К юбилею "Открытого письма" Эшлимана-Якунина
Моя крестница Ирина Р. прочла статью "Сергианство не догма, а руководство к действию" и сделала несколько замечаний. Я исправил и дополнил статью. Покорнейше прошу считать предыдущий вариант не бывшим.
ОНИ РАЗРУШАЛИ ЦЕРКОВЬ ИЗНУТРИ
Пятьдесят лет назад, 21 ноября 1965 г., два клирика Московской Патриархии священник Николай Эшлиман и священник Глеб Якунин отправили Святейшему Патриарху Алексию (Симанскому) «Открытое письмо».
Никогда в истории нашей Церкви ни один священник не дерзал так говорить с Патриархом, со Священным Синодом, с высшими государственными чиновниками.
Осознавая, каким будет ответ Патриарха Московского и всея Руси, священники закончили своё «Письмо» словами Иисуса Христа, сказанными две тысячи лет назад на допросе у первосвященника Анны.
«Ваше Святейшество! Предвидя, что некоторые недобросовестные советники Ваши будут побуждать Вас ответить на наше искреннее письмо Архипастырским прещением, мы хотим напомнить Вам величественные слова нашего Господа: “Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьёшь Меня?”» (Ин.18:23).
Естественно, в 1965 г. никто в Московской Патриархии не удосужился показать, «что худо».
У письма было много недостатков: оно было избыточно высокопарным, слишком длинным, пожалуй - занудным, но факты были неоспоримы. Поэтому даже самые благожелательные архиереи «били священников по лицу» всё с теми же словами из Евангелия: «Ты как разговариваешь с первосвященником?!» (Ин.18:22).
Сам первосвященник Алексий (Симанский) тоже очень возмутился. Он направил циркулярное письмо всем правящим архиереям РПЦ МП, в котором говорилось: «Мы запретили их в священнослужении до раскаяния и прекращения ими вредной для Церкви деятельности…
В их действиях мы усматриваем и стремление возвести клевету на государственные органы. Попытка отдельных лиц выступить в роли непризванных судей Высшей Церковной Власти и желание их возвести клевету на государственные органы не служит интересам Церкви и имеет целью нарушить благожелательные отношения между государственными органами и нашей Церковью.
Клеветнические обвинения в адрес Высшей Церковной Власти могут быть использованы враждебно относящимися к нашей Церкви и Отечеству некоторыми зарубежными кругами во вред Церкви и нашей Родины…»
(Русская Православная Церковь в советское время (1917 - 1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. В 2 кн. Книга 2. - М.: 1995. - С.68-69).
К великому сожалению Московская Патриархия по сей день не опубликовала ни текст «Открытого письма», ни отзывы на него тогдашних епархиальных архиереев. Это была бы любопытнейшая и весьма объективная страница истории РПЦ МП. В учебнике по истории РПЦ МП 1917-1990 гг. для духовных семинарий главный историограф профессор-протоиерей Владислав Цыпин пишет:
«В ноябре 1965 года священники Николай Эшлиман из Москвы и Глеб Якунин из Дмитрова направили два открытых письма на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгорного и Патриарха Московского и всея Руси Алексия. В письме Патриарху речь шла о заслугах Русской Церкви перед русской государственностью и культурой, о насильственном закрытии храмов в 1959-1964 годах. Второе письмо переполнено развязными обвинениями Патриархии, епископата и духовенства в попустительстве закрытию храмов; священники Н.Эшлиман и Г.Якунин потребовали немедленно созвать Поместный Собор и отменить постановление Архиерейского Собора 1961 года о реформе приходского управления.
Письма были переведены на иностранные языки, получили мировую огласку, дали толчок для развязывания широкой кампании в зарубежных средствах массовой информации против нашего государства и против иерархии Русской Православной Церкви. Эти письма, в которых правда была перемешана с демагогией, угрожали внести раздор в среду духовенства.
