Из давно позабытого
Несколько раз я говорил и писал, что сегодня не могу сказать ничего нового. Я постоянно повторяю то, что уже сказал 25 лет назад. Впрочем, и это не совсем верно. За 25 лет до того эти мысли уже были сформулированы в беседах с о.Николаем Эшлиманом, о.Андреем Сергеенко и, чуть позже, с о.Всеволодом Шпиллером.
Недавно мне попался на чердаке сборник статей из журнала "Референдум" (издатель и редактор - Лев Тимофеев). Как пишет Лев Михайлович, этот журнал печатался у него дома на обеденном столе. Тираж был ничтожный - 150-200 экземпляров. Даже в крупнейших библиотеках страны его сегодня не найти. Поэтому хочу опубликовать здесь одну из моих статей (всего в "Референдуме" их было около двадцати), озаглавленную "Священнослужитель остаётся лишенцем".
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
Я ищу работу по специальности и поэтому покорнейше прошу направить это письмо любому православному епископу, в любое духовное высшее учебное заведение или теологический факультет любого университета, в любой научно-исследовательский центр или фонд, которые интересуются исследованиями в области:
- истории лингвистических учений Западной Европы II-XVI веков и Византии;
- святоотеческого учения о языке;
- теории и практики перевода в Западной Европе и на Руси;
а также проблемами:
- правового обеспечения свободы совести в СССР;
- современного положения церковных организаций и верующих в СССР;
- истории Церкви и атеистической пропаганды в СССР.
Я готов проводить по согласованию с этими организациями или фондами научно-исследовательскую работу по указанной тематике или собирать в публичных библиотеках и открытых архивах нашей страны материалы для научных исследований в перечисленных областях.
Я - священник Русской Православной Церкви, кандидат филологических наук, доцент. Более десяти лет назад завершил работу над первым вариантом докторской диссертации «Средневековые учения о языке», на неё были написаны положительные отзывы докторами филологических наук из МГУ и Института языкознания АН СССР. По данной тематике имеется ряд публикаций, последняя из них - глава «Проблемы языка в памятниках патристики» в коллективной монографии «История лингвистических учений. Средневековая Европа» («Наука», 1985, с. 157-207).
В 1957-1978 годах преподавал английский язык, латинский язык и общее языкознание в педагогических институтах. Последнее место работы по этой специальности - заведующий кафедрой английского языка Костромского пединститута.
В 1956 году, будучи студентом выпускного курса Ленинградского института иностранных языков, подал прошение о зачислении в Ленинградскую духовную семинарию, но чиновник семинарии (инспектор Лев Парийский) отказался даже принять документы. В последующие годы было отказано в зачислении в Саратовскую и Московскую духовные семинарии. За годы работы в институте и обучения в аспирантуре я более двадцати раз обращался с устными и письменными прошениями к правящим архиереям Русской Православной Церкви принять меня на любое послушание, но неизменно получал отказ из всех епархий. Письменно сообщали, что, к сожалению, нет вакансий. Устно разъясняли, что уполномоченный Совета по делам религий не позволяет принимать на церковное служение людей с высшим образованием. У меня сохранился двадцать одни письменный ответ и записи двадцати шести бесед с архиереями.
В 1978 году, по благословению одного епископа Виленского Германа (сегодня - митрополит Волгоградский) я уволился из пединститута. По ноябрь 1979 года служил библиотекарем, делопроизводителем, архивариусом в трёх различных епархиях ( Вильнюс, Тула, Саратов). В рукоположении везде отказывали. В ноябре 1979 года хиротонисан в сан иерея архиепископом Курским и Белгородским Хризостомом и направлен настоятелем на один из сельских приходов Белгородской области.
Немедленно после этого моя жена, кандидат филологических наук, была «по собственному желанию» уволена из Костромского пединститута. По сей день она не может найти работу по специальности.
В мае 1982 года, по благословению Правящего архиерея, перешёл в Вологодскую епархию, чтобы служить поближе к семье, постоянно проживающей в Костроме. В Костромскую епархию меня не приняли «по причине перманентного отсутствия вакансий». Могу пояснить, что костромская епархия неизменно испытывает острую нужду в священнослужителях, то одни, то другие храмы запираются на несколько месяцев, ибо там некому служить.
В 1984 году окончил Московскую духовную семинарию (первым учеником по сектору заочного обучения). В 1986 году зачислен в Московскую духовную академию по сектору заочного обучения.
С мая 1982 по октябрь 1984 года служил настоятелем Ильинской церкви г. Кадникова Вологодской области. Затем, по указанию уполномоченного Совета по делам религий по Вологодской области (В.П. Николаев), архиепископ Вологодский и Великоустюжский Михаил перевёл меня на малолюднейший сельский приход в с. Ламаниха. «Я сделал это, чтобы вывести Вас из-под удара», - так пояснил мне свой указ Правящий архиерей.
