Линдси Фей. "Злые боги Нью-Йорка" / The Gods of Gotham. #57
Офицеры американской армии во время Войны с Мексикой, 1847 год.
Художник Чарльз МакБэррон Мл.. Обратите внимание на функциональность униформы американского пехотного офицера. Особенно, на фасон брюк. Ясно, откуда взялись Levi's 501.
И пусть никто не забудет, что папизм нынче тот же, каким он был в Средние века.
Мир изменился, но папистское вероучение, чувства, жадность и амбиции остались прежними.
Американское общество протестантов в защиту гражданских и религиозных свобод от посягательств папизма, 1843 год
Через час молчания и, временами, озноба она заснула. Наконец согрелась, положив голову мне на плечо, а ноги в трех парах штанов - мне на колени. Очень, очень красивая. И ни потрескавшиеся губы, ни волдыри на руках не мешали ее красоте.
Когда я вернулся в кабинет, проверить, как преподобный, ни один из новых фактов не удивил меня.
Я никогда не говорил Мерси, как слабо я завязал узлы. Как старался, чтобы Томас Андерхилл мог легко освободиться.
В конце концов, я сделал это ради Мерси. А значит, не стоит упоминать об этом при ней. О том, что я предпочел чуточку быстрее послать преподобного в ад, если ад вообще существует, а не вынуждать Мерси навещать отца в Гробницах.
Томас Андерхилл повесился самым жестоким образом. Позвоночник сломан, лицо опухло и посинело, шея вытянулась по меньшей мере на дюйм, хоть я никогда и не изучал анатомию.
Люди, которые режут птенчиков из безумной ненависти и горьких воспоминаний, заслуживают худшего, чем собственная петля вокруг шеи. Их нужно отправлять в тюрьму. В компанию крыс, с которыми они очень любят сравнивать людей. Думаю, когда такой человек вдоволь пообщается с крысами, он вскоре перестанет ставить их в один ряд с ирландцами, черными, ворами и, возможно, даже шлюхами. И мне кажется, такой человек заслуживает каждую минуту общения с крысами. Но я не хочу этим заниматься.
Я хорошенько укутал Мерси, поскольку плита уже остывала, и оставил ее. Отнес тело преподобного в садовый сарайчик и положил там, вместе с лопатами и граблями. Я не хотел, чтобы Мерси нашла его, поэтому забрал ключи с собой.
Глубоко дыша, стараясь успокоиться, я посмотрел на мирные надгробия церковного кладбища. Все вокруг заливал янтарный свет. Солнце еще не село, но я ощущал его усилия.
Быстрый, почти осенний закат. Долгое августовское солнце приносило по большей части плохие вести, но это солнце было добрее. Я нуждался в его доброте. Я до смерти устал.
Заперев дверь сарая, я пошел искать, чье время смогу приобрести. Через сорок секунд я нашел девочку с небольшой заячьей губой, торговавшей горячей кукурузой. Я заплатил ей партийными деньгами и отправил за доктором Питером Палсгрейвом, которому Мерси явно доверяла, наказав привести его в дом Андерхиллов.
А потом отправился поговорить с самым хладнокровным убийцей, которого только мог себе представить. Преподобный, в конце концов, был безумен, а у моей новой дичи нет оправданий.
Шелковой Марш не было дома - тем хуже, и я отправился в театр в Ниблос Гарден, на углу Принс и Бродвея - заведение, для которого Хопстилл в основном и мастерил свои фейерверки, хотя сомневаюсь, что он видел хоть одно представление.
К тому времени, когда я туда добрался, воздух уже лишился своей желтизны. В небе, над пышной растительностью и не менее пышными толпами, заполонившими отделанный бронзой ресторан, расцвела чистая глубокая синева. Стряхивая с себя торговцев засахаренными яблоками и слишком уж выдающиеся ветви, я шел в театр. Этим вечером здесь должен был выступать певец, перерыв в бесконечной череде акробатов. Я сунул монетку мальчишке в бумажной шляпе, который продавал арахис, и спросил, где сегодня сидит Шелковая Марш. Он с готовностью ответил. Блеснув своей звездой в качестве билета, я поднялся по ступенькам.
Шелковая Марш сидела в богато украшенной ложе. И главное украшение - она сама, разумеется. Хрупкая, как тесаный камень, и примерно такая же ломкая, как алмаз. Спокойная, холодная, безупречно выглядит. И я мог рассчитывать только на одно, на единственное оружие, которым располагал: я видел ее насквозь.