24 декабря 1965 года Патриарх Алексий I подписал резолюцию: “Священники Московской епархии Н. Эшлиман и Г. Якунин обратились к нам с так называемым ‘Открытым письмом’, в котором предприняли попытку осуждения деяний Архиерейского Собора 1961 года, а также действий и распоряжений церковной власти. Не дождавшись какого-либо ответа на письмо, они самовольно разослали его копию всем епархиальным архиереям, пытаясь нарушить церковный мир и произвести соблазн в Церкви. Тем самым составители письма не выполнили данное ими перед рукоположением обещание (присягу) ‘проходить служение согласно с правилами церковными и указаниями начальства’. Получившие копию письма архиереи присылают в Патриархию свои отзывы, в которых выражают несогласие с содержанием письма и возмущаются действиями двух священников, посягающих на церковный мир. Ввиду изложенного, поручить Преосвященному митрополиту Крутицкому Пимену указать составителям на незаконность и порочность их действий…, направленных на соблазн Церкви, и на соответствующем докладе Преосвященного иметь о священниках Н.Эшлимане и Г.Якунине особое суждение. Резолюцию сообщить циркулярно всем Преосвященным”.
В мае митрополит Пимен беседовал с авторами открытых писем, надеясь на их раскаяние. Но они по-прежнему стояли на своём. 13 мая 1966 года митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен запретил их в священном служении». (Цыпин В. История Русской Православной Церкви. 1917-1990. с.166-167).
Даже сейчас, когда Патриархия, говорят, «свободна», профессор увидел в «Письме» лишь то, что видели советские епископы 50 лет назад, что оно «переполнено развязными обвинениями Патриархии, епископата и духовенства в попустительстве закрытию храмов», что «правда в этих письмах была перемешана с демагогией», что письма «угрожали внести раздор в среду духовенства». А по существу дела - ни слова. Именно так реагировали на любую критику советские чиновники брежневско-черненковской эпохи: «Демагогия!»
«Открытое письмо» священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина критиковало решения так называемого Архиерейского собора 18 июля 1961 г. Сегодня в РПЦ МП кажется нет ни одного человека, который сказал бы доброе слово о том «соборе» и о его решениях. Но почему-то всю вину теперь сваливают на Н.С. Хрущёва. Он, безусловно, ненавидел Церковь, ненавидел религию, обещал «показать советским людям последнего попа». Всё же справедливость требует помнить, что он был несравненно гуманнее своих предшественников - строителей Утопии. Вспомним классику:
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим
В.И. Ленин, И.В. Сталин и их подельники давили и отстреливали «попов» тысячами, десятками тысяч, а Никита Сергеевич мечтал только показать, он не убил ни одного. Он разрушал Церковь руками своих подельников - высших иерархов тех лет, в первую очередь - молодых энергичных постоянных членов Священного Синода Никодима (Ротова), Алексия (Ридигера), Пимена (Извекова).
Патриарх Кирилл так оценивает плоды Архиерейского собора 18 июля 1961 года:
«Положение Церкви сделалось при Хрущеве настолько удручающим, что некоторые священники, в частности мой отец, сравнивали этот период с временами сталинского гонения и говорили: “При Сталине было проще, тогда ставили к стенке или отправляли в лагеря. И всем все было ясно: вот друг, вот враг”.
А здесь все делалось куда более изощренно, мерзко, Церковь начали подрывать изнутри. Государство решило, что священники не имеют права нести административную и финансовую ответственность. Все было передано в руки мирян - старост, которые назначались местными властями. Все деньги Церкви и вся административная власть находились в руках этих старост. А староста делал всё, чтобы разорить храм финансово. Все средства он старался сдать в так называемый Фонд мира либо в райисполком, где эти деньги втихую разворовывали чиновники. А ведь там были и добровольные от прихожан пожертвования, которые тоже до единой копейки проходили через руки старосты.
Помню, когда я приехал служить в город Вязьму, там вся местная власть питалась за счет собора. Увидел я в Вязьме, что роскошный храм в жутком состоянии, черный, как кузница, на клиросе стоят три ветхие старушки, поют, и больше никакого хора. Один священник ещё, убогий такой и еле живой. Я попросил, чтобы в храм явилась староста, а настоятель к вечеру отвечает: “Владыко, староста просила передать, что вы для нее не начальник”.