За время служения на приходах Белгородской и Вологодской областей имел несколько очень резких столкновений с уполномоченными Совета по делам религий, которые запрещали мне совершать требы на дому, отпевать и служить панихиды на кладбище, причащать в больнице, приводить в порядок прилегающее к церкви кладбище и церковный двор, появляться в общественных местах в рясе и с наперсным крестом. Я постоянно слышал угрозы работников райисполкома и уполномоченных Совета, что они непременно найдут способ справиться со мной: в истории-де не было случая, чтобы уполномоченный не нашёл управу на зарвавшегося непокорного попа.
Считаю нужным подчеркнуть, что ни один уполномоченный ни разу не отметил какого-то нарушения мною действующего в нашей стране законодательства о культах, хотя за мной была установлена специальная слежка, почти каждая треба вне храма проверялась и перепроверялась, во время панихиды где-нибудь в кустах пряталась машина. я несколько раз докладывал архиепископу Михаилу о нарушении государственного законодательства государственным чиновниками. Несколько раз мне пришлось обращаться с письменными жалобами на уполномоченных в Совет по делам религий, но ответа ни на одну жалобу не получил.
В декабре 1986 года архиепископ Михаил внезапно объявил мне «строгий выговор с предупреждением о неминуемом запрещении в священнослужении в случае повторения» «за пребывание на приходе лиц, в количестве 40 (!) человек, не имеющих отношения к Вологодской епархии». Так была сформулирована мысль, что ко мне на приход в с. Ламаниха приезжали несколько православных из Москвы и некоторых других городов, читали, пели, бесплатно трудились в храме. Их пребывание было большим событием для прихода, где к тому времени уцелела одна изба, да и вся округа сельская вымерла или разбежалась, где на воскресной службе редко бывает более 15-20 пожилых женщин. Жизнь и работа на приходе тех гостивших семей описаны в моей объяснительной записке на имя Высокопреосвященнейшего Управляющего Вологодской епархией, - что поделаешь, пришлось объясняться, но вполне объясниться не удалось.
Единственно за туже «вину» 23 января 1987 года архиепископ Михаил запретил меня на три месяца в священнослужении и освободил от должности настоятеля Никольской церкви с. Ламаниха. Никаких устных замечаний или письменных взысканий от священноначалия я до того дня не имел, но имел большое число устных и письменных поощрений и благодарностей от архиерея, что явствует из моего личного дела и характеристики для МДА, написанной архиепископом Михаилом за несколько месяцев до запрещения.
Получив указ о запрещении, я обратился к Его Высокпреосвященству с просьбой направить меня, пока длится срок прещения, на любое иное церковное послушание на любом приходе епархии. В письме от 5 марта 1987 года архиепископ отказал мне в этом.
Ни один карающий меня указ, ни один документ, подписанный архиепископом, не содержал указаний на «Книгу правил святых Апостол, святых Соборов Вселенских и Поместных, и святых Отец», словно канонических основ церковной дисциплины не существует, не обвинил меня в нарушении церковных правил. Весь год я настойчиво просил архиепископа разъяснить мне сей недоуменный вопрос, но он ни разу не ответил ни слова. Это даёт мне основание утверждать, что в своей административной деятельности архиепископ Михаил руководствуется не канонами Православной Церкви, а указаниями уполномоченного и прочих внецерковных сил, никогда не скрывает своего твёрдого намерения, как они выражались, «исправить ошибку архиепископа Хризостома», устранить меня от любого служения в Церкви.
11 апреля 1987 года срок запрещения истёк, мне был прислан указ, что оно снимается с оставлением в заштатном состоянии. Архиепископ настойчиво рекомендовал мне перейти в другую епархию и обещал не чинить никаких препятствий в этом. Я обратился к архиепископу Костромскому Кассиану, к которому неоднократно обращался и в предыдущие годы, с просьбой принять меня в клир Костромской епархии. Он ответил, что я много лет «находился на идеологической работе», то есть был преподавателем, поэтому он сам бессилен решать что-либо, и направил меня к уполномоченному по Костромской области. Уполномоченный спокойно и вежливо известил меня, что принять меня в клир епархии не представляется возможным, так как нет вакансий. И не предвидится. Хотя вакансий было тогда не менее восьми. Я обратился с жалобой в Совет по делам религий. Ответа не последовало.
Я вновь обратился с письмом в Совет по делам религий, дважды был на приёме у заместителя председателя Совета Г.А. Михайлова. Ответа на письмо я не получил, как всегда, но на приёме Г.А. Михайлов заверил меня, что Совет заинтересован в конструктивном решении конфликта и обещал лично во всём разобраться. Всё, что он говорил, оказалось неправдой. В последующие месяцы он также ни разу не сдержал своего обещания…
После моего очередного обращения в Совет с просьбой рассмотреть вопрос о законности действий Костромского уполномоченного, тактика была внезапно изменена, об «отсутствии вакансий» вдруг забыли. Меня уведомили, что архиепископ Михаил категорически отказывается выслать мою отпускную грамоту, только поэтому меня нельзя принять в Костромскую епархию. В некоторых храмах там служба, действительно, не ведётся, священников, действительно не хватает, но уполномоченный в том не виноват. Почему мне к тому времени уже полгода отказывали в любом ином церковном послушании, для которого никакая грамота не требуется, которое может исполнять даже тот, кто запрещён в священнослужении, никто из сотрудников Совета объяснить не смог. Вскоре архиепископ Кассиан тоже перестал ссылаться на уполномоченного и подтвердил, что он лично трижды обращался к архиепископу Михаилу, но грамоту не получил. Причина этого ему неизвестна, формального отказа из Вологды не было.
