деконструкция "великого гения кино"
Эйзенштейна
https://dzen.ru/a/ZdrhVjxu4RfpFIIu?share_to=link
Ровно сто лет назад, в 1924-ом году, Сергей Эйзенштейн приступил к съёмкам своего первого фильма «Стачка». Это и было предзнаменованием и началом гибели русского кино.
...Между тем небеса ему потихоньку грозили уже и предупреждали. Первый случай как раз и был не совсем удобный для разбора. И начинается он с того самого осквернения трона помазанника Божия. Вскоре после того, как поболтал он ножками с этого трона, одолели его непереносимые геморроидальные колики. Так что о содомитских своих утехах пришлось забыть ему на долгое время. Впал он в вынужденную безгрешность. Такое вот неудобное для разбирательства было ему первое предупреждение.
Но дерзость свою по отношению к небесам и Творцу он не оставил.
Задумал он, как мы помним, снять фильму с названием «Бежин луг». «Этот фильм будет служить устрашением всем, кто смеет поднять руку на борцов за дело социализма, - заявил мэтр. - Он должен мобилизовать большевистскую бдительность».
Надо сказать и то, что «Бежин луг» стал его первой картиной после долгого зарубежного турне, в котором он потерпел сокрушительное поражение в своём наскоке на Голливуд. Тамошние авторитеты дали ему полный отлуп. Странно это, но не увидели они в нём ожидаемых талантов.
Оставался теперь ему один этот «Бежин луг». Эйзенштейн обязательно хотел подняться в этом творении до прежних своих высот. Тщательно уже выписана была ключевая сцена сьёмок - «Разгром тургеневской церкви бабами и мужиками». Это, по его замыслу, было бы третье величайшее доказательство и взлёт его гения - после декоративных сцен и насквозь лживого изображения штурма Зимнего в «Октябре» и знаменитых, лживых опять же, сцен на одесской лестнице в «Потёмкине».
...После эйзенштейновских съёмок храм был настолько обезображен и порушен, что восстановлению, практически, не подлежал. И был приспособлен местной властью под склады, конюшни и для прочих насущных нужд советского возрождения. В притворах организовали общие отхожие места. Великий режиссёр сам громил божий храм с большой художественной достоверностью, подбадривая тем не обвыкших всё же к святотатству местных бывших богоносных мужиков.
Весь прежний образ России уместился у Эйзенштейна в сцену кошерного забоя быка на скотобойне. Кадр из фильма "Стачка". И снималось это именно в ту пору, когда сам русский народ истекал кровью, выпускаемой из него беспощадной троцкистско-ленинской интернациональной братией. Ведь этот эйзенштейновский "монтажный аттракцион" легко приспособить именно к тому периоду русской окончательной беды. Ещё немного и обескровленная плоть России станет кошерной и её станут жадно кушать.
«Александр Невский»:
Под музыку Сергея Прокофьева «Вставайте, люди русские!» эти самые русские люди вылезают из каких-то порушенных грязных берлог. Одеты они в неподпоясанные длинные, по самую щиколотку, рубахи и в шутовские мохнатые колпаки. Из оружия у них одни только дубины. Ну и, разумеется, лапти на них, куда же русскому-то без лаптей.
Могло ли такое быть в действительности. Ни в каком разе. Оказывается, об Александре Невском написано в русских летописях не однажды. Есть и западноевропейские источники. Переведён у нас, правда, только один из них - «Старшая ливонская Рифмованная хроника», но на немецком языке, который хорошо знал Эйзенштейн, эта хроника выходила ещё в 1817-ом году. На территории Российской империи, между прочим. И вот как описаны в той хронике те русские, которые у Эйзенштейна обрели дикий и животный вид:
Есть город большой и широкий,
который также расположен на Руси:
он называется Суздаль.
Александром звали того,
кто в то время был его князем:
он приказал своему войску готовиться к походу.
Русским были обидны их неудачи;
быстро они приготовились.
Тогда выступил князь Александр
и с ним многие другие
русские из Суздаля.
Они имели бесчисленное количество луков,
очень много красивейших доспехов.
Их знамена были богаты,
их шлемы излучали свет.
Или вот ещё:
В королевстве Руссия
люди оказались очень крутого нрава.
Они не медлили, они поскакали на нас.
Многие были в блестящей броне,
их шлемы сияли, как хрусталь.
Вместо этого великолепия, которое ведь необычайно кинематографичным выходит даже в передаче дремучего летописца, у Эйзенштейна выходит нелепое и тошнотворно лубочное.
Вот некий ополченец Игнат выговаривает, с кукольно-героическим пафосом глядя на бездыханного рыцаря: «Умеючи и ведьму бьют!». Как именно надо уметь бить поганых рыцарей мы видели уже несколькими мгновениями раньше: какие-то карликовые мужички, драпированные в облезшие овчины, безоружные (где же те луки хотя бы и прочие доспехи, описанные ливонским добросовестным летописцем), если не считать дубины и пары пожарных каких-то багров, дюжиной наваливаются на ошалелого одиночного рыцаря, сбивают его с коня и добивают суматошно и чем попало.