Более того, были старосты, которые вмешивались и в богослужебную часть. Я никогда не забуду такого внешне невероятно благоговейного, по фамилии Людоговский, который напоминал Льва Толстого своей окладистой бородой. Он был старостой Троицкого собора Александро-Невской Лавры в Ленинграде. Он ездил за границу, и его везде принимали за такого русского интеллигента. На самом деле это была страшная, чудовищная личность. Под такой благоговейной внешностью скрывался гонитель Церкви, который строго выполнял указания местного уполномоченного Григория Семеновича Жаринова, а тот был принципиальным врагом Церкви, и дело доходило до того, что Людоговский, например, на праздник Крещения мог перекрыть воду. Вот заполнился чан воды, освящает воду настоятель или даже митрополит. Народу в Лавре 25-30 тысяч, поскольку другие-то храмы закрыты. Все стоят за водой. И вдруг… в трубах закончилась вода.
А ещё они пакостили так. Допустим, родители крестили дитя. Полагалось регистрировать паспорта родителей. А уж потом старосты выдавали эти записи местным властям. После тех родителей снимали с очереди на квартиру, увольняли с работы, урезали пенсии. А люди не понимали: что происходит? Мы пришли в церковь, а попы нас сдали?! Наверное, с тех времен и пошло в народе подозрение, дескать, у многих попов под рясами скрыты погоны офицеров КГБ». («Комсомольская правда» 28.01.2009. Цитируется по: «Неизвестный» Патриарх Кирилл»- М., 2009. - С.30-32)
Сформулировано так умно, что вряд ли один из ста тысяч читателей «Комсомольской правды» ясно поймёт, кто же «начал подрывать Церковь изнутри». Миряне-старосты, которые «старались сдать все деньги в так называемый Фонд Мира»? В Президиуме Фонда Мира были всё те же члены Священного Синода. В каждом областном отделении Фонда - Его Высокопреосвященство, правящий архиерей, или, на худой конец, Его Высокопреподобие, отец секретарь епархии. Архиереев, которые успешнее других в тот Фонд гребли, храмы разоряли, государство награждало орденами и медалями, почётными грамотами. Уверен, ни одни кавалер тех советских орденов и медалей по сей день иудины награды в помойку не выкинул.
С первых дней священства мне приходилось тратить массу времени и сил на борьбу против того богомерзкого Фонда. Двадцать восемь лет назад я писал в одной из статей: «Прослужил я на приходе в Коровине две недели, звонят в сельсовет и в правление колхоза, велят явиться со старостой к секретарю Волоконовского райисполкома. Приезжаем, сидим оба за столом молча, а хозяин кабинета - холеный, вальяжный - взад-вперед не спеша прохаживается, покровительственно нас уму-разуму научает, снисходительно намечает для меня тематику важнейших проповедей, разъясняет старосте, что распоряжаться в церкви должна только она, что настоятель прихода не более чем наемный работник, требоисполнитель. Потом подходит к шкафу, достает рулон белой бумаги, медленно и торжественно разворачивает его перед нами на столе. Во весь лист Л.И. Брежнев на трибуне, на груди звезды Героя, поднял руку, призывает бороться за мир. Как раз после ввода ограниченного контингента советских войск в Афганистан месяца не прошло. «Мы считаем, - вещает секретарь, - что Православная Церковь вместе со всем советским народом активно борется за мир во всем мире. Об этом очень хорошо говорил и писал Патриарх всея Руси Пимен. Наше правительство не только не препятствует этой благородной миссии Церкви, но всемерно одобряет и поддерживает ее, способствует дальнейшему развитию миротворческих усилий церковных организаций, и особенно развитию экуменического движения.
Несколько лет назад в Белгороде было специальное собрание верующих православных, баптистов и других направлений, где было принято решение, чтобы все религиозные общины области вносили в Фонд мира не менее 15% общего дохода ежегодно. Наиболее передовые и сознательные вносят даже 20%, старост и настоятелей таких передовых общин награждают почетными грамотами и даже правительственными наградами. Ну, ваш храм бедный, мы пойдем вам навстречу, вам можно пока вносить в Фонд мира только 10% годового дохода». И весь засветился радостно от собственного благородства.