В сентябре-октябре 1987 года группа православных христиан из Москвы (священник Глеб Якунин, писатели и журналисты Лариса Богораз, Сергей Григорьянц, Феликс Светов, Лев Тимофеев) дважды обращалась с коллективными письмами к архиепископу Михаилу, они просили его не препятствовать моему служению на приходе, выслать в Кострому отпускную грамоту, или указать причину отказа сделать это.
В ответе на первое письмо архиепископ Михаил уведомил их, что отпускную грамоту священника Георгия Эдельштейна у него никто не запрашивал. на второе письмо он вовсе не ответил.
Узнав о таком ответе, я вновь обратился с письменным прошением к архиепископу Кассиану, надеясь, что недоразумение выясниться. Архиепископ направил в Вологду телеграфный запрос. Полученный ответ гласил:
«Запрашиваемые Вами документы намечены к отправке в адрес Вашего Высокопреосвященства в ближайшие дни после оформления соответствующего указа. - Братски любящий архиепископ Михаил. 19 ноября 1987 года». Но это опять оказалось неправдой. Неведомо для какой цели запланированный указ оформлен не был, документы высланы не были ни в ближайшие дни, ни в ближайшие месяцы. И опять цель обмана совершенно непонятна.
После девяти месяцев вынужденной праздности я счёл своим долгом известить архиепископа Михаила, что, исчерпав все доступные мне возможности уладить возникший между нами конфликт я вынужден обратиться к суду Церкви. Я перечислил в этом письме основные документы, письма и указы, которые намеревался предать гласности, и просил Синод рассмотреть вопрос о канонической правильности прещений, наложенных на меня Правящим архиереем Вологодской епархии. Одновременно я просил восстановить меня в числе студентов Московской духовной академии, откуда был исключён летом 1987 года по письменному ходатайству архиепископа Вологодского Михаила.
Копии письма в Синод с копиями всех документов были одновременно направлены двум постоянным членам Синода - митрополиту Ювеналию и митрополиту Филарету (Вахромееву) председателю ОВЦС. Ответа из Синода я не получил. Ответа от постоянных членов тоже не получил. В январе с.г. прот. Н. Петров, заведующий канцелярией Московской Патриархии, устно уведомил меня, что моё прошение не рассматривалось и, по благословению тогдашнего Управляющего делами митрополита Сергия (Петрова), брата о.Николая Петрова, переправлено Преосвященному Вологодскому. Существенных различий в методах работы Совета и Синода усмотреть не удаётся. Здесь неизменно господствует круговая порука.
В январе-апреле текущего 1988 года я был трижды принят Управляющим делами Патриархии митрополитом Владимиром (Сабоданом). митрополит разъяснил мне, что он неоднократно беседовал о моём деле с архиепископом Михаилом по телефону и лично, но архиепископ наотрез отказался выслать отпускную грамоту. При этом никакие причины отказа названы не были. Митрополит Владимир также уведомил меня, что он докладывал о моём прошении Святейшему Патриарху Пимену. Помочь мне перейти на священнослужение в какую-то епархию он, Управляющий делами Московской Патриархии, не в состоянии до тех пор, пока архиепископ Михаил удерживает грамоту. Никакой личной оценки действиям Высокопреосвященного Вологодского митрополит не дал, рассмотреть мою жалобу в настоящее время суд не может, так как таковой будет создан только после Поместного Собора в июне.
10 февраля с.г. я был приглашён к заместителю председателя Совета по делам религий Г.А. Михайлову, который уведомил меня, что мой вопрос рассмотрен на самом высоком уровне, ни Священный Синод, ни Совет не усматривают препятствий к моему служению на приходе. При этом Г.А. Михайлов ссылался на мнение митрополита Владимира. Г.А. Михайлов сказал, что меня направляют настоятелем церкви с. Ушаково Буйского района Костромской области. Это заверение было в ту же неделю подтверждено двумя другими работниками Совета и уполномоченным Совета по Костромской области, который настоятельно просил меня незамедлительно прибыть в Кострому.
Но всё опять оказалось обманом. Через месяц мне повторили, что «архиепископ Михаил упорствует и не желает высылать грамоту». Совет по дела религий - это, де, гуманное заведение, его сотрудники сочувствуют мне и всегда готовы помочь, но епископа не уломать. «А ведь церковь у нас отделена от государства, - любезно просветили меня сотрудники Совета, - оказывать давление на архиерея мы не имеем права, в дела церкви мы не можем вмешиваться». С какой целью был разыгран на столь высоком уровне весь февральско-мартовский фарс, понять не могу, судить не смею.
