэлло-Пелло-Отелло-Вэлло-Донатэлло-Ромуальдо со товарищи выехал на охоту в Черный Лес, дабы, увлекшись преследованием раненого оленя, заблудиться и, проплутав три дня, оказаться в Разбойничьем Лесу в то мгновение, когда разбойник в последний раз потребует у пленной принцессы ее девственность.
Тут, видимо, следует сказать, что пурийская принцесса могла вручить упомянутую девственность лишь благородному рыцарю, спасшему ее от верной смерти и еще более верного бесчестия. Поскольку Пурия по праву считалась королевством, в котором царят порядок и законность, принцессам по достижении двадцати лет приходилось отправляться в особый лес, где на них нападали обитавшие там разбойники. Принцессу с подругами брали в плен, после чего утраивалась отвратительная оргия, во время которой негодяи всячески оскорбляли пленниц и объясняли им, сколь ужасна ожидающая их участь. Предводитель требовал от принцессы выкупить жизнь подруг ценой её девственности, привязанная к могучему дубу дева последовательно предлагала в уплату золото, королевство и, наконец, свою жизнь, но негодяй оставался непреклонным. В последний момент… Но поскольку этот самый последний момент еще не наступил, вернемся на большую дорогу.
В урочное время карета остановилась у живописного холма, на котором двенадцать поселян в деревянных башмаках, вышитых сорочках и шляпах, украшенных голубиными перьями, с пением разгребали сено. У подножия холма двенадцать поселянок в деревянных башмаках, вышитых сорочках и венках из ромашек, васильков, лютиков и фиалки триколорной с пением пасли ягнят. При виде кортежа крестьяне покинули свои грабли и своих барашков, вышли на дорогу и встали друг против друга, уперев руки в боки.
Ветви растущей вдоль дороги калины крупноцветной раздвинулись, и из зарослей появились: волынщик в вышитой сорочке, деревянных башмаках и клетчатом берете, полная пожилая поселянка в вышитой сорочке, деревянных башмаках и накрахмаленном чепце, с крынкой в руке, и три откормленных поросенка без вышитых сорочек. Поросят, подбадривая деревянными башмаками, загнали обратно в заросли калины крупноцветной, а поселянка, присев перед Ее Высочеством, протянула крынку, каковую принцесса и взяла. В крынке было парное молоко.
- По незабудки собрались, сейчас песни орать начнут и танцы народные плясать, - приметив угрожающе взятую наизготовку волынку, догадалось курившее на близлежащем холме кальян небольшое существо, напоминающее человечка с небритыми ушками, и быстро спряталось в норку, плотно прикрыв за собой дверь. Внимательный наблюдатель заметил бы, как за треугольными окнами опустились зеленые шторы, но поселянам не было до этого решительно никакого дела, как не должно быть дела до странного существа и нашему читателю, благо оное существо, пройдя сквозь многочисленные переводы и пересказы древних саг, баллад, былин и прочих сказаний Земноводья, все равно до неузнаваемости утратило свой первоначальный облик.
Волынка взвыла нечеловеческим голосом, поселяне и поселянки захлопали, затопали, загукали и дружно запели о том, как они сеяли турнепс.
Принцесса, отхлебнув молока, с тоской заглянула в крынку. Она была полна до краев.
- А мы свинок выпустим, выпустим, - пели поселянки народными голосами.
- А мы свинок выловим, выловим, - хищно отвечали поселяне голосами еще более народными.
Это была предпоследняя встреча на пути к Разбойничьему Лесу. На опушке принцессе должна была попасться бабушка с хворостом, которую требовалось перевести через мостик, но это было не страшно, так как молока у старой карги не предполагалось.
Раздался цокот копыт, и из-за поворота дороги появился странно одетый незнакомец, - почти невозможно было понять, имеются ли под длинным, скрывающим фигуру плащом другие предметы туалета, например, штаны, однако получившая должное образование Перпетуя мгновенно определила, что перед ней не принц и, видимо, даже не рыцарь. Путник ехал на гнедой лошади, а не на белой, на нем не было лат, на рукаве его не трепетал шарф Прекрасной Дамы - и вообще выглядел всадник весьма подозрительно.