- Джентльмены, - сказал я паре светских хлыщей, сидящих в ложе; тщательно смазанные усы, искусно пошитые рукава, симпатичные, как картинки, и такие же плоские. - Вам пора попрощаться.
- Мистер Уайлд, - сладко протянула Шелковая Марш, во взгляде полыхнуло раздражение, - вы, разумеется, можете присоединиться к нашей маленькой компании, но я совершенно не представляю, почему мои друзья должны уйти.
- Нет? А я могу представить целых две. Во первых, мне крайне необходимо допросить их в Гробницах по поводу нью йоркских публичных домов. Думаю, это займет несколько часов.
Разумеется, если они не исчезнут с такой скоростью, что я даже не успею заметить, были ли они здесь. А во вторых, они могу развлекаться в вашем заведении с детьми, но спорю, что даже если им по вкусу птенчики мэб, они не захотят поболтать о мертвых.
Через пять секунд от них осталось одно воспоминание. Я говорил дружелюбным, взвешенным тоном. Отлично подходящим к мрачному смыслу слов. Мне нужно было выбить ее из равновесия, разозлить и заставить совершить единственную ошибку.
Шелковая Марш даже не шевельнулась, когда я присел в одно из опустевших бархатных кресел. Даже не моргнула. Но не это нервировало меня. И не это кольнуло отвращением. Она даже не взглянула вслед своим спутникам. Как будто, скрывшись из вида, они вообще исчезли: маленькие и безжизненные, как шахматные фигурки. И такие же заменимые.
- Я уже поняла, мистер Уайлд, что вы грубиян, но сейчас, похоже, вы и вовсе забыли, как следует вести себя с людьми.
Она наклонился к ведерку со льдом, из которого торчала бутылка шампанского, и налила нам два бокала. На ней было красное атласное платье из муарового шелка, от чего ее глаза казались еще синее, а льняные волосы были убраны под черную бархатную ленту. Роскошно и со вкусом.
- Скажите, - произнесла она, откинувшись назад; свет искрился на ее бокале с шампанским, как на разбитых призмах, - вы пришли сообщить мне, что же случилось с бедняжкой Лиамом? Вы поймали злодея? Я была бы очень рада узнать, что вы не зря столь наглядно упомянули о мертвых птенчиках.
- Несомненно. Не хотите ли поведать мне, скольких птенчиков вы преднамеренно успокоили, прежде чем продать для аутопсии Питеру Палсгрейву?
У большинства людей потрясение похоже на страх. У Шелковой Марш оно напоминало наслаждение. Рот приоткрылся, голова откинулась назад, бледные ресницы вздрогнули.
Интересно, подумал я, уж не совершенствовалась ли она в этом. Такое искусство нелегко освоить.
- Это ложь, - выдохнула она.
- Нет, это вопрос. Я просто хочу знать, сколько их было. У меня нет ни клочка доказательств, так что все мои карты на столе. Я ничего не смогу доказать. Пустышка. Скажите мне.
«Скажи мне. Ты говорила, что росла птенчиком мэб, ты выдала это невольно, и после сожалела о своем признании. Так скажи мне. Я честен, ты несравненная лгунья, так давай разыграем свои сильные стороны, пока один не выиграет».
- Должно быть, вы хотите сказать, что обвиняете в этом доктора Палсгрейва, - сказала она, вновь испуганно вздрогнув и меняя тему. - Нет, я не поверю в такую гнусность. Он очень хороший человек, филантроп по натуре, человек, который не удовлетворится, пока не вернет свой долг человечеству.
- А еще он признался, что платил вам пятьдесят долларов за тело. Я могу закопать доктора, у меня достаточно доказательств, но я хочу знать, сколько проданных вами детей умерло естественной смертью. Вы усыпляли их, верно, чем то травили. Десятки ядов невозможно заметить, даже доктору Палсгрейву, и, в любом случае, тела давно разложились. Все доказательства сгнили. Так что ответ вам не повредит.
Выгнувшись вперед, будто приставляя нож к моему горлу, Шелковая Марш поднесла свой бокал к губам, коснулась им нижней губы, вкрадчиво и кокетливо.
- Если вы ничего не знаете, - сказала она, - не представляю, зачем мне вам рассказывать.
- Я знаю, насколько вы умны. Разве это вас не удовлетворит?
- Мистер Уайлд, но к чему мне хотеть убивать своих работников?
- Я не сказал, что вы хотели. Я только сказал, что вы сделали.
