Русские ущелья, или Путешествие из Тбилиси в Москву
К путешествию на Кавказ русский человек готовится старательно. Внутри растет какая-то неясная тревога, из ветхих шкафов судорожно извлекается хоть-то что-то напоминающее пресловутые корочки, обзваниваются любые знакомые, педантично собирается дорожный рюкзак (непременно рюкзак, а не чемодан - не хватало еще образа челночника или командированного). Кавказ - это почти что Восток из "Белого солнца пустыни": дело тонкое.
С началом путешествия драма усугубляется: в голове медленно раскручиваются имперские мотивы, растет ожидание какого-то неясного и знакомого скорее по кинематографу колорита, а грезящиеся пейзажи превосходят любые фантазии. "Как говорил великий мудрый Абу Ахмат Ибн-Бей" (или другой великий мудрый, например, Сенека), errare humanum est - человеку свойственно ошибаться; иными ошибками мы подчас просто-таки руководствуемся.
Как и в любом путешествии, первое впечатление - самое тяжелое. На него давит груз двух роковых ошибок путешественника - ошибок, простительных фотокарточно отдыхающему туристу, но непростительных человеку, не забывшему дома голову.
Первый из этих казусов - бессознательная подмена реальности своими бытовыми, литературными или просто эмоциональными представлениями о ней: так Париж превращается в "город любви", Мюнхен обрастает пивными реками, а Иваново объявляется городом невест, которые, по всей видимости, на момент визита в этот славный город куда-то уезжают, спасаясь от ваших глаз, будто от дракона. Так Стамбул, третий по счету Рим, стал для Иосифа Бродского отражением Рима второго: отсюда и выросли образы наподобие "Бред и ужас Востока. Пыльная катастрофа Азии. Зелень только на знамени Пророка". Как писал Петр Вайль, "город расплачивается за Россию и Советский Союз, или, как всегда говорил Бродский, избегая обоих названий, - за отечество".
В случае с Тбилиси уподобиться Бродскому - грех; не потому что Бродский плох - просто величие, как мы знаем, не повод ломать стулья, а заодно и очернять города по воле собственного раздражения. Советскому человеку, пожалуй, есть что предъявить и Грузии, и Тбилиси, заодно разглядев извечную разницу между злачными местами и районами откровенно спальными - но помимо поговорки о бревне и соринке можно указать и на другое.
Тбилисские фуникулеры и соборы, подсветки и дворцы, старые кварталы и серные бани, неспешные трапезы, горные склоны и бурные реки, крепостные стены и брошенная против них современная архитектура - все это упрямо не хочет соединяться в цельный портрет окружающей действительности, постоянно примеряя на себя одежки немыслимой "страны фантазий". Замирая в кафе на присмиревшем переулке, ты подносишь к губам чай и наслаждаешься вечерней прохладой, а в голове проносятся образы, все более удаляющие тебя от повседневности: шашлык, Мтквари, ркацители, хинкали.
Еще тяжелее становится, когда в области совести ты чувствуешь заметный укол: если ты, имперский соколик, говоришь на родном русском, некогда полноправным lingua franca огромного до невозможности пространства, то твои собеседники из числа грузин, будто пересмешники, легко и непринужденно переходят с грузинского на английский, с английского на русский и снова на грузинский. Застольные речи неожиданно становятся космополитичными; мягкий затрапезный уют превращается в диалог культур.
Вторая ошибка путешественника - это собственно другое отношение к жизни: расходы кажутся меньше, впечатления (любые) ярче, а любой момент, даже самый рутинный, кажется бесподобным приключением - на каждом углу туриствующий человек торжествующе цокает языком и фотографирует какую-нибудь пошлость или новодел. На Кавказе грань между восторгом мнимым и восторгом искренним еще тоньше, чем в привычном к туристу мегаполисе: вот проходишь ты мимо церкви, а потом это оказывается Анчисхати, вот ты останавливаешься в придорожном кафе, а когда тебе приносят шашлык, из-за далекой дымки внезапно выплывает белоснежная шапка Казбека. При этом людей, задолго до Степанцминды затоваривающихся какой-нибудь чурчхелой, в разы больше, чем любующихся Казбеком с берега Терека - парадокс, необъяснимый даже для сладкоежек.
Беззастенчиво подменять впечатления от Грузии и Кавказа эклектичными представлениями о них - это грубый фокус сродни тому, что проделывают на Военно-Грузинской дороге: заказав шашлык, через 10 минут ты обреченно наблюдаешь в тарелке жаренную на сковородке свинину. Впечатления от дорожного путешествия, лишенные наблюдательности и острого глаза, основанные на туристическом гиде и рассказах знакомых деверя двоюродной тетки, очень похожи на такую свинину: правды в них нет, но аромат стоит на всю округу.
