Школа не воробей
Дорогие, извините, дяди и тёти.
По-моему, вы немного заигрались.
Так бывает.
Так бывает особенно часто, когда, помня об эффекте Даннинга-Крюгера, взрослые и образованные люди одновременно забывают о том, что умный человек, делая глупости, не разменивается по мелочам - и тем, собственно, опасен. Как тренированный спортсмен (вспомним случай у клуба "Гараж"), интеллектуал порой не знает "удержу", не хочет или не может держать полет креатива под контролем, - в итоге не только сон, но и бодрствование разума рождает чудовищ, причём ещё непонятно, какие будут пострашнее.
История с 57-й школой в очередной раз выпустила на волю внутренних демонов огромного количества людей - речь даже не о тех, кто разглядел очередной "жидовский сговор", и не о тех, кто начал лепить из собственных извилин очередной памятник Ширинскому-Шихматову с его отношением к философии, а заодно и всем гуманитарным исследованиям. Нет, речь о той неумеренной критике российской школы, которая в очередной раз вырывается из пылающих уст либертария в надежде на падение иерихонских стен, с трудом отражающих уже имеющиеся атаки. За примерами далеко ходить не надо - есть свежий текст Эллы Панеях для InLiberty.
Школа есть насилие, школа есть тюрьма - строго говоря, во всем этом трудно найти социологическое открытие, ибо где-то у Фуко мы это уже читали, и оттого вдвойне удивительно, что в тексте Панеях традиционные аргументы против школьной муштры как таковой перерождаются в критику именно российской школы. Более того, недостатки последней - бесспорно, реальные, бесспорно, заслуживающие обсуждения и решения на самом серьезном уровне (не только и не столько государственном, но и общественном), - представляются в каком-то едва ли не карикатурном виде: один лишь "ад" упоминается не менее пяти раз, и оттого ждёшь, что следующее предложение будет про учителей-вампиров, завучей-вурдалаков и директоров-шогготов, волнующихся за начальственным столом, как море из детской игры.
В какой-то момент кажется, что эта сочность образов и красок, этот выливающийся на читателя экзистенциальный поток неотделимы от глубоко личного отношения многих авторов к теме школы - мы все, что называется, "учились понемногу", и оттого воспоминания - личные, выстраданные, выплаканные, быть может, - сплетаются с логикой и даже подминают её, как плюшевую игрушку. Иначе не объяснить эту безапелляционность (школа в России есть ад, и никакие исключения этого не изменят, нет-нет), эту решительность (российская школа воспитывает в нас только худшее, и самое худшее - это, конечно, дисциплина и способность 45 минут заниматься делом, вбитая в наши головы чудовищными учителями), эту, извините, ярость. Бесспорно, травматический опыт показателен, он исправно сигнализирует об опасности, но распространять его на всех неправильно и даже как-то грешновато - так, вообще-то, воспитывается слепое и безусловное отношение, которое называется попросту "ненависть".
Мне не за что ненавидеть школу - она слишком многое дала мне, чтобы отвечать такой черствостью на её дары. Уверен, что многим моим друзьям и знакомым тоже нет смысла участвовать в бесконечном "Пусть говорят" на тему хтонического образовательного кошмара, и оттого вдвойне странно их молчание: мы тут вроде бы по оказии и всуе обращаемся к фразам Нимеллера, а тут прямо молчание ягнят, часть дцатая.
У меня, страшно сказать, были хорошие учителя, внятная программа, нормальный класс - по нынешним временам такие признания сродни прямо-таки каминг-ауту, и тем не менее, я не могу и не хочу обвинять школу в собственных комплексах. Может быть, у меня для последних было не меньше поводов, чем у других, а то и больше - я был младше всех одноклассников на два, а то и на три года, я страшно картавил, словом, до короля школьных балов мне было так же далеко, как Билану до Оскара.
Нам говорят, что российская школа жестока - этот тезис интересен и, возможно, верен, но, друзья мои, скажите, чем так мягка и добросердечна немецкая система с её жестким разделением обучающихся и определением профессиональной траектории человека уже на ранних этапах (главная школа, реальная школа, гимназия, вот это все). Чем так нежна американская школа - "продвинутыми" классами или жесткой порой имущественной сегрегацией? Я не призываю в традиционном для наших лоялистов ключе извинять собственные пороки недостатками других, но, право слово, призывы разрушить школу до основания - это хуже, чем преступление, это ошибка.
Ошибка хотя бы по той причине, что ломать, как известно, - не строить, и первое у нас получается несравненно лучше последнего.