В первых числах февраля мне стало известно, что в газете «Вологодский комсомолец» № 8 (6261) за 17 января с.г. напечатано пространное интервью с архиепископом Михаилом. В нём, в частности, говорится:
«Корр.: Западные радиоголоса сообщили, что священник Вологодской епархии, отец Георгий, привлекается к ответственности за то, что ходил по городу в рясе.
Архиеп. Михаил: Это ложь. Я уволил священника Эдельштейна по совершенно другой причине, без права заниматься священнической деятельностью в любой другой епархии».
Надо полагать, что выражение Его Высокопреосвященства «без права заниматься священнической деятельностью в любой другой епархии» означает пожизненное запрещение в священнослужении или даже извержение из сана. Мне было крайне прискорбно узнать о столь важном распоряжении правящего архиерея не из его указа или иного официального документа, а из органа обкома ВЛКСМ. Формулировка «по совершенно другой причине» показалась мне ещё более странной, чем за «пребывание на приходе лиц, в количестве 40 (!) человек, не имеющих отношения к вологодской епархии». 9 марта я в очередной раз обратился в Синод, но ответа не получил. Я дважды писал редактору «Вологодского комсомольца», просил уведомить меня, какие «западные радиоголоса» сообщали обо мне, из какого источника корреспонденты газеты получили сведения. Ответа, как всегда, не последовало.
В канун Пасхи, 9 апреля с.г., я отправил две телеграммы - Патриарху Пимену и митрополиту Ювеналию, который является членом неправительственного комитета защиты прав человека, возглавляемого Ф.М. Бурлацким. Полагаю, что митрополит Ювеналий вошёл в тот комитет для защиты прав верующих.
Телеграмма Патриарху Пимену:
«Припадая к стопам Вашего Святейшества, покорнейше молю благословить мне любое без исключения церковное послушание в любой епархии Московского Патриархата. Более года по неведомым причинам мне препятствуют служить в Церкви, оставляют без средств существования мою семью».
Телеграмма митрополиту Ювеналию:
«Более года неведомые мне внецерковные силы препятствуют моему служению Православной Церкви, оставляют без средств существования мою семью. Мои обращения в Священный Синод и к Вашему Высокопреосвященству в ноябре прошлого года остались без ответа, дискриминация продолжается. Покорнейше прошу содействовать возобновлению моего служения Церкви и прекращению преследований».
В тот же день, согласно извещениям, телеграммы были вручены. Никакого ответа на них, как и следовало ожидать, не последовало.
14 апреля с.г. я ещё раз обратился к архиепископу Кассиану с покорнейшей просьбой выяснить формальную причину задержки документов, ибо прошло почти полгода, как архиепископ Михаил заверил своего собрата, что грамота будет выслана в ближайшие дни. На моём прошении была положена следующая резолюция: «Выясняйте вопрос сами лично с архиепископом Михаилом Вологодским. Архиепископ Кассиан. 14 апреля 1988 года». Архиепископу Кассиану известно, что к Владыке Вологодскому я обращался уже не менее пяти раз.
Круг замкнулся окончательно…
В кибернетике используется понятие «чёрный ящик»: наблюдателю доступны факты «на входе» и факты «на выходе», о прочем мы можем лишь строить гипотезы. в данном случае, «на входе» - пребывание летом на приходе 40 православных христиан, «на выходе» - пребывание настоятеля прихода 15 месяцев без службы. Два эти факта не могут быть в причинно-следственной связи, ни одни православный епископ по доброй воле такое не сделает… Мне пришлось предположить, что на архиепископа Михаила было оказано давление… если будет предложена какая-то более сильная гипотеза, я готов принять её.
Я писал в Прокуратуру РСФСР, в Прокуратуру СССР. Всё безрезультатно. Священнослужитель в нашей стране всегда был и поныне остаётся лишенцем. Он лишён даже тех куцых прав, которые имеют остальные граждане. Всякий чиновник может совершенно безбоязненно измываться над ним всласть.
Самая модная нынче идея - что провинциальная администрация медленно перестраивается, что на периферии встречаются всё ещё случаи дискриминации верующих и священников. Эту мифологему одинаково охотно распространяют и чиновники Совета по делам религий, начиная с его председателя, и члены Священного Синода. Она призвана отвлечь внимание общественности от истинного виновника всех творившихся и поныне творящихся у нас беззаконий в области религии. Этим виновником всегда был и остаётся Совет по делам религий при Совете Министров СССР. Кто бы Совет ни возглавлял. Целый год я ходил в это учреждение, беседовал со многими его сотрудниками, беседовал с сотнями верующих, умолявших чиновников Совета о регистрации их общины. И могу с полной уверенностью и ответственностью за свои слова заявить: провинциальные бюрократы - копии столичного образца.
Более года лишённый возможности служить у Престола или просто получить любую работу на приходах или в церковных организациях в нашей стране, я вынужден обратиться к зарубежным церковным организациям с просьбой, во-первых, предоставить мне любую работу и, во-вторых, зачислить меня в одну из русскоязычных или англоязычных православных духовных академий.
Считаю необходимым пояснить, что я готов трудиться в пользу христианских организаций различных конфессий, но к идее экуменизма в том виде, как она задумана и реализуется так называемым «Всемирным Советом Церквей», отношусь отрицательно.
