Сказка. Большая Игра
Захотелось поиграть в любимых писателей.
Большая игра
И было лето. Горячее, тяжелое, усталое. Когда в доме - незаметно. А когда выходишь - оно наваливается тебе на плечи своей мягкой жаркой грудью, дышит в ухо, путается в ногах.
Пока идешь до прохладной библиотеки - устаешь тащить его на себе. Так что в то лето мы читали мало. Нас было трое: я, Ром и маленькая Марта. Мы устроили себе прибежище, куда лету вход был запрещен. В нашем шалаше из веток, старой скатерти и куска сетки было темно, прохладно и сыро. Утром там была весна - радостная, хлопотливая и многообещающая, к середине дня ее сменяло грустное индейское лето с прозрачным воздухом, паутинками и желанием надеть тяжелые ботинки, к вечеру же приходила строгая осень с туго завязанными галстуками и невыносимой тоской классных комнат.
Мы собрали в нашем убежище всех мартиных кукол. Ром принес свои старые машинки и фигурки супергероев. У меня были обломки игрушечной железной дороги, фигурки индейцев и какие-то карточки из настольных игр. Все это было необходимо для Большой Игры.
Наша учительница в конце года велела нам вести «тетрадь игр», где записывать правила всего того, во что мы играем. От «крестиков-ноликов» до игры в войну. У меня там есть и лото, в которое мы играем с бабушкой и дедушкой по вечерам, и пятнашки, и «морской бой». Но правил Большой Игры там никогда не будет. Я не могу описать правила Большой Игры. И Ром бы не смог. Марта, может, попыталась бы - она понимала в этой игре больше нас обоих - но на тот момент она еще плохо говорила, так что тоже вряд ли смогла бы помочь.
Мы не знали, почему делаем ту или иную вещь, но знали, что ее надо сделать именно в этот момент. Мы расставляли игрушки в каком-то порядке. Марта внимательно следила, и если что - поправляла нас. Потом мы их переставляли. Какие-то ставили парой, какие-то вообще убирали, какие-то собирали в большую кучу. Молча, без слов понимая друг друга.
Со стороны Большая Игра, наверное, смотрелась очень странно - но мы старались не допускать сторонних наблюдателей.
Так было, пока не появилась Лена. Она приехала к бабушке на каникулы, в дом напротив того, где жил Ром. Бабушка отвела ее к Рому, «чтоб девочке было не скучно» - так она сказала. А Ром привел ее к нам.
Мне сразу показалось, что Лена здесь лишняя. Для Большой Игры хватало нас троих. И Ром на нее смотрел… В общем, не так, как смотрят на друзей, а как на новый мотоцикл, или на бродячий цирк, ставящий шатры на пустыре.
Главная у нас Марта, но Ром - самый старший. Поэтому Лену пришлось принять. До вечера мы занимались какими-то дурацкими забавами: устраивали запруду в ручейке (я не стал говорить Лене, что ручеек этот берет начало в ржавой канализационной трубе мотеля), играли в карты, рассказывали друг другу глупые истории, которые почему-то считались смешными и страшными.
Вечером мы поняли, что без Большой Игры нам не обойтись. Она тянула нас, звала к себе. Конечно, первой это почувствовала Марта. Она решительно подошла к Лене, и с ласковой улыбкой произнесла: «Ну ладно, до завтра. У нас тут дело есть». Ей не было пяти - и она еще не умела врать.
Лена, конечно, обиделась смертельно. На Марту даже не взглянула, зато Рома смерила взглядом, как будто это не Ром, а полная тарелка брокколи. Ром все понял - и решительно сказал, что Лена пойдет с нами. Было очень заметно, что Марте это не по нутру - но Ром старше. Марту вообще отпускали с нами «под его ответственность» - то есть, он каждый вечер получал выговор от мартиной мамы за каждое пятнышко у нее на штанишках.
И мы пошли играть в Большую Игру. Марта шла медленно, смотрела на солнце, чтоб не заплакать. У меня в животе стало так тяжело и холодно, будто туда высыпали полную морозилку льда - а Рому ничего, идет себе, травинку жует, Лену за ручку держит.