По-моему, вы немного заигрались.
Так бывает.
Так бывает особенно часто, когда, помня об эффекте Даннинга-Крюгера, взрослые и образованные люди одновременно забывают о том, что умный человек, делая глупости, не разменивается по мелочам - и тем, собственно, опасен. Как тренированный спортсмен (вспомним случай у клуба "Гараж"), интеллектуал порой не знает "удержу", не хочет или не может держать полет креатива под контролем, - в итоге не только сон, но и бодрствование разума рождает чудовищ, причём ещё непонятно, какие будут пострашнее.
История с 57-й школой в очередной раз выпустила на волю внутренних демонов огромного количества людей - речь даже не о тех, кто разглядел очередной "жидовский сговор", и не о тех, кто начал лепить из собственных извилин очередной памятник Ширинскому-Шихматову с его отношением к философии, а заодно и всем гуманитарным исследованиям. Нет, речь о той неумеренной критике российской школы, которая в очередной раз вырывается из пылающих уст либертария в надежде на падение иерихонских стен, с трудом отражающих уже имеющиеся атаки. За примерами далеко ходить не надо - есть свежий текст Эллы Панеях для InLiberty.
Школа есть насилие, школа есть тюрьма - строго говоря, во всем этом трудно найти социологическое открытие, ибо где-то у Фуко мы это уже читали, и оттого вдвойне удивительно, что в тексте Панеях традиционные аргументы против школьной муштры как таковой перерождаются в критику именно российской школы. Более того, недостатки последней - бесспорно, реальные, бесспорно, заслуживающие обсуждения и решения на самом серьезном уровне (не только и не столько государственном, но и общественном), - представляются в каком-то едва ли не карикатурном виде: один лишь "ад" упоминается не менее пяти раз, и оттого ждёшь, что следующее предложение будет про учителей-вампиров, завучей-вурдалаков и директоров-шогготов, волнующихся за начальственным столом, как море из детской игры.
В какой-то момент кажется, что эта сочность образов и красок, этот выливающийся на читателя экзистенциальный поток неотделимы от глубоко личного отношения многих авторов к теме школы - мы все, что называется, "учились понемногу", и оттого воспоминания - личные, выстраданные, выплаканные, быть может, - сплетаются с логикой и даже подминают её, как плюшевую игрушку. Иначе не объяснить эту безапелляционность (школа в России есть ад, и никакие исключения этого не изменят, нет-нет), эту решительность (российская школа воспитывает в нас только худшее, и самое худшее - это, конечно, дисциплина и способность 45 минут заниматься делом, вбитая в наши головы чудовищными учителями), эту, извините, ярость. Бесспорно, травматический опыт показателен, он исправно сигнализирует об опасности, но распространять его на всех неправильно и даже как-то грешновато - так, вообще-то, воспитывается слепое и безусловное отношение, которое называется попросту "ненависть".
Мне не за что ненавидеть школу - она слишком многое дала мне, чтобы отвечать такой черствостью на её дары. Уверен, что многим моим друзьям и знакомым тоже нет смысла участвовать в бесконечном "Пусть говорят" на тему хтонического образовательного кошмара, и оттого вдвойне странно их молчание: мы тут вроде бы по оказии и всуе обращаемся к фразам Нимеллера, а тут прямо молчание ягнят, часть дцатая.
У меня, страшно сказать, были хорошие учителя, внятная программа, нормальный класс - по нынешним временам такие признания сродни прямо-таки каминг-ауту, и тем не менее, я не могу и не хочу обвинять школу в собственных комплексах. Может быть, у меня для последних было не меньше поводов, чем у других, а то и больше - я был младше всех одноклассников на два, а то и на три года, я страшно картавил, словом, до короля школьных балов мне было так же далеко, как Билану до Оскара.
Нам говорят, что российская школа жестока - этот тезис интересен и, возможно, верен, но, друзья мои, скажите, чем так мягка и добросердечна немецкая система с её жестким разделением обучающихся и определением профессиональной траектории человека уже на ранних этапах (главная школа, реальная школа, гимназия, вот это все). Чем так нежна американская школа - "продвинутыми" классами или жесткой порой имущественной сегрегацией? Я не призываю в традиционном для наших лоялистов ключе извинять собственные пороки недостатками других, но, право слово, призывы разрушить школу до основания - это хуже, чем преступление, это ошибка.
Ошибка хотя бы по той причине, что ломать, как известно, - не строить, и первое у нас получается несравненно лучше последнего.