Священник Русской Православной Церкви
Георгий Эдельштейн
Референдум, № 11, май 1988 г.
Недавно мне попался на чердаке сборник статей из журнала "Референдум" (издатель и редактор - Лев Тимофеев). Как пишет Лев Михайлович, этот журнал печатался у него дома на обеденном столе. Тираж был ничтожный - 150-200 экземпляров. Даже в крупнейших библиотеках страны его сегодня не найти. Поэтому хочу опубликовать здесь одну из моих статей (всего в "Референдуме" их было около двадцати), озаглавленную "Священнослужитель остаётся лишенцем".
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
Я ищу работу по специальности и поэтому покорнейше прошу направить это письмо любому православному епископу, в любое духовное высшее учебное заведение или теологический факультет любого университета, в любой научно-исследовательский центр или фонд, которые интересуются исследованиями в области:
- истории лингвистических учений Западной Европы II-XVI веков и Византии;
- святоотеческого учения о языке;
- теории и практики перевода в Западной Европе и на Руси;
а также проблемами:
- правового обеспечения свободы совести в СССР;
- современного положения церковных организаций и верующих в СССР;
- истории Церкви и атеистической пропаганды в СССР.
Я готов проводить по согласованию с этими организациями или фондами научно-исследовательскую работу по указанной тематике или собирать в публичных библиотеках и открытых архивах нашей страны материалы для научных исследований в перечисленных областях.
Я - священник Русской Православной Церкви, кандидат филологических наук, доцент. Более десяти лет назад завершил работу над первым вариантом докторской диссертации «Средневековые учения о языке», на неё были написаны положительные отзывы докторами филологических наук из МГУ и Института языкознания АН СССР. По данной тематике имеется ряд публикаций, последняя из них - глава «Проблемы языка в памятниках патристики» в коллективной монографии «История лингвистических учений. Средневековая Европа» («Наука», 1985, с. 157-207).
В 1957-1978 годах преподавал английский язык, латинский язык и общее языкознание в педагогических институтах. Последнее место работы по этой специальности - заведующий кафедрой английского языка Костромского пединститута.
В 1956 году, будучи студентом выпускного курса Ленинградского института иностранных языков, подал прошение о зачислении в Ленинградскую духовную семинарию, но чиновник семинарии (инспектор Лев Парийский) отказался даже принять документы. В последующие годы было отказано в зачислении в Саратовскую и Московскую духовные семинарии. За годы работы в институте и обучения в аспирантуре я более двадцати раз обращался с устными и письменными прошениями к правящим архиереям Русской Православной Церкви принять меня на любое послушание, но неизменно получал отказ из всех епархий. Письменно сообщали, что, к сожалению, нет вакансий. Устно разъясняли, что уполномоченный Совета по делам религий не позволяет принимать на церковное служение людей с высшим образованием. У меня сохранился двадцать одни письменный ответ и записи двадцати шести бесед с архиереями.
В 1978 году, по благословению одного епископа Виленского Германа (сегодня - митрополит Волгоградский) я уволился из пединститута. По ноябрь 1979 года служил библиотекарем, делопроизводителем, архивариусом в трёх различных епархиях ( Вильнюс, Тула, Саратов). В рукоположении везде отказывали. В ноябре 1979 года хиротонисан в сан иерея архиепископом Курским и Белгородским Хризостомом и направлен настоятелем на один из сельских приходов Белгородской области.
Немедленно после этого моя жена, кандидат филологических наук, была «по собственному желанию» уволена из Костромского пединститута. По сей день она не может найти работу по специальности.
В мае 1982 года, по благословению Правящего архиерея, перешёл в Вологодскую епархию, чтобы служить поближе к семье, постоянно проживающей в Костроме. В Костромскую епархию меня не приняли «по причине перманентного отсутствия вакансий». Могу пояснить, что костромская епархия неизменно испытывает острую нужду в священнослужителях, то одни, то другие храмы запираются на несколько месяцев, ибо там некому служить.
В 1984 году окончил Московскую духовную семинарию (первым учеником по сектору заочного обучения). В 1986 году зачислен в Московскую духовную академию по сектору заочного обучения.
С мая 1982 по октябрь 1984 года служил настоятелем Ильинской церкви г. Кадникова Вологодской области. Затем, по указанию уполномоченного Совета по делам религий по Вологодской области (В.П. Николаев), архиепископ Вологодский и Великоустюжский Михаил перевёл меня на малолюднейший сельский приход в с. Ламаниха. «Я сделал это, чтобы вывести Вас из-под удара», - так пояснил мне свой указ Правящий архиерей.
За время служения на приходах Белгородской и Вологодской областей имел несколько очень резких столкновений с уполномоченными Совета по делам религий, которые запрещали мне совершать требы на дому, отпевать и служить панихиды на кладбище, причащать в больнице, приводить в порядок прилегающее к церкви кладбище и церковный двор, появляться в общественных местах в рясе и с наперсным крестом. Я постоянно слышал угрозы работников райисполкома и уполномоченных Совета, что они непременно найдут способ справиться со мной: в истории-де не было случая, чтобы уполномоченный не нашёл управу на зарвавшегося непокорного попа.