Староста начинает причитать, что мы очень бедные, что нужно уже сегодня срочно покупать и привозить подтоварник, сороковку, кирпич, цемент, оцинкованное железо, ведь скоро сезон, и тогда ничего не найдешь. Все работы на приходе неотложные, необходимо этим же летом крышу перекрывать, полы перестилать, штукатурить, красить, ограду делать, сарай, туалет, а денег в кассе нет ни копейки, зарплату священнику - 100 руб. не из чего пока заплатить. Смилуйтесь, сбавьте еще хоть немножечко.
Секретарь посуровел сразу, улыбаться совсем перестал. «Если мы все станем так рассуждать, - пояснил наставительно, - человечество окажется на краю бездны. Если империалисты развяжут атомную войну, вы в туалете своем не спрячетесь и новая оцинкованная крыша вас не спасет». Сворачивает трубочкой плакат, дает понять, что аудиенция окончена. И, демонстративно рассердившись, уже не лезет ручкаться. <…> Присылали участкового милиционера, велели кровельщиков в шею с работы гнать: «Платите в Фонд мира!» «Кровельщики работают в долг, - объясняем, - деньги согласились получить осенью и даже в конце года, священник зарплату несколько месяцев не получает, все подчистую на стройматериалы ушло». - «Знать ничего не знаем, несите в Фонд мира!» И ни дня отдыха, на каждом шагу всеми средствами изматывали. В один из праздничных дней староста посреди храма на колени повалилась и стала причитать жалобно: «Батюшка, замучили они меня, лучше прекратим ремонт, благословите хоть сто рублей в Фонд отдать, иначе до конца года, грозят, церковь закроют».
Тех, кто захочет пожалеть старосту или меня, тех, кто захочет в чем-то обвинить вальяжного секретаря райисполкома, могу заверить: обычный священник на обычном сельском приходе, обычная староста, обычный чиновник, не хуже и не лучше любого иного». («На пути к свободе совести». М., 1989. С.246-247, 249-250)
Может «Церковь подрывала изнутри» вяземская староста, для которой епископ «не начальник» и она говорить с ним не пожелала? Или незабвенный староста Людоговский, который «ездил за границу» (в советские-то годы?! С какой целью? Кто посылал? Кто валюту давал?)
ОНИ РАЗРУШАЛИ ЦЕРКОВЬ ИЗНУТРИ
Пятьдесят лет назад, 21 ноября 1965 г., два клирика Московской Патриархии священник Николай Эшлиман и священник Глеб Якунин отправили Святейшему Патриарху Алексию (Симанскому) «Открытое письмо».
Никогда в истории нашей Церкви ни один священник не дерзал так говорить с Патриархом, со Священным Синодом, с высшими государственными чиновниками.
Осознавая, каким будет ответ Патриарха Московского и всея Руси, священники закончили своё «Письмо» словами Иисуса Христа, сказанными две тысячи лет назад на допросе у первосвященника Анны.
«Ваше Святейшество! Предвидя, что некоторые недобросовестные советники Ваши будут побуждать Вас ответить на наше искреннее письмо Архипастырским прещением, мы хотим напомнить Вам величественные слова нашего Господа: “Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьёшь Меня?”» (Ин.18:23).
Естественно, в 1965 г. никто в Московской Патриархии не удосужился показать, «что худо».
У письма было много недостатков: оно было избыточно высокопарным, слишком длинным, пожалуй - занудным, но факты были неоспоримы. Поэтому даже самые благожелательные архиереи «били священников по лицу» всё с теми же словами из Евангелия: «Ты как разговариваешь с первосвященником?!» (Ин.18:22).
Сам первосвященник Алексий (Симанский) тоже очень возмутился. Он направил циркулярное письмо всем правящим архиереям РПЦ МП, в котором говорилось: «Мы запретили их в священнослужении до раскаяния и прекращения ими вредной для Церкви деятельности…
В их действиях мы усматриваем и стремление возвести клевету на государственные органы. Попытка отдельных лиц выступить в роли непризванных судей Высшей Церковной Власти и желание их возвести клевету на государственные органы не служит интересам Церкви и имеет целью нарушить благожелательные отношения между государственными органами и нашей Церковью.
