Бредовая Работа, Дэвид Гребер, Bullshit Jobs, David Graeber, 2018
Интрига книги произрастает из заочной дискуссии о труде, Карлейль против Ницше:
Томас Карлейль, чрезвычайно популярный эссеист, был обеспокоен упадком нравов в новый век Маммоны и предложил "Евангелие труда", как он его назвал. Карлейль настаивал, что труд должен рассматриваться не как способ удовлетворения материальных потребностей, но как суть жизни; Бог намеренно оставил мир незавершенным, чтобы дать людям возможность дополнить его работу своим трудом:
"Человек совершенствуется при помощи труда… Вспомните, что даже самый низменный труд в известной степени приводит душу в состояние истинной гармонии. Сомнения, страсти, заботы, раскаяние, разочарование, даже уныние - все эти исчадия ада мучительно осаждают душу бедного поденщика точно так же, как и всякого другого человека. Но стоит лишь человеку свободно и бодро приняться за труд, как все они умолкают и, ворча, прячутся по своим конурам. Человек становится воистину человеком. Священный жар труда похож на очистительный огонь, истребляющий любой яд, сквозь самый густой дым дающий светлое, чистое пламя! Всякий истинный труд священен; в каждой истинной работе, хотя бы то было просто рукоделие, есть что-то божественное… О братья! Если это не молитва, тогда молитву надо пожалеть, потому что это самое высокое, что до сих пор известно нам под Божьим небом. Что ты такое, что жалуешься на избыток труда и работы в жизни? Не жалуйся. Взгляни вверх, усталый брат мой. Ты увидишь там, в Божьей вечности, своих сотрудников. Они еще живы, они одни еще продолжают жить, - священный сонм бессмертных, небесные телохранители царства человечества."
Позиция Карлейля, прославляющего работу за то, что она освобождает душу от забот, противостоит позиции Фридриха Ницше, который осуждал работу по той же самой причине: "В осаннах "труду", в неустанных разглагольствованиях о "благословении труда" я вижу… страх перед всем индивидуальным. Зрелище труда (тут имеется в виду пресловутое муравьиное прилежание от зари до зари), в сущности, внушает нынче ощущение, что такой труд - лучшая полиция, что он держит в узде каждого и отменно умеет противодействовать развитию разума, страстности, жажды независимости. Ведь на него уходит огромное количество нервной энергии, которая отводится от раздумий, самоуглубления, мечты, заботы, любви, ненависти…".
Феодальное общество было обширной системой услужений: феодалы служили королю, фрейлины - королеве, подмастерья - мастеру, крестьяне - фермеру, пажи - рыцарю. Слово waiter, которое сейчас означает официанта, в широком смысле означает прислужника или лицо, "ожидающее своей очереди" стать полноценным членом общества. Услужение оплачивалось, так что после окончания услужения человек располагал знаниями и деньгами, чтобы начать независимую самостоятельную жизнь. Дисциплинированная работа под руководством взрослого главы домохозяйства должна была превратить молодых людей в дисциплинированных взрослых, после чего им уже не нужно было работать на других, и они могли работать на самих себя. Здесь находятся корни будущего капитализма и протестантской трудовой этики. С приходом капитализма произошло постепенное преобразование отношений услужения в постоянные отношения наемного труда, то есть в отношения между небольшим числом обладателей капитала и теми, у кого капитала нет и кто, следовательно, должен на них работать. "Подмастерья" уже не могли стать "мастерами". Фактически они были вынуждены всю жизнь оставаться неполноценными людьми. Именно в этот момент рождается пролетариат как класс. Этот термин весьма точно выведен из латыни, где "proletarius" означает "производящий потомство", ведь в Риме самые бедные граждане, у которых не было средств на уплату налогов, приносили правительству пользу только тем, что производили на свет сыновей, которых можно было призвать в армию. Беднякам нужно было что-то дать вместо перспективы стать полноценными людьми и хозяевами своей судьбы. Поэтому всё последующее время средний и высший классы занимались воспеванием пользы труда как такового и счастья в труде. Карлейль пришел к радикальному выводу, который многие делают и сегодня: если труд благороден, то самый благородный труд не должен оплачиваться, потому что непристойно устанавливать цену на то, что обладает абсолютной ценностью ("…награда за всякое благородное дело дается на небе либо нигде"). Отсюда один шаг до высказываний типа "всё богатство создано трудом" и до радикальных идей Маркса. "Труд предшествует капиталу и независим от него. Капитал - это лишь плод труда, он не мог бы существовать, если бы сначала не существовал труд. Труд стоит выше капитала и заслуживает гораздо большего уважения", Авраам Линкольн, 1861. Линкольн считал, что в США средневековый подход всё ещё работает. США играют в истории ключевую роль. Ни в одной другой стране принцип, согласно которому всё богатство производится трудом, не стал для всех до такой степени самоочевидным. И одновременно с этим нигде атака на этот принцип не была столь рассчитанной, столь последовательной и не оказалась в итоге столь успешной. Изменения начались сразу после Гражданской войны с появлением первых ростков крупномасштабного бюрократического и корпоративного капитализма. К "баронам-разбойникам", как стали называть магнатов-капиталистов, сначала относились чрезвычайно враждебно (отсюда соответствующее прозвище). Но к 1890-м годам они начали интеллектуальное контрнаступление, предложив концепцию "общества потребления", "Евангелие богатства".