Считаю нужным подчеркнуть, что ни один уполномоченный ни разу не отметил какого-то нарушения мною действующего в нашей стране законодательства о культах, хотя за мной была установлена специальная слежка, почти каждая треба вне храма проверялась и перепроверялась, во время панихиды где-нибудь в кустах пряталась машина. я несколько раз докладывал архиепископу Михаилу о нарушении государственного законодательства государственным чиновниками. Несколько раз мне пришлось обращаться с письменными жалобами на уполномоченных в Совет по делам религий, но ответа ни на одну жалобу не получил.
В декабре 1986 года архиепископ Михаил внезапно объявил мне «строгий выговор с предупреждением о неминуемом запрещении в священнослужении в случае повторения» «за пребывание на приходе лиц, в количестве 40 (!) человек, не имеющих отношения к Вологодской епархии». Так была сформулирована мысль, что ко мне на приход в с. Ламаниха приезжали несколько православных из Москвы и некоторых других городов, читали, пели, бесплатно трудились в храме. Их пребывание было большим событием для прихода, где к тому времени уцелела одна изба, да и вся округа сельская вымерла или разбежалась, где на воскресной службе редко бывает более 15-20 пожилых женщин. Жизнь и работа на приходе тех гостивших семей описаны в моей объяснительной записке на имя Высокопреосвященнейшего Управляющего Вологодской епархией, - что поделаешь, пришлось объясняться, но вполне объясниться не удалось.
Единственно за туже «вину» 23 января 1987 года архиепископ Михаил запретил меня на три месяца в священнослужении и освободил от должности настоятеля Никольской церкви с. Ламаниха. Никаких устных замечаний или письменных взысканий от священноначалия я до того дня не имел, но имел большое число устных и письменных поощрений и благодарностей от архиерея, что явствует из моего личного дела и характеристики для МДА, написанной архиепископом Михаилом за несколько месяцев до запрещения.
Получив указ о запрещении, я обратился к Его Высокпреосвященству с просьбой направить меня, пока длится срок прещения, на любое иное церковное послушание на любом приходе епархии. В письме от 5 марта 1987 года архиепископ отказал мне в этом.
Ни один карающий меня указ, ни один документ, подписанный архиепископом, не содержал указаний на «Книгу правил святых Апостол, святых Соборов Вселенских и Поместных, и святых Отец», словно канонических основ церковной дисциплины не существует, не обвинил меня в нарушении церковных правил. Весь год я настойчиво просил архиепископа разъяснить мне сей недоуменный вопрос, но он ни разу не ответил ни слова. Это даёт мне основание утверждать, что в своей административной деятельности архиепископ Михаил руководствуется не канонами Православной Церкви, а указаниями уполномоченного и прочих внецерковных сил, никогда не скрывает своего твёрдого намерения, как они выражались, «исправить ошибку архиепископа Хризостома», устранить меня от любого служения в Церкви.
11 апреля 1987 года срок запрещения истёк, мне был прислан указ, что оно снимается с оставлением в заштатном состоянии. Архиепископ настойчиво рекомендовал мне перейти в другую епархию и обещал не чинить никаких препятствий в этом. Я обратился к архиепископу Костромскому Кассиану, к которому неоднократно обращался и в предыдущие годы, с просьбой принять меня в клир Костромской епархии. Он ответил, что я много лет «находился на идеологической работе», то есть был преподавателем, поэтому он сам бессилен решать что-либо, и направил меня к уполномоченному по Костромской области. Уполномоченный спокойно и вежливо известил меня, что принять меня в клир епархии не представляется возможным, так как нет вакансий. И не предвидится. Хотя вакансий было тогда не менее восьми. Я обратился с жалобой в Совет по делам религий. Ответа не последовало.
Я вновь обратился с письмом в Совет по делам религий, дважды был на приёме у заместителя председателя Совета Г.А. Михайлова. Ответа на письмо я не получил, как всегда, но на приёме Г.А. Михайлов заверил меня, что Совет заинтересован в конструктивном решении конфликта и обещал лично во всём разобраться. Всё, что он говорил, оказалось неправдой. В последующие месяцы он также ни разу не сдержал своего обещания…
После моего очередного обращения в Совет с просьбой рассмотреть вопрос о законности действий Костромского уполномоченного, тактика была внезапно изменена, об «отсутствии вакансий» вдруг забыли. Меня уведомили, что архиепископ Михаил категорически отказывается выслать мою отпускную грамоту, только поэтому меня нельзя принять в Костромскую епархию. В некоторых храмах там служба, действительно, не ведётся, священников, действительно не хватает, но уполномоченный в том не виноват. Почему мне к тому времени уже полгода отказывали в любом ином церковном послушании, для которого никакая грамота не требуется, которое может исполнять даже тот, кто запрещён в священнослужении, никто из сотрудников Совета объяснить не смог. Вскоре архиепископ Кассиан тоже перестал ссылаться на уполномоченного и подтвердил, что он лично трижды обращался к архиепископу Михаилу, но грамоту не получил. Причина этого ему неизвестна, формального отказа из Вологды не было.