Клеветнические обвинения в адрес Высшей Церковной Власти могут быть использованы враждебно относящимися к нашей Церкви и Отечеству некоторыми зарубежными кругами во вред Церкви и нашей Родины…»
(Русская Православная Церковь в советское время (1917 - 1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. В 2 кн. Книга 2. - М.: 1995. - С.68-69).
К великому сожалению Московская Патриархия по сей день не опубликовала ни текст «Открытого письма», ни отзывы на него тогдашних епархиальных архиереев. Это была бы любопытнейшая и весьма объективная страница истории РПЦ МП. В учебнике по истории РПЦ МП 1917-1990 гг. для духовных семинарий главный историограф профессор-протоиерей Владислав Цыпин пишет:
«В ноябре 1965 года священники Николай Эшлиман из Москвы и Глеб Якунин из Дмитрова направили два открытых письма на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгорного и Патриарха Московского и всея Руси Алексия. В письме Патриарху речь шла о заслугах Русской Церкви перед русской государственностью и культурой, о насильственном закрытии храмов в 1959-1964 годах. Второе письмо переполнено развязными обвинениями Патриархии, епископата и духовенства в попустительстве закрытию храмов; священники Н.Эшлиман и Г.Якунин потребовали немедленно созвать Поместный Собор и отменить постановление Архиерейского Собора 1961 года о реформе приходского управления.
Письма были переведены на иностранные языки, получили мировую огласку, дали толчок для развязывания широкой кампании в зарубежных средствах массовой информации против нашего государства и против иерархии Русской Православной Церкви. Эти письма, в которых правда была перемешана с демагогией, угрожали внести раздор в среду духовенства.
24 декабря 1965 года Патриарх Алексий I подписал резолюцию: “Священники Московской епархии Н. Эшлиман и Г. Якунин обратились к нам с так называемым ‘Открытым письмом’, в котором предприняли попытку осуждения деяний Архиерейского Собора 1961 года, а также действий и распоряжений церковной власти. Не дождавшись какого-либо ответа на письмо, они самовольно разослали его копию всем епархиальным архиереям, пытаясь нарушить церковный мир и произвести соблазн в Церкви. Тем самым составители письма не выполнили данное ими перед рукоположением обещание (присягу) ‘проходить служение согласно с правилами церковными и указаниями начальства’. Получившие копию письма архиереи присылают в Патриархию свои отзывы, в которых выражают несогласие с содержанием письма и возмущаются действиями двух священников, посягающих на церковный мир. Ввиду изложенного, поручить Преосвященному митрополиту Крутицкому Пимену указать составителям на незаконность и порочность их действий…, направленных на соблазн Церкви, и на соответствующем докладе Преосвященного иметь о священниках Н.Эшлимане и Г.Якунине особое суждение. Резолюцию сообщить циркулярно всем Преосвященным”.
В мае митрополит Пимен беседовал с авторами открытых писем, надеясь на их раскаяние. Но они по-прежнему стояли на своём. 13 мая 1966 года митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен запретил их в священном служении». (Цыпин В. История Русской Православной Церкви. 1917-1990. с.166-167).
Даже сейчас, когда Патриархия, говорят, «свободна», профессор увидел в «Письме» лишь то, что видели советские епископы 50 лет назад, что оно «переполнено развязными обвинениями Патриархии, епископата и духовенства в попустительстве закрытию храмов», что «правда в этих письмах была перемешана с демагогией», что письма «угрожали внести раздор в среду духовенства». А по существу дела - ни слова. Именно так реагировали на любую критику советские чиновники брежневско-черненковской эпохи: «Демагогия!»
«Открытое письмо» священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина критиковало решения так называемого Архиерейского собора 18 июля 1961 г. Сегодня в РПЦ МП кажется нет ни одного человека, который сказал бы доброе слово о том «соборе» и о его решениях. Но почему-то всю вину теперь сваливают на Н.С. Хрущёва. Он, безусловно, ненавидел Церковь, ненавидел религию, обещал «показать советским людям последнего попа». Всё же справедливость требует помнить, что он был несравненно гуманнее своих предшественников - строителей Утопии. Вспомним классику:
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим
В.И. Ленин, И.В. Сталин и их подельники давили и отстреливали «попов» тысячами, десятками тысяч, а Никита Сергеевич мечтал только показать, он не убил ни одного. Он разрушал Церковь руками своих подельников - высших иерархов тех лет, в первую очередь - молодых энергичных постоянных членов Священного Синода Никодима (Ротова), Алексия (Ридигера), Пимена (Извекова).