Мы вползли на коленях в наше убежище. С Леной пропала вся его магия - оно тут же превратилось в то, чем было - в душный кособокий шалаш с муравьями на полу и мухами на стенах.
Большая Игра не шла. Взгляд Лены мешал сосредоточиться - мы чувствовали себя клоунами на освещенной прожекторами сцене. Причем клоунами плохими, негодными.
Внезапно Лена протянула руку и взяла одну из игрушек - изрядно полысевшую Барби. Мне показалось, что она наконец-то вникла в Игру, или Игра проникла в нее - но Лена заговорила вдруг писклявым голосочком, как это делают девчонки, играющие в дочки-матери: «Я пойду в торговый центр, куплю себе новое платье. Кен, подвезешь меня?». Она схватила Кена - и посадила в красную машину-кабриолет. «Нет» - пробасила Лена, изображая теперь Кена, - «Я ненавижу тебя. Ты тупая шлюха. Я видел, как ты целовалась со Спайдерменом» - и Лена решительно переехала несчастную Барби красным кабриолетом. Марта побледнела и закричала. Она кинулась на Лену - и принялась со всех сил молотить по ней своими крохотными кулачками. Даже Ром не стал их разнимать - он тоже чувствовал, что произошло что-то неправильное и непоправимое.
Но в тот вечер ничего не произошло. Лена обозвала нас глупой малышней - и ушла. Марта попыталась как-то исправить сделанное Леной - растащила Кена и Барби по разным углам укрытия, добавила в правильное место плюшевого медведя… Но по движениям ее было заметно, что все бесполезно. Мы ждали катастрофы.
Но катастрофы не произошло. Весь следующий день мы бродили по торговому центру, слонялись возле парикмахерской и слушали, слушали, слушали, что говорят взрослые. Никаких новостей. «Кажется, Линда изменяет Максу - ее вчера видели с Алексом в кинотеатре». «В бакалейной лавке продают выдохшийся карри под видом средства от морщин». «В этом году русские объявят нам войну» - все те же темы, что и обычно.
С каждым часом улыбка Лены становилась все более и более торжествующей. А Марта, кажется, готова была расплакаться.
Когда начало темнеть, Лена решительно пошла в укрытие. И стала говорить с Мартой, как с малышкой. Впрочем, Марта ведь и была малышкой - но как-то раньше мы этого не замечали. Лена перебирала игрушки, вдруг ставшие просто старыми игрушками, придумывала и тут же разыгрывала с ними какие-то истории, кусочки фильмов и книжек. Вскоре ей это надоело - и мы пошли по домам.
Сначала мы проводили Марту, потом - Лену.
Когда мы с Ромом остались вдвоем, мне захотелось шепнуть ему: «Но ты же знаешь, что все это не просто так». Он бы, наверное, рассмеялся.
Наутро вместо Убежища мы нашли лишь пепелище. Кто это сделал - я не знаю. Из всех героев Большой Игры остался только маленький пупсик с оплавленной правой ногой. Мне почему-то захотелось сунуть его в карман. А потом как-то сразу наступила осень. Уроки, тренировки. Тетя подарила мне на День Рождения фотоаппарат - и меня приняли в школьную газету корреспондентом. Перед Рождеством Ром уехал из города - его отец получил работу в столице.
С Мартой мы не встречались. Все-таки, не подобает корреспонденту газеты, где работают одни старшеклассники, общаться с малышней.
А весной, перед самыми каникулами, нам задали написать эссе про историю своей семьи. У бабушки с дедушкой спрашивать было бесполезно - они бы начали перечислять славных предков из древних времен: скучных до зевоты торговцев мукой и красками, трудолюбивых и набожных, унылых и давно померших.
Но словосочетание «журналистское расследование» было мне уже известно. День, чтобы проникнуть в шкатулку с документами, еще неделя - на поиски по подшивкам старых газет в библиотеке.
«Муж раздавил жену машиной из-за измены. Преступник арестован, единственный ребенок пары отдан на попечение родственников».
«Пожар на Центральной улице. Двадцать две жертвы».
Теперь я понимаю, почему на правой ноге у меня не хватает двух пальцев. И да, Ром, я просто до сих пор ревную тебя к Лене.