- Это так утомительно, - вздохнула она. - Даже если предположить, что я позволила хорошему доктору распорядиться телами умерших от болезней… а я этого не отрицаю, мистер Уайлд, он очень их хотел, - нежно добавила она, будто змеиный язык лизнул мою кожу. - Он хотел все тела, до которых мог дотянуться, и разве я в том положении, чтобы отказывать?
Я мадам в борделе, а он - известный доктор, к которому я обращаюсь за медицинской помощью. Он настаивал на моем сотрудничестве, и разве я могла отказать, когда он властен над моими домочадцами? Он едва ли не шантажировал меня.
Я критически посмотрел на нее. Это не оправдание.
Немного помолчав, Шелковая Марш заключила:
- Мне нравится, что вы ничего не знаете, мистер Уайлд. И пусть таким все и останется.
- Вы точно убили двоих. Значит, кое что я все же знаю.
Она мило улыбнулась.
- И кого же из своих любимых братиков и сестричек я убила, мистер Уайлд?
- Во первых, Лиама. У него была пневмония, но он уже выздоравливал. Не знаю, то ли вам срочно понадобились деньги, то ли это ваш обычный распорядок, но вы постарались, чтобы ему стало хуже.
Судя по виду Шелковой Марш, разговор ей наскучил. Она наблюдала за пузырьками в своем бокале. Неожиданно я понял, чем она так очаровала Вала. Вероятно, она оказалась единственным человеком, которого Вал не смог разгадать.
- Скоро начнется музыкальная программа. Доброй ночи, мистер Уайлд, хотя…
- Другой, которого вы убили, и жестоко, был известен под именем Джек Ловкач.
Ее глаза вспыхнули.
Мне этого было достаточно. Такой взгляд ничуть не хуже исповеди.
Откуда ей знать имя, если она не избавилась от Джека в ту же ночь, когда они встретились, когда Джек засунул голову в экипаж доктора, а потом вошел в дом за тарелкой куриного рагу? Можно только догадываться, пыталась ли она сначала нанять его. Но он мертв, и от ее руки. Она не могла отпустить его живым, когда поняла, что он может связать ее с экипажем доктора Палсгрейва и темным немым свертком на его полу.
И потому я перестал играть по своим правилам.
- Вам пришлось похоронить его без Палсгрейва, - размышлял я. - Он бы определенно заподозрил неладное, когда такой здоровый мальчишка газетчик вдруг заболевает в вашем заведении. Уверен, вы успокаивали только хронически больных, чтобы доктор ничего не заподозрил, и уверен, вы были невероятно осторожны. А вот с Джеком пришлось решать быстро, раз уж он заглянул в экипаж Палсгрейва и видел человека в черном капюшоне у ваших дверей. Где вы его зарыли? Неудивительно, что вы смогли спрятать тело - вы достаточно хитры, а «медных звезд» тогда еще не было.
- У вас нет доказательств, - прошептала она. - И я ничего не сказала.
- Я уже говорил вам, мадам Марш, что мое милосердие исчерпано. Это означает, что мне не требуется ни кусочка того, что вы зовете доказательствами. Я могу завтра же запереть вас с любым обвинением. Потому что вы - шлюха, а я - «медная звезда».
- И эти слова должны убедить меня, что лучшая политика - признание? - воскликнула она. - Тот факт, что вы готовы заживо похоронить меня в подземелье, которое зовете Гробницами?
- Я бы не желал лучшего. Но если вы скажете мне, сколько, - ответил я, наклоняясь к ней, - я не стану.
Взятки как таковые вызывали у меня отвращение. Но я безумно хотел понять. Так, как никогда ничего не хотел. Я хотел Мерси, но это вырезано на моих костях. Каждый хочет денег и удобств, но это слишком расплывчатые понятия для сравнения. Я хотел, чтобы Валентайн жил лучшей жизнью, чем сейчас, и это желание было той частью меня, которую нельзя трогать. Но сейчас… я жаждал фактов, будто они - чистая вода. Прозрачных, холодных, лишенных истории фактов.
.........................................
Купить машинку на радиоуправлении в любом городе России с доставкой из Москвы и Санкт-Петербурга каждый сможет в онлайн-магазине высокотехнологичных игрушек и моделей "Где Бирка". По моему, высококачественная и мало отличимая от оригинала радиоуправляемая модель сделает счастливым любого мальчишку. Даже того, кого с раннего детства заставляют учиться играть на скрипке.