Патриарх Кирилл так оценивает плоды Архиерейского собора 18 июля 1961 года:
«Положение Церкви сделалось при Хрущеве настолько удручающим, что некоторые священники, в частности мой отец, сравнивали этот период с временами сталинского гонения и говорили: “При Сталине было проще, тогда ставили к стенке или отправляли в лагеря. И всем все было ясно: вот друг, вот враг”.
А здесь все делалось куда более изощренно, мерзко, Церковь начали подрывать изнутри. Государство решило, что священники не имеют права нести административную и финансовую ответственность. Все было передано в руки мирян - старост, которые назначались местными властями. Все деньги Церкви и вся административная власть находились в руках этих старост. А староста делал всё, чтобы разорить храм финансово. Все средства он старался сдать в так называемый Фонд мира либо в райисполком, где эти деньги втихую разворовывали чиновники. А ведь там были и добровольные от прихожан пожертвования, которые тоже до единой копейки проходили через руки старосты.
Помню, когда я приехал служить в город Вязьму, там вся местная власть питалась за счет собора. Увидел я в Вязьме, что роскошный храм в жутком состоянии, черный, как кузница, на клиросе стоят три ветхие старушки, поют, и больше никакого хора. Один священник ещё, убогий такой и еле живой. Я попросил, чтобы в храм явилась староста, а настоятель к вечеру отвечает: “Владыко, староста просила передать, что вы для нее не начальник”.
Более того, были старосты, которые вмешивались и в богослужебную часть. Я никогда не забуду такого внешне невероятно благоговейного, по фамилии Людоговский, который напоминал Льва Толстого своей окладистой бородой. Он был старостой Троицкого собора Александро-Невской Лавры в Ленинграде. Он ездил за границу, и его везде принимали за такого русского интеллигента. На самом деле это была страшная, чудовищная личность. Под такой благоговейной внешностью скрывался гонитель Церкви, который строго выполнял указания местного уполномоченного Григория Семеновича Жаринова, а тот был принципиальным врагом Церкви, и дело доходило до того, что Людоговский, например, на праздник Крещения мог перекрыть воду. Вот заполнился чан воды, освящает воду настоятель или даже митрополит. Народу в Лавре 25-30 тысяч, поскольку другие-то храмы закрыты. Все стоят за водой. И вдруг… в трубах закончилась вода.
А ещё они пакостили так. Допустим, родители крестили дитя. Полагалось регистрировать паспорта родителей. А уж потом старосты выдавали эти записи местным властям. После тех родителей снимали с очереди на квартиру, увольняли с работы, урезали пенсии. А люди не понимали: что происходит? Мы пришли в церковь, а попы нас сдали?! Наверное, с тех времен и пошло в народе подозрение, дескать, у многих попов под рясами скрыты погоны офицеров КГБ». («Комсомольская правда» 28.01.2009. Цитируется по: «Неизвестный» Патриарх Кирилл»- М., 2009. - С.30-32)
Сформулировано так умно, что вряд ли один из ста тысяч читателей «Комсомольской правды» ясно поймёт, кто же «начал подрывать Церковь изнутри». Миряне-старосты, которые «старались сдать все деньги в так называемый Фонд Мира»? В Президиуме Фонда Мира были всё те же члены Священного Синода. В каждом областном отделении Фонда - Его Высокопреосвященство, правящий архиерей, или, на худой конец, Его Высокопреподобие, отец секретарь епархии. Архиереев, которые успешнее других в тот Фонд гребли, храмы разоряли, государство награждало орденами и медалями, почётными грамотами. Уверен, ни одни кавалер тех советских орденов и медалей по сей день иудины награды в помойку не выкинул.