Большая игра
И было лето. Горячее, тяжелое, усталое. Когда в доме - незаметно. А когда выходишь - оно наваливается тебе на плечи своей мягкой жаркой грудью, дышит в ухо, путается в ногах.
Пока идешь до прохладной библиотеки - устаешь тащить его на себе. Так что в то лето мы читали мало. Нас было трое: я, Ром и маленькая Марта. Мы устроили себе прибежище, куда лету вход был запрещен. В нашем шалаше из веток, старой скатерти и куска сетки было темно, прохладно и сыро. Утром там была весна - радостная, хлопотливая и многообещающая, к середине дня ее сменяло грустное индейское лето с прозрачным воздухом, паутинками и желанием надеть тяжелые ботинки, к вечеру же приходила строгая осень с туго завязанными галстуками и невыносимой тоской классных комнат.
Мы собрали в нашем убежище всех мартиных кукол. Ром принес свои старые машинки и фигурки супергероев. У меня были обломки игрушечной железной дороги, фигурки индейцев и какие-то карточки из настольных игр. Все это было необходимо для Большой Игры.
Наша учительница в конце года велела нам вести «тетрадь игр», где записывать правила всего того, во что мы играем. От «крестиков-ноликов» до игры в войну. У меня там есть и лото, в которое мы играем с бабушкой и дедушкой по вечерам, и пятнашки, и «морской бой». Но правил Большой Игры там никогда не будет. Я не могу описать правила Большой Игры. И Ром бы не смог. Марта, может, попыталась бы - она понимала в этой игре больше нас обоих - но на тот момент она еще плохо говорила, так что тоже вряд ли смогла бы помочь.
Мы не знали, почему делаем ту или иную вещь, но знали, что ее надо сделать именно в этот момент. Мы расставляли игрушки в каком-то порядке. Марта внимательно следила, и если что - поправляла нас. Потом мы их переставляли. Какие-то ставили парой, какие-то вообще убирали, какие-то собирали в большую кучу. Молча, без слов понимая друг друга.
Со стороны Большая Игра, наверное, смотрелась очень странно - но мы старались не допускать сторонних наблюдателей.
Так было, пока не появилась Лена. Она приехала к бабушке на каникулы, в дом напротив того, где жил Ром. Бабушка отвела ее к Рому, «чтоб девочке было не скучно» - так она сказала. А Ром привел ее к нам.
Мне сразу показалось, что Лена здесь лишняя. Для Большой Игры хватало нас троих. И Ром на нее смотрел… В общем, не так, как смотрят на друзей, а как на новый мотоцикл, или на бродячий цирк, ставящий шатры на пустыре.
Главная у нас Марта, но Ром - самый старший. Поэтому Лену пришлось принять. До вечера мы занимались какими-то дурацкими забавами: устраивали запруду в ручейке (я не стал говорить Лене, что ручеек этот берет начало в ржавой канализационной трубе мотеля), играли в карты, рассказывали друг другу глупые истории, которые почему-то считались смешными и страшными.
Вечером мы поняли, что без Большой Игры нам не обойтись. Она тянула нас, звала к себе. Конечно, первой это почувствовала Марта. Она решительно подошла к Лене, и с ласковой улыбкой произнесла: «Ну ладно, до завтра. У нас тут дело есть». Ей не было пяти - и она еще не умела врать.
Лена, конечно, обиделась смертельно. На Марту даже не взглянула, зато Рома смерила взглядом, как будто это не Ром, а полная тарелка брокколи. Ром все понял - и решительно сказал, что Лена пойдет с нами. Было очень заметно, что Марте это не по нутру - но Ром старше. Марту вообще отпускали с нами «под его ответственность» - то есть, он каждый вечер получал выговор от мартиной мамы за каждое пятнышко у нее на штанишках.
И мы пошли играть в Большую Игру. Марта шла медленно, смотрела на солнце, чтоб не заплакать. У меня в животе стало так тяжело и холодно, будто туда высыпали полную морозилку льда - а Рому ничего, идет себе, травинку жует, Лену за ручку держит.
