Не удаляясь от Готорна.
Всякий наверное замечал, как редкое слово будто прилипает к писателю, заставляя его повторять себя на нескольких страницах. Так бывает у Гоголя и у Диккенса с Достоевским. Иногда повторение сознательно, как в открывающем периоде „Анны Карениной“, где из 100 первых слов 9 содержат „дом“.
В „Алой букве“ повторения встречаются cлишком часто, чтобы объяснить их случайностью, но распылены так неплотно, что нет возможности списать их на стилистический приём, представимый в 50-е годы 19-го века. Более того, они часто образуют некий узор: два употребления, разделённые коротким (иногда очень коротким - всего несколько слов) промежутком, затем томительная пауза и слово появляется ещё один, последний раз. Или наоборот: длинный перерыв после первого, пророческого использования, завершается дробным эхом. Анапест и дактиль, выстуканные в памяти морзянкой.
Вот мерцающее зелёным natal, созвучное имени писателя: страницы 11 (здесь, говоря о кораблях, Готорн сплетает замечательную фразу: „and die, and mingle his dust with the natal earth“ - поднимающую мачту каждым словом), 12, 36. Вот волшебная Ticonderoga, где зарыт клад: страницы 23 и 25 (два раза). Вот близнецы stool - 7 (редкое слово, дважды в одном предложении - чудно), 123; и также ровно трижды повторённое stoop(ed).
Архаический язык, где дети говорят behoof и unawares, похож на русский в самых неожиданных местах:
"You inquired of me, a little time agone," said he, at length, "my judgment as touching your health." [„... в том, что касается вашего здоровья“]
a promise of secrecy as touching the former relation betwixt yourself and me [„... касательно прошлых отношений... “]
"... But touching your medicine, kind sir, in my present frame of body I need it not." [„Что же касается ваших лекарств...“]
А вот как Готорн описывает свою героиню:The young woman was tall, with a figure of perfect elegance on a large scale. She had dark and abundant hair, so glossy that it threw off the sunshine with a gleam
Разве не странно, что три самых знаменитых любовницы европейского романа Эстер, Эмма и Анна похожи как три сестры? Тёмные, крупные по меркам нашего времени, они унаследовали от кого-то свои блестящие волосы (одержимый Флобер пишет, что волосы Эммы „отливали синевой“). А глаза:Эмма: По-настоящему красивые у нее были глаза; карие, они казались черными из-за ресниц и смотрели на вас в упор с какой-то прямодушной смелостью.
Анна: Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице
И вот:
Attiring himself with as much care as if it had been for public worship, and precisely in the same manner, he stole softly down the staircase, undid the door, and issued forth.
Undid the door, and issued forth, взаправду! А за дверью было, написанное как-будто той же рукой:Moving through the air high spars of a threemaster, her sails brailed up on the crosstrees, homing, upstream, silently moving, a silent ship.