С первых дней священства мне приходилось тратить массу времени и сил на борьбу против того богомерзкого Фонда. Двадцать восемь лет назад я писал в одной из статей: «Прослужил я на приходе в Коровине две недели, звонят в сельсовет и в правление колхоза, велят явиться со старостой к секретарю Волоконовского райисполкома. Приезжаем, сидим оба за столом молча, а хозяин кабинета - холеный, вальяжный - взад-вперед не спеша прохаживается, покровительственно нас уму-разуму научает, снисходительно намечает для меня тематику важнейших проповедей, разъясняет старосте, что распоряжаться в церкви должна только она, что настоятель прихода не более чем наемный работник, требоисполнитель. Потом подходит к шкафу, достает рулон белой бумаги, медленно и торжественно разворачивает его перед нами на столе. Во весь лист Л.И. Брежнев на трибуне, на груди звезды Героя, поднял руку, призывает бороться за мир. Как раз после ввода ограниченного контингента советских войск в Афганистан месяца не прошло. «Мы считаем, - вещает секретарь, - что Православная Церковь вместе со всем советским народом активно борется за мир во всем мире. Об этом очень хорошо говорил и писал Патриарх всея Руси Пимен. Наше правительство не только не препятствует этой благородной миссии Церкви, но всемерно одобряет и поддерживает ее, способствует дальнейшему развитию миротворческих усилий церковных организаций, и особенно развитию экуменического движения.
Несколько лет назад в Белгороде было специальное собрание верующих православных, баптистов и других направлений, где было принято решение, чтобы все религиозные общины области вносили в Фонд мира не менее 15% общего дохода ежегодно. Наиболее передовые и сознательные вносят даже 20%, старост и настоятелей таких передовых общин награждают почетными грамотами и даже правительственными наградами. Ну, ваш храм бедный, мы пойдем вам навстречу, вам можно пока вносить в Фонд мира только 10% годового дохода». И весь засветился радостно от собственного благородства.
Староста начинает причитать, что мы очень бедные, что нужно уже сегодня срочно покупать и привозить подтоварник, сороковку, кирпич, цемент, оцинкованное железо, ведь скоро сезон, и тогда ничего не найдешь. Все работы на приходе неотложные, необходимо этим же летом крышу перекрывать, полы перестилать, штукатурить, красить, ограду делать, сарай, туалет, а денег в кассе нет ни копейки, зарплату священнику - 100 руб. не из чего пока заплатить. Смилуйтесь, сбавьте еще хоть немножечко.
Секретарь посуровел сразу, улыбаться совсем перестал. «Если мы все станем так рассуждать, - пояснил наставительно, - человечество окажется на краю бездны. Если империалисты развяжут атомную войну, вы в туалете своем не спрячетесь и новая оцинкованная крыша вас не спасет». Сворачивает трубочкой плакат, дает понять, что аудиенция окончена. И, демонстративно рассердившись, уже не лезет ручкаться. <…> Присылали участкового милиционера, велели кровельщиков в шею с работы гнать: «Платите в Фонд мира!» «Кровельщики работают в долг, - объясняем, - деньги согласились получить осенью и даже в конце года, священник зарплату несколько месяцев не получает, все подчистую на стройматериалы ушло». - «Знать ничего не знаем, несите в Фонд мира!» И ни дня отдыха, на каждом шагу всеми средствами изматывали. В один из праздничных дней староста посреди храма на колени повалилась и стала причитать жалобно: «Батюшка, замучили они меня, лучше прекратим ремонт, благословите хоть сто рублей в Фонд отдать, иначе до конца года, грозят, церковь закроют».
Тех, кто захочет пожалеть старосту или меня, тех, кто захочет в чем-то обвинить вальяжного секретаря райисполкома, могу заверить: обычный священник на обычном сельском приходе, обычная староста, обычный чиновник, не хуже и не лучше любого иного». («На пути к свободе совести». М., 1989. С.246-247, 249-250)
Может «Церковь подрывала изнутри» вяземская староста, для которой епископ «не начальник» и она говорить с ним не пожелала? Или незабвенный староста Людоговский, который «ездил за границу» (в советские-то годы?! С какой целью? Кто посылал? Кто валюту давал?)