...
Эйзенштейн во время съемок Бежина луга заболел... черной оспой (!) -- выжил всё же, хотя и обретался у последней черты несколько месяцев. График съёмок был сорван. Заканчивали фильм уже без Эйзенштейна.
Однако неразумный творец не внял новому предупреждению, продолжил грозить небу. И представил, наконец, готовое кино куда следует.
Какое-то предчувствие у него всё же, наверное, было. Перед тем, как показать кино Сталину, уговорил он самого Лиона Фейхтвангера посодействовать успеху общего для них дела. Самого фильма Фейхтвангер видеть, конечно, не мог ещё. Текст, с которым выступил знаменитый еврейский писатель в газете «Советское искусство» как-то уж очень явно смахивает на затасканные тексты пошлых советских агиток, чувствуется, что не мог не приложить к этому забубённому тексту руку сам творец «Бежина луга»: «В этом фильме сценаристу и режиссёру удалось передать чувства советского патриотизма. Сцена убийства Павлика Морозова отцом может быть по справедливости поставлена рядом с величайшими трагическими сценами в классических произведениях искусства. Я уверен, что “Бежин луг” произведёт огромное впечатление на мыслящих людей Европы, даже если они и являются противниками социализма и врагами советского государства».
Не помогло. Как свидетельствовали очевидцы, при просмотре кадров с разгромом церкви не по себе становилось даже закалённым на богохульстве советским цензорам.
Сцена церковного погрома из фильма "Бежин луг" неприкрыто отсылает нас к подвигу ветхозаветного Самсона, обрушившего чуждый ему филистимлянский храм, символ еврейского порабощения. И это для евреев всего мира стало бы ясным знаком целей «великой русской революции».
Сталин пришёл в ярость именно от сцен ликующей крестьянской толпы на остатках тургеневской церкви. «Бежин луг» был немедленно запрещён для показа «в виду антихудожественности и явной политической несостоятельности».
На том Божья кара не закончилась. Плёнку с единственным готовым вариантом фильма приказано было смыть. Ещё позже, уже во время войны, случайная немецкая авиабомба попала именно в то место, где хранился архив с материалами съёмок «Бежина луга». От окаянного киношедевра не осталось и следа. Если не считать нескольких десятков фотографий.
......
Продолжение следует
https://dzen.ru/a/ZdrhVjxu4RfpFIIu?share_to=link
Ровно сто лет назад, в 1924-ом году, Сергей Эйзенштейн приступил к съёмкам своего первого фильма «Стачка». Это и было предзнаменованием и началом гибели русского кино.
...Между тем небеса ему потихоньку грозили уже и предупреждали. Первый случай как раз и был не совсем удобный для разбора. И начинается он с того самого осквернения трона помазанника Божия. Вскоре после того, как поболтал он ножками с этого трона, одолели его непереносимые геморроидальные колики. Так что о содомитских своих утехах пришлось забыть ему на долгое время. Впал он в вынужденную безгрешность. Такое вот неудобное для разбирательства было ему первое предупреждение.
Но дерзость свою по отношению к небесам и Творцу он не оставил.
Задумал он, как мы помним, снять фильму с названием «Бежин луг». «Этот фильм будет служить устрашением всем, кто смеет поднять руку на борцов за дело социализма, - заявил мэтр. - Он должен мобилизовать большевистскую бдительность».
Надо сказать и то, что «Бежин луг» стал его первой картиной после долгого зарубежного турне, в котором он потерпел сокрушительное поражение в своём наскоке на Голливуд. Тамошние авторитеты дали ему полный отлуп. Странно это, но не увидели они в нём ожидаемых талантов.
Оставался теперь ему один этот «Бежин луг». Эйзенштейн обязательно хотел подняться в этом творении до прежних своих высот. Тщательно уже выписана была ключевая сцена сьёмок - «Разгром тургеневской церкви бабами и мужиками». Это, по его замыслу, было бы третье величайшее доказательство и взлёт его гения - после декоративных сцен и насквозь лживого изображения штурма Зимнего в «Октябре» и знаменитых, лживых опять же, сцен на одесской лестнице в «Потёмкине».
...После эйзенштейновских съёмок храм был настолько обезображен и порушен, что восстановлению, практически, не подлежал. И был приспособлен местной властью под склады, конюшни и для прочих насущных нужд советского возрождения. В притворах организовали общие отхожие места. Великий режиссёр сам громил божий храм с большой художественной достоверностью, подбадривая тем не обвыкших всё же к святотатству местных бывших богоносных мужиков.
