Мамтус-гробовщик
В самом начале 90-х, как я уже рассказывала, мамтуса поразил вирус коммерции. Правда, и других тоже поразил, в нашем городишке внезапно все стали торговать всем, от французских духов до трусов «неделька». Однако в отличие от этих всех, мамтус начихал на труселя и светлой памяти лосины. Ну что за прибыль от шмоток? То ли дело продать вагон необрезной доски, на выручку купить участок вечной мерзлоты и загнать его за три камаза листового железа. И увлекательно, и солидно.
Но как-то раз средь бела дня на глазах у изумленной публики мамтус взял и скоропостижно основал ритуальное агентство. Или, проще говоря, похоронное бюро. Короче, стал мамтус первый гробовщик на улусе*.
До этого исторического дня городских усопших провожали в последний путь без всякого чину. Для сооружения гробов приходилось разыскивать спящих в канавах пьяных плотников, цветы и венки крутили подпольные старушки из тряпок и проволоки, гробы обшивали дрянным кумачом (разве ж «Нимфа» кисть дает?), а добыча мраморных памятников с портретами занимала не один год. Мамтус решил проблему одним махом. Венки, гробы, гранит и мрамор, портреты на керамике, оградки и даже полотенца для опускания гроба в землю - ни один покойник не ушел недовольным.
Но для изготовления необходимых для упокоения предметов требовалось помещение. Мамтус получил его путем шухера в муниципалитете. Под ритуальное бюро отвели давно заброшенное здание какого-то то ли клуба, то ли дома быта, слабоотапливаемое (Якутия) и с сортиром на улице (при мне зимой доходило до -60). Мамтус тут же подсуетился и часть помещения отдал в субаренду магазину промтоваров, добыл себе драный зипун для тепла, и начал дело.
Памятники, фото и оградки мамтус заказывал в дальних городах, пользуясь связями с подружками на заводах. Остальное приходилось изготавливать самостоятельно. Детали для пышных венков (вырвиглазные листочки-цветочки) мамтус добывал прямо в Китае (неустановленным способом), стальную основу заказывал в местных мастерских, доски получал от своей побочной торговли стройматериалами, а модный плюш для обивки - у челноков.
Затем пришла очередь персонала, ибо мамтус вовсе не умел сколачивать гробы и вообще имел о них слабое представление. И персонал был нанят…
О, что это были за люди, что за типажи! У них было одно преимущество - они бухали относительно умеренно и на работу порой ходили. Больше ничего они делать не умели, гробов в глаза не видали, обладали изогнутыми руками и отрицательным айкью, но это полбеды. Основная беда была в том, что персонал состоял из тетеньки среднего возраста по имени Ленка и двух среднеоблезлых мужиков, а вместе они составляли такой застарелый любовный треугольник, что среди гробов, венков и могильных плит постоянно кипели мексиканские страсти.
Тетенька регулярно меняла одного на другого, треугольные граждане беспрестанно страдали, били друг другу морды, оправдывали опоздания и прогулы тем, что «Ленка выгнала с вещами, с горя запил», но в общем и целом сосуществовали довольно дружно.
Арсентий (именно в таком написании), один из героев-любовников, отличался мечтательностью и крайним утопизмом. В среднем раз в неделю он грозился «справить паспорт и уехать в Мордовию», однако никак не мог протрезветь и вычислить направление паспортного стола. Наверное до сих пор мечтает посреди Якутии.
Тут я позволю себе лирическое отступление. Поскольку мамтус был занят махинациями большим бизнесом, до документов у нее не доходили руки. И чтобы готовить всякие бумажки о наймах, арендах, куплях-продажах мамтус упёр где-то пишущую машинку и нанял на работу меня, 12 лет от роду. Ибо среди персонала не было других лиц, способных связать имя и отчество. Между школой и художкой я ошивалась в похоронном бюро, а мою зарплату мамтус жульнически присваивал. Так что моя первая работа - пишбарышня среди гробов.