Нарождающиеся крупные корпорации, их банкиры и политические союзники выступали против нравственных требований производительства и вышли с новой идеологией, которая утверждала, что богатство и процветание возникают благодаря капиталу, а не труду. Могущественные коалиции корпоративных интересов предприняли согласованные усилия, чтобы изменить тот посыл, который несли школа, университет, церковь и гражданские группы. Теперь утверждалось, что "бизнес решил фундаментальные этические и политические проблемы индустриального общества". Стальной магнат Эндрю Карнеги выступал за то, что сейчас мы бы назвали потребительством: под мудрым руководством лучших производительность "концентрированного" капитала настолько снизит цену товаров, что рабочие будущего будут жить так же, как прежде жили короли. Одновременно произошла менеджериальная революция: только управляющие обладают знаниями производства, сами рабочие и "мастера" - уже нет. В течение жизни одного поколения "производительство" уступило место "потребительству". Способность создавать вещи перестала быть источником статуса, ее заменила возможность их приобретать. Контратака "Евангелия богатства" оказалась успешной, и промышленные магнаты - сначала в Америке, а потом и во всём мире - сумели убедить общественность, что на самом деле процветание - дело именно их рук, а не рабочих. Однако их успех привел к возникновению неизбежной проблемы: как рабочие могут видеть смысл и цель в работе, на которой их фактически превращают в роботов? В работе, на которой им говорят, что они немногим лучше роботов, и при этом ожидают, что работа будет занимать всё больше места в их жизни? Очевидное решение состояло в том, чтобы вернуться к старой идее, что работа формирует характер и является смыслом жизни, - и судя по всему, именно это и произошло. С ростом производительности труда вместо высвобождения массы трудящихся для отдыха или произвольного свободного художества, мы продолжали верить в то, что следует трудиться за деньги от рассвета до заката. Таким образом, около половины работ превратились в бесполезные, бессмысленные или даже вредные (bullshit jobs). Парадоксальным образом люди постоянно говорят о том, что работа придает главный смысл их жизни, и что безработица оказывает разрушительное воздействие на психику. Люди одновременно страдают на своей работе, от своей работы, всеми силами души ненавидят её, и при этом считают работу единственным источником самоуважения. Это можно назвать парадоксом современной работы. Вся социология работы, не говоря уже о социологии трудовых отношений, главным образом занимается тем, что пытается понять, как обе эти вещи могут быть верны одновременно. Работа всё в большей степени становится самоцелью. Бредовой работы сегодня становится всё больше в основном из-за особого менеджериального феодализма, который теперь преобладает не только в высокоразвитых экономиках, но постепенно захватывает все экономические системы мира. Бредовая работа вызывает отчаяние, потому что человеческое счастье всегда связано с ощущением того, что твои действия оказывают воздействие на мир; большинство людей, говоря о своей работе, выражают это ощущение на языке общественной ценности. В то же время они знают, что чем бо́льшую ценность для общества приносит их работа, тем меньше за нее платят. Либо ты выполняешь полезную и важную работу (например, заботишься о детях), и при этом тебе говорят, что твоей наградой должно быть чувство удовлетворения от того, что ты помогаешь другим людям, а где брать деньги, чтобы платить по счетам, - это уже твое дело. Либо ты соглашаешься на бессмысленную и унизительную работу, которая разрушает твой разум и тело просто так, по одной-единственной причине - потому, что господствует мнение, что если человек не занимается трудом, разрушающим его разум и тело (вне зависимости от того, есть ли смысл им заниматься), то он не заслуживает того, чтобы жить.
Выход из порочного круга автор видит в ББД (безусловном базовом доходе) и анархистских схемах, когда современные государства, корпорации и бюрократия наконец отомрут. Все люди будут иметь достаточно денег, чтобы выживать, работать будут только те, кому это действительно нравится, а делать они будут то, что действительно полезно.