Авессалом, Авессалом!
Вновь пришлось перечитывать обожаемый роман, из-за которого я, наверное, и связалась с Фолкнером. И все-таки цепляет меня больше всего линия Джудит и Бона, несмотря на всю ее (а может, из из-за этого?) разорванность, ненормальность и отчаянную обреченность. Может быть, это отчасти и влияние "Стокера", посмотренного аккурат до прочтения "Авессалома": как-то уж очень хорошо у меня наложился дядюшка Чарли на Чарльза Бона, Индия на Джудит Сатпен да и Эвелин с Эллисон точь-в-точь; готический дом, атмосфера, проклятое семя и т.д. тоже сошлись, поэтому "Стокер"-"Авессалом" для меня идут в связке.
И таки после этого прочтения я для себя снимаю вопрос: "любил ли Бон Джудит?".
"Возможно, к тому времени он наконец удосужился о ней подумать; наверное, это было тогда, когда он говорил себе {С ней все пойдет легко} как бывает за ужином, когда оставишь на столе шампанское, а сам идешь к буфету за виски, и тебе вдруг случайно попадается поднос с чашей лимонада, и вот ты смотришь на лимонад и говоришь себе: Он тоже пойдет легко, да только кому он нужен?.. Что ты на это скажешь?
-- Но ведь это не любовь, -- сказал Квентин.
-- А почему нет? Слушай дальше.
Вроде как бы ты прошел мимо того лимонада и, может, даже знал, что доберешься до буфета и до виски, но знал, что завтра утром тебе захочется этого лимонада, а потом добрался до виски и понял, что лимонада тебе хочется именно сейчас; а может, ты даже и не ходил к буфету, ты даже оглянулся на стол, где на измятой камчатной скатерти среди грязной дорогой посуды стояло это самое шампанское, и вдруг понял, что не хочешь возвращаться даже и туда. Дело не в выборе, не в том, что тебе придется выбирать между шампанским, виски и лимонадом, а в том, что вдруг обнаруживаешь, что тебе хочется только этого лимонада, и больше ничего, и что тебе все время только его и хотелось и уже давно страшно его хочется -- и к тому же ты знаешь, что лимонад этот предназначался для тебя. Не для кого-нибудь, а именно для тебя; и, едва взглянув на эту чашу, ты уже знаешь, что она будет как цветок, но если к ней потянется не твоя, а чья-нибудь другая рука, окажется, что цветок-то с шипами; а ведь он к этому не привык, ибо во всех других чашах, которые охотно и легко шли ему прямо в руки, был не лимонад, а шампанское или хотя бы домашнее вино."
***
"Твой отец не знал, зачем этот черный сукин сын вынул ее портрет и вложил портрет окторонки, и поэтому сам придумал причину. А я знаю. И ты тоже знаешь. Неужели не знаешь? Неужели не знаешь? -- Вперив взор в Квентина, он наклонился над столом, в своих многочисленных одежках напоминая огромного всклокоченного медведя. -- Неужели не знаешь? Он сделал это потому, что сказал себе: Если Генри не сделает того, о чем он говорил, все будет в порядке, и тогда я смогу его вынуть и уничтожить. Но если он так сделает, это единственный способ сказать ей: {От меня все равно не было бы проку, не горюй обо мне}. Разве я не прав? Неужели не прав? Клянусь богом, что я прав.
-- Да, -- сказал Квентин."