Не вызывающий доверия незнакомец остановил коня, откинул капюшон и с любопытством уставился на карету и топающих поселян. При ближайшем рассмотрении он оказался еще подозрительней, чем издали. Чело путешественника, обрамленное спутанными светлыми, можно даже сказать, золотыми волосами, не было отмечено печатью мрачных дум, а глаза цвета морской воЙны не таили в себе благородного страдания. Более того, при виде свиты Перпетуи наглец расхохотался. И это вместо того, чтобы сообщить всем, что его (то есть незнакомца) Прекрасная Дама - самая Прекрасная Дама во всем мире ( при встрече с представительницами правящих королевских домов рыцарю надлежало уточнить, что присутствующая августейшая особа все же по некоторым своим качествам превосходит Самую Прекрасную из дам. Качества сии были оговорены специальным меморагдумом и освящены обычаем… впрочем, мы сильно отклонились от темы!), и тот, кто посмеет в этом усомниться, будет немедленно сражен!
- Сомневаюсь, - фыркнул, да-да, именно фыркнул подозрительный тип, - что хотя бы одна из напяливших на себя эту кухонную утварь кисок, случись что, сможет даже руку поднять.
Не вполне понявшая слово «кисок» Перпетуя несколько растерялась и сделала вид, что созерцает веселящихся подданных.
- А мы свинок закоптим, закоптим, - завлекающе пели поселянки.
- А свинину мы съедим, мы съедим, - плотоядно отвечали поселяне, непроизвольно облизываясь и сглатывая слюну.
Принцесса тоже представила себе толстый шмат сала, белоснежного, с розовыми прожилочками, с перчиком и чесночком. Если б Перпетуя имела представление о столетнем кальвадосе и о том, как он переливается всеми оттенками золота, она бы и его представила, но пурийские принцессы не только не притрагиваются к спиртному, но и не смотрят на него. Нет, о кальвадосе принцесса не думала, но семь выпитых ранее крынок молока все равно подступали к горлу... Из ступора деву вывел подозрительный незнакомец.
- Моя леди, - теперь беззастенчивый тип нагло разглядывал гончарное изделие в руках Перпетуи, - неужели Вы все это выпьете?
- Пурийские принцессы издавна пьют парное молоко, - с достоинством ответила Перпетуя, поперхнувшись очередным глотком.
- Неужели? - наглец поднял бровь. Брови у него, к слову сказать, были темными, и это тоже было подозрительно. Сама белокурая, Перпетуя знала, что у блондинов светлыми должны быть все волосы, а этот... У принцессы возникло подозрение, что перед ней нижнеморалиец! Заметим, что Нижняя Моралия (в отличие от Моралии Верхней) считается истинным рассадником непозволительных песен, стихов и прочих атрибутов распутства и растления. Мало того, есть сведения, что неблагородные дамы и господа в Нижней Моралии носят кружевное нижнее бельё черного цвета. Принцесса не исключала, что у подозрительного незнакомца под плащом скрывается именно таковое. Короче, негодяя следовало сразу же поставить на место.
- Девственность пурийской принцессы, - отрезала она, - принадлежит ее законному супругу.
- Он будет счастлив, - негодяй сверкнул аквамариновыми глазами, - однако прошу меня извинить, я очень спешу. Мне попалось десятка полтора презабавных созданий, таких, знаете ли, зеленых, клыкастых, в рогатых шлемах. Похоже, у них были ко мне какие-то претензии, но я, сколько за ними ни гнался, так и не смог выяснить - какие именно, а теперь, кажется, сбился со следа. И это - не считая того, что я не терплю молока и пейзанских танцев и песен.
Если у Перпетуи и оставались какие-то сомнения в происхождении незнакомца, то они были рассеяны, как следы дивных кораблей с синими парусами на воде неведомых морей. Лишь уроженцы Нижней Моралии могли с таким невероятным нахальством и неприличным пренебрежением относиться к народным песням, танцам, и - страшно сказать! - парному молоку!
- Вас никто не задерживает, - холодно произнесла Перпетуя, залпом допивая оставшуюся в крынке тепловатую белую жидкость.
Кому интересно, еще 4 главы можно глянуть здесь.