Весь прежний образ России уместился у Эйзенштейна в сцену кошерного забоя быка на скотобойне. Кадр из фильма "Стачка". И снималось это именно в ту пору, когда сам русский народ истекал кровью, выпускаемой из него беспощадной троцкистско-ленинской интернациональной братией. Ведь этот эйзенштейновский "монтажный аттракцион" легко приспособить именно к тому периоду русской окончательной беды. Ещё немного и обескровленная плоть России станет кошерной и её станут жадно кушать.
«Александр Невский»:
Под музыку Сергея Прокофьева «Вставайте, люди русские!» эти самые русские люди вылезают из каких-то порушенных грязных берлог. Одеты они в неподпоясанные длинные, по самую щиколотку, рубахи и в шутовские мохнатые колпаки. Из оружия у них одни только дубины. Ну и, разумеется, лапти на них, куда же русскому-то без лаптей.
Могло ли такое быть в действительности. Ни в каком разе. Оказывается, об Александре Невском написано в русских летописях не однажды. Есть и западноевропейские источники. Переведён у нас, правда, только один из них - «Старшая ливонская Рифмованная хроника», но на немецком языке, который хорошо знал Эйзенштейн, эта хроника выходила ещё в 1817-ом году. На территории Российской империи, между прочим. И вот как описаны в той хронике те русские, которые у Эйзенштейна обрели дикий и животный вид:
Есть город большой и широкий,
который также расположен на Руси:
он называется Суздаль.
Александром звали того,
кто в то время был его князем:
он приказал своему войску готовиться к походу.
Русским были обидны их неудачи;
быстро они приготовились.
Тогда выступил князь Александр
и с ним многие другие
русские из Суздаля.
Они имели бесчисленное количество луков,
очень много красивейших доспехов.
Их знамена были богаты,
их шлемы излучали свет.
Или вот ещё:
В королевстве Руссия
люди оказались очень крутого нрава.
Они не медлили, они поскакали на нас.
Многие были в блестящей броне,
их шлемы сияли, как хрусталь.
Вместо этого великолепия, которое ведь необычайно кинематографичным выходит даже в передаче дремучего летописца, у Эйзенштейна выходит нелепое и тошнотворно лубочное.
Вот некий ополченец Игнат выговаривает, с кукольно-героическим пафосом глядя на бездыханного рыцаря: «Умеючи и ведьму бьют!». Как именно надо уметь бить поганых рыцарей мы видели уже несколькими мгновениями раньше: какие-то карликовые мужички, драпированные в облезшие овчины, безоружные (где же те луки хотя бы и прочие доспехи, описанные ливонским добросовестным летописцем), если не считать дубины и пары пожарных каких-то багров, дюжиной наваливаются на ошалелого одиночного рыцаря, сбивают его с коня и добивают суматошно и чем попало.
...
Эйзенштейн во время съемок Бежина луга заболел... черной оспой (!) -- выжил всё же, хотя и обретался у последней черты несколько месяцев. График съёмок был сорван. Заканчивали фильм уже без Эйзенштейна.
Однако неразумный творец не внял новому предупреждению, продолжил грозить небу. И представил, наконец, готовое кино куда следует.
Какое-то предчувствие у него всё же, наверное, было. Перед тем, как показать кино Сталину, уговорил он самого Лиона Фейхтвангера посодействовать успеху общего для них дела. Самого фильма Фейхтвангер видеть, конечно, не мог ещё. Текст, с которым выступил знаменитый еврейский писатель в газете «Советское искусство» как-то уж очень явно смахивает на затасканные тексты пошлых советских агиток, чувствуется, что не мог не приложить к этому забубённому тексту руку сам творец «Бежина луга»: «В этом фильме сценаристу и режиссёру удалось передать чувства советского патриотизма. Сцена убийства Павлика Морозова отцом может быть по справедливости поставлена рядом с величайшими трагическими сценами в классических произведениях искусства. Я уверен, что “Бежин луг” произведёт огромное впечатление на мыслящих людей Европы, даже если они и являются противниками социализма и врагами советского государства».
Не помогло. Как свидетельствовали очевидцы, при просмотре кадров с разгромом церкви не по себе становилось даже закалённым на богохульстве советским цензорам.
Сцена церковного погрома из фильма "Бежин луг" неприкрыто отсылает нас к подвигу ветхозаветного Самсона, обрушившего чуждый ему филистимлянский храм, символ еврейского порабощения. И это для евреев всего мира стало бы ясным знаком целей «великой русской революции».
Сталин пришёл в ярость именно от сцен ликующей крестьянской толпы на остатках тургеневской церкви. «Бежин луг» был немедленно запрещён для показа «в виду антихудожественности и явной политической несостоятельности».
На том Божья кара не закончилась. Плёнку с единственным готовым вариантом фильма приказано было смыть. Ещё позже, уже во время войны, случайная немецкая авиабомба попала именно в то место, где хранился архив с материалами съёмок «Бежина луга». От окаянного киношедевра не осталось и следа. Если не считать нескольких десятков фотографий.
......
Продолжение следует