В сентябре-октябре 1987 года группа православных христиан из Москвы (священник Глеб Якунин, писатели и журналисты Лариса Богораз, Сергей Григорьянц, Феликс Светов, Лев Тимофеев) дважды обращалась с коллективными письмами к архиепископу Михаилу, они просили его не препятствовать моему служению на приходе, выслать в Кострому отпускную грамоту, или указать причину отказа сделать это.
В ответе на первое письмо архиепископ Михаил уведомил их, что отпускную грамоту священника Георгия Эдельштейна у него никто не запрашивал. на второе письмо он вовсе не ответил.
Узнав о таком ответе, я вновь обратился с письменным прошением к архиепископу Кассиану, надеясь, что недоразумение выясниться. Архиепископ направил в Вологду телеграфный запрос. Полученный ответ гласил:
«Запрашиваемые Вами документы намечены к отправке в адрес Вашего Высокопреосвященства в ближайшие дни после оформления соответствующего указа. - Братски любящий архиепископ Михаил. 19 ноября 1987 года». Но это опять оказалось неправдой. Неведомо для какой цели запланированный указ оформлен не был, документы высланы не были ни в ближайшие дни, ни в ближайшие месяцы. И опять цель обмана совершенно непонятна.
После девяти месяцев вынужденной праздности я счёл своим долгом известить архиепископа Михаила, что, исчерпав все доступные мне возможности уладить возникший между нами конфликт я вынужден обратиться к суду Церкви. Я перечислил в этом письме основные документы, письма и указы, которые намеревался предать гласности, и просил Синод рассмотреть вопрос о канонической правильности прещений, наложенных на меня Правящим архиереем Вологодской епархии. Одновременно я просил восстановить меня в числе студентов Московской духовной академии, откуда был исключён летом 1987 года по письменному ходатайству архиепископа Вологодского Михаила.
Копии письма в Синод с копиями всех документов были одновременно направлены двум постоянным членам Синода - митрополиту Ювеналию и митрополиту Филарету (Вахромееву) председателю ОВЦС. Ответа из Синода я не получил. Ответа от постоянных членов тоже не получил. В январе с.г. прот. Н. Петров, заведующий канцелярией Московской Патриархии, устно уведомил меня, что моё прошение не рассматривалось и, по благословению тогдашнего Управляющего делами митрополита Сергия (Петрова), брата о.Николая Петрова, переправлено Преосвященному Вологодскому. Существенных различий в методах работы Совета и Синода усмотреть не удаётся. Здесь неизменно господствует круговая порука.
В январе-апреле текущего 1988 года я был трижды принят Управляющим делами Патриархии митрополитом Владимиром (Сабоданом). митрополит разъяснил мне, что он неоднократно беседовал о моём деле с архиепископом Михаилом по телефону и лично, но архиепископ наотрез отказался выслать отпускную грамоту. При этом никакие причины отказа названы не были. Митрополит Владимир также уведомил меня, что он докладывал о моём прошении Святейшему Патриарху Пимену. Помочь мне перейти на священнослужение в какую-то епархию он, Управляющий делами Московской Патриархии, не в состоянии до тех пор, пока архиепископ Михаил удерживает грамоту. Никакой личной оценки действиям Высокопреосвященного Вологодского митрополит не дал, рассмотреть мою жалобу в настоящее время суд не может, так как таковой будет создан только после Поместного Собора в июне.
10 февраля с.г. я был приглашён к заместителю председателя Совета по делам религий Г.А. Михайлову, который уведомил меня, что мой вопрос рассмотрен на самом высоком уровне, ни Священный Синод, ни Совет не усматривают препятствий к моему служению на приходе. При этом Г.А. Михайлов ссылался на мнение митрополита Владимира. Г.А. Михайлов сказал, что меня направляют настоятелем церкви с. Ушаково Буйского района Костромской области. Это заверение было в ту же неделю подтверждено двумя другими работниками Совета и уполномоченным Совета по Костромской области, который настоятельно просил меня незамедлительно прибыть в Кострому.
Но всё опять оказалось обманом. Через месяц мне повторили, что «архиепископ Михаил упорствует и не желает высылать грамоту». Совет по дела религий - это, де, гуманное заведение, его сотрудники сочувствуют мне и всегда готовы помочь, но епископа не уломать. «А ведь церковь у нас отделена от государства, - любезно просветили меня сотрудники Совета, - оказывать давление на архиерея мы не имеем права, в дела церкви мы не можем вмешиваться». С какой целью был разыгран на столь высоком уровне весь февральско-мартовский фарс, понять не могу, судить не смею.
В первых числах февраля мне стало известно, что в газете «Вологодский комсомолец» № 8 (6261) за 17 января с.г. напечатано пространное интервью с архиепископом Михаилом. В нём, в частности, говорится:
«Корр.: Западные радиоголоса сообщили, что священник Вологодской епархии, отец Георгий, привлекается к ответственности за то, что ходил по городу в рясе.