Итак, персонал мамтусу попался страстный и драматичный, но к работе относился с душой. Например, гробы они проверяли на предмет удобства лично, и эта картина очень радовала клиентов, так как люди попадали с улицы прямо в мастерскую.
Но это еще не все. Похоронная деятельность не удовлетворяла мамтусину кипучую страсть к торговле, так что мастерская отличалась не только валяющимися в гробах сотрудниками. По углам зала стройными колоннами громоздились унитазы, которые мамтус продавал оптом и в розницу, что привносило некоторую игривость в атмосферу изначально мрачной конторы.
А для пущей строгости мамтус приторговывал рубероидом и газовыми баллончиками, которые возил самолетом в кофейных банках.
Из-за косорукости любвеобильного персонала мамтусу не довелось зазнаться в роли акулы бизнеса, а пришлось остаться среди рабочего класса. Декоративные элементы из Китая, а также металлические листья и полосы с надписями мамтус самостоятельно прикреплял к стальной основе венков при помощи рук и паяльника, и самостоятельно же удизайнивал их, так что венки являли собой невиданные тропические связки самых буйных расцветок.
Кстати, надписи на венках были не какие-то там тряпочные-культяпочные, а выполнялись масляной краской на мощных полосах стали, покрашенных в черный цвет, и приваривались на века. Так что и спустя годы всякий мог прочесть, от чего скончался покойник: «от скорбящих коллег», «от верных друзей» и «от любящей тещи».
Работу по созданию венков доводилось выполнять и мне, однако мои попытки придать им некую торжественность и приличествующую случаю серьезность ничем не увенчались. Зато мамтусины праздничные изделия шли на ура, а городское кладбище приобрело несколько карнавальный вид.
Успех предприятия подтвердился неожиданным образом. Начали поступать тревожные сообщения о кражах венков с могил. Венки были столь хороши и столь долговечны, что посетители кладбища не могли удержаться и шли на преступления - тырили венки, чтобы подложить их к своим усопшим. Обнаружив покражу, законные венковладельцы перетаскивали их обратно, венки снова крали…. Круговорот-с.
Вследствие своей замогильной деятельности мамтус прославился по всей округе. Не только в нашем городишке, но и по всему улусу гремела слава об унитазно-гробовой конторе и ее зловещей владелице в красных сапогах. Часть славы осенила и меня, так что некоторые суеверные родители одноклассниц менялись в лице и заносили руку для крестного знамения, едва узнав, что я дочь мамтуса**.
Наша недолгая, но феерическая деятельность на могильщицкой ниве оказала несомненное влияние на нашу дальнейшую жизнь.
Мамтус освоил бухгалтерскую науку и курощение налоговой, обогатил словарный запас словами «менеджмент», «припой» и замысловатыми ругательствами, и возненавидел даже намек на искусственные цветы.
Я приобщилась основам делопроизводства, научилась паять и быстро печатать, что пригодилось потом на компе, перестала бояться мертвецов и навсегда избавилась от интеллигентских замашек (а то раньше воображала, что канифоль лишь для нежных скрипок).
В конечном итоге, когда в наших краях случился коллапс отопительной системы и мы слегка озябли, мамтус исхитрился продать похоронное бюро, что позволило нам переехать на большую землю и без труда начать новую, хотя и голодранскую жизнь.
А все знакомые и даже бывшие завистники при нашем отъезде рыдали и рвали на себе волосы, утверждая, что им теперь со вкусом и помереть негде.
________________________________________________
* Улус - это по ихнему раён, вы понимаете.
** Спросите, что же поделывал наш «защитник и кормилец», мой отчим, в это самое время? То же самое, что практически все окрестные папаши: ходил в контору за сто рублей, респектабельно полеживал на диване и пенял мамтусу за недостаточное разнообразие яств. Но лучше не спрашивайте, где сейчас этот аспадин :)