Паразит в протесте
Мелкая буржуазия пытается изобразить крупную буржуазию более реакционной силой, нежели она сама. И так как исторически реакционнее капиталистов была только феодальная аристократия, то сегодня крупный капитал сращенный с властью, эта аудитория с завидным упорством именует властью феодалов. Конечно, если бы у мелкобуржуазной интеллигенции было понимание о стадиях развития капитализма, об империализме как о последней его стадии, для которой характерен абсолютный монополизм и государственное участие при относительной, ограниченной конкуренции, то именно себя они увидели бы более реакционной силой.
В глазах мелкого буржуа простой «честный» бизнесмен борется с бизнесменом-чиновником, который нечестен только потому, что представляет интересы всего класса капиталистов, а не исключительно свои собственные. Ведь государство в диктатуре капитала является именно совокупным капиталистом, а государственная собственность представляет собой общий, так сказать «резервный фонд» для поддержки отдельных, особо полезных для буржуазии в целом и в конкретный кризисный момент эксплуататоров.
Разумеется, совокупный капиталист начинает казаться частнику реакционным только в том случае, когда распределение присвоенной прибавочной стоимости между капиталистами становится еще более неравномерным, очевидно неравномерным - вплоть до политических выводов. Еще до каких-либо основательных выводов, маленьких собственников беззастенчиво обкрадывают большие и зубастые, со своими государствами, налогами и другими препонами. Но настаёт кризисный момент, когда мелкая рыбёшка остро осознаёт, что ей бы очень хотелось закрепить какие-то новые, «справедливые» для себя нормы эксплуатации пролетариата, «справедливого» распределения между собой результатов чужого труда.
Какими бы ни были эти фальшивые надежды в сознании несчастного частника, рынок знает только стихийное перераспределение, в нём нет и не может быть общего плана обустройства пространства совокупной собственности. Иными словами, у рынка нет законов, кроме тех, которые создаются стихийной необходимостью рынка. В мире где выживает сильнейший, сильнейший, как известно, выживает всех остальных. Общий рынок можно только снова по-монополистически поделить между другим набором участников, переменить игровые роли.
Другой, желанный мелкой буржуазией капитализм (который на самом деле всегда один и тот же с некоторого момента - империалистический) не перепрыгнет через себя и не вернётся к конкурентным истокам, разве только поспекулирует в своё удовольствие на таком мнимом возвращении. Некоторые, избранные случаем мелкие буржуа, которые успеют заиметь на подобной политической спекуляции солидный капиталец, останутся довольны, ведь тогда именно им достанется честь сложить новую крупную капиталистическую элиту и новый аппарат диктатуры капитала по старым империалистическим рецептам.
В глазах мелкого буржуа простой «честный» бизнесмен борется с бизнесменом-чиновником, который нечестен только потому, что представляет интересы всего класса капиталистов, а не исключительно свои собственные. Ведь государство в диктатуре капитала является именно совокупным капиталистом, а государственная собственность представляет собой общий, так сказать «резервный фонд» для поддержки отдельных, особо полезных для буржуазии в целом и в конкретный кризисный момент эксплуататоров.
Разумеется, совокупный капиталист начинает казаться частнику реакционным только в том случае, когда распределение присвоенной прибавочной стоимости между капиталистами становится еще более неравномерным, очевидно неравномерным - вплоть до политических выводов. Еще до каких-либо основательных выводов, маленьких собственников беззастенчиво обкрадывают большие и зубастые, со своими государствами, налогами и другими препонами. Но настаёт кризисный момент, когда мелкая рыбёшка остро осознаёт, что ей бы очень хотелось закрепить какие-то новые, «справедливые» для себя нормы эксплуатации пролетариата, «справедливого» распределения между собой результатов чужого труда.
Какими бы ни были эти фальшивые надежды в сознании несчастного частника, рынок знает только стихийное перераспределение, в нём нет и не может быть общего плана обустройства пространства совокупной собственности. Иными словами, у рынка нет законов, кроме тех, которые создаются стихийной необходимостью рынка. В мире где выживает сильнейший, сильнейший, как известно, выживает всех остальных. Общий рынок можно только снова по-монополистически поделить между другим набором участников, переменить игровые роли.
Другой, желанный мелкой буржуазией капитализм (который на самом деле всегда один и тот же с некоторого момента - империалистический) не перепрыгнет через себя и не вернётся к конкурентным истокам, разве только поспекулирует в своё удовольствие на таком мнимом возвращении. Некоторые, избранные случаем мелкие буржуа, которые успеют заиметь на подобной политической спекуляции солидный капиталец, останутся довольны, ведь тогда именно им достанется честь сложить новую крупную капиталистическую элиту и новый аппарат диктатуры капитала по старым империалистическим рецептам.