Архиеп. Михаил: Это ложь. Я уволил священника Эдельштейна по совершенно другой причине, без права заниматься священнической деятельностью в любой другой епархии».
Надо полагать, что выражение Его Высокопреосвященства «без права заниматься священнической деятельностью в любой другой епархии» означает пожизненное запрещение в священнослужении или даже извержение из сана. Мне было крайне прискорбно узнать о столь важном распоряжении правящего архиерея не из его указа или иного официального документа, а из органа обкома ВЛКСМ. Формулировка «по совершенно другой причине» показалась мне ещё более странной, чем за «пребывание на приходе лиц, в количестве 40 (!) человек, не имеющих отношения к вологодской епархии». 9 марта я в очередной раз обратился в Синод, но ответа не получил. Я дважды писал редактору «Вологодского комсомольца», просил уведомить меня, какие «западные радиоголоса» сообщали обо мне, из какого источника корреспонденты газеты получили сведения. Ответа, как всегда, не последовало.
В канун Пасхи, 9 апреля с.г., я отправил две телеграммы - Патриарху Пимену и митрополиту Ювеналию, который является членом неправительственного комитета защиты прав человека, возглавляемого Ф.М. Бурлацким. Полагаю, что митрополит Ювеналий вошёл в тот комитет для защиты прав верующих.
Телеграмма Патриарху Пимену:
«Припадая к стопам Вашего Святейшества, покорнейше молю благословить мне любое без исключения церковное послушание в любой епархии Московского Патриархата. Более года по неведомым причинам мне препятствуют служить в Церкви, оставляют без средств существования мою семью».
Телеграмма митрополиту Ювеналию:
«Более года неведомые мне внецерковные силы препятствуют моему служению Православной Церкви, оставляют без средств существования мою семью. Мои обращения в Священный Синод и к Вашему Высокопреосвященству в ноябре прошлого года остались без ответа, дискриминация продолжается. Покорнейше прошу содействовать возобновлению моего служения Церкви и прекращению преследований».
В тот же день, согласно извещениям, телеграммы были вручены. Никакого ответа на них, как и следовало ожидать, не последовало.
14 апреля с.г. я ещё раз обратился к архиепископу Кассиану с покорнейшей просьбой выяснить формальную причину задержки документов, ибо прошло почти полгода, как архиепископ Михаил заверил своего собрата, что грамота будет выслана в ближайшие дни. На моём прошении была положена следующая резолюция: «Выясняйте вопрос сами лично с архиепископом Михаилом Вологодским. Архиепископ Кассиан. 14 апреля 1988 года». Архиепископу Кассиану известно, что к Владыке Вологодскому я обращался уже не менее пяти раз.
Круг замкнулся окончательно…
В кибернетике используется понятие «чёрный ящик»: наблюдателю доступны факты «на входе» и факты «на выходе», о прочем мы можем лишь строить гипотезы. в данном случае, «на входе» - пребывание летом на приходе 40 православных христиан, «на выходе» - пребывание настоятеля прихода 15 месяцев без службы. Два эти факта не могут быть в причинно-следственной связи, ни одни православный епископ по доброй воле такое не сделает… Мне пришлось предположить, что на архиепископа Михаила было оказано давление… если будет предложена какая-то более сильная гипотеза, я готов принять её.
Я писал в Прокуратуру РСФСР, в Прокуратуру СССР. Всё безрезультатно. Священнослужитель в нашей стране всегда был и поныне остаётся лишенцем. Он лишён даже тех куцых прав, которые имеют остальные граждане. Всякий чиновник может совершенно безбоязненно измываться над ним всласть.
Самая модная нынче идея - что провинциальная администрация медленно перестраивается, что на периферии встречаются всё ещё случаи дискриминации верующих и священников. Эту мифологему одинаково охотно распространяют и чиновники Совета по делам религий, начиная с его председателя, и члены Священного Синода. Она призвана отвлечь внимание общественности от истинного виновника всех творившихся и поныне творящихся у нас беззаконий в области религии. Этим виновником всегда был и остаётся Совет по делам религий при Совете Министров СССР. Кто бы Совет ни возглавлял. Целый год я ходил в это учреждение, беседовал со многими его сотрудниками, беседовал с сотнями верующих, умолявших чиновников Совета о регистрации их общины. И могу с полной уверенностью и ответственностью за свои слова заявить: провинциальные бюрократы - копии столичного образца.
Более года лишённый возможности служить у Престола или просто получить любую работу на приходах или в церковных организациях в нашей стране, я вынужден обратиться к зарубежным церковным организациям с просьбой, во-первых, предоставить мне любую работу и, во-вторых, зачислить меня в одну из русскоязычных или англоязычных православных духовных академий.
Считаю необходимым пояснить, что я готов трудиться в пользу христианских организаций различных конфессий, но к идее экуменизма в том виде, как она задумана и реализуется так называемым «Всемирным Советом Церквей», отношусь отрицательно.
Священник Русской Православной Церкви
Георгий Эдельштейн
Референдум, № 11, май 1988 г.