Мы вползли на коленях в наше убежище. С Леной пропала вся его магия - оно тут же превратилось в то, чем было - в душный кособокий шалаш с муравьями на полу и мухами на стенах.
Большая Игра не шла. Взгляд Лены мешал сосредоточиться - мы чувствовали себя клоунами на освещенной прожекторами сцене. Причем клоунами плохими, негодными.
Внезапно Лена протянула руку и взяла одну из игрушек - изрядно полысевшую Барби. Мне показалось, что она наконец-то вникла в Игру, или Игра проникла в нее - но Лена заговорила вдруг писклявым голосочком, как это делают девчонки, играющие в дочки-матери: «Я пойду в торговый центр, куплю себе новое платье. Кен, подвезешь меня?». Она схватила Кена - и посадила в красную машину-кабриолет. «Нет» - пробасила Лена, изображая теперь Кена, - «Я ненавижу тебя. Ты тупая шлюха. Я видел, как ты целовалась со Спайдерменом» - и Лена решительно переехала несчастную Барби красным кабриолетом. Марта побледнела и закричала. Она кинулась на Лену - и принялась со всех сил молотить по ней своими крохотными кулачками. Даже Ром не стал их разнимать - он тоже чувствовал, что произошло что-то неправильное и непоправимое.
Но в тот вечер ничего не произошло. Лена обозвала нас глупой малышней - и ушла. Марта попыталась как-то исправить сделанное Леной - растащила Кена и Барби по разным углам укрытия, добавила в правильное место плюшевого медведя… Но по движениям ее было заметно, что все бесполезно. Мы ждали катастрофы.
Но катастрофы не произошло. Весь следующий день мы бродили по торговому центру, слонялись возле парикмахерской и слушали, слушали, слушали, что говорят взрослые. Никаких новостей. «Кажется, Линда изменяет Максу - ее вчера видели с Алексом в кинотеатре». «В бакалейной лавке продают выдохшийся карри под видом средства от морщин». «В этом году русские объявят нам войну» - все те же темы, что и обычно.
С каждым часом улыбка Лены становилась все более и более торжествующей. А Марта, кажется, готова была расплакаться.
Когда начало темнеть, Лена решительно пошла в укрытие. И стала говорить с Мартой, как с малышкой. Впрочем, Марта ведь и была малышкой - но как-то раньше мы этого не замечали. Лена перебирала игрушки, вдруг ставшие просто старыми игрушками, придумывала и тут же разыгрывала с ними какие-то истории, кусочки фильмов и книжек. Вскоре ей это надоело - и мы пошли по домам.
Сначала мы проводили Марту, потом - Лену.
Когда мы с Ромом остались вдвоем, мне захотелось шепнуть ему: «Но ты же знаешь, что все это не просто так». Он бы, наверное, рассмеялся.
Наутро вместо Убежища мы нашли лишь пепелище. Кто это сделал - я не знаю. Из всех героев Большой Игры остался только маленький пупсик с оплавленной правой ногой. Мне почему-то захотелось сунуть его в карман. А потом как-то сразу наступила осень. Уроки, тренировки. Тетя подарила мне на День Рождения фотоаппарат - и меня приняли в школьную газету корреспондентом. Перед Рождеством Ром уехал из города - его отец получил работу в столице.
С Мартой мы не встречались. Все-таки, не подобает корреспонденту газеты, где работают одни старшеклассники, общаться с малышней.
А весной, перед самыми каникулами, нам задали написать эссе про историю своей семьи. У бабушки с дедушкой спрашивать было бесполезно - они бы начали перечислять славных предков из древних времен: скучных до зевоты торговцев мукой и красками, трудолюбивых и набожных, унылых и давно померших.
Но словосочетание «журналистское расследование» было мне уже известно. День, чтобы проникнуть в шкатулку с документами, еще неделя - на поиски по подшивкам старых газет в библиотеке.
«Муж раздавил жену машиной из-за измены. Преступник арестован, единственный ребенок пары отдан на попечение родственников».
«Пожар на Центральной улице. Двадцать две жертвы».
Теперь я понимаю, почему на правой ноге у меня не хватает двух пальцев. И да, Ром, я просто до сих пор ревную тебя к Лене.