ГУЛ №2: Вера Киселёва
Презентация проекта "ГУЛ" в Екатеринбурге пройдёт 20 апреля (воскресенье) в 15:00 в Белинке. Вход свободный. Ближе к делу буду делать рассылку. Пока же представлю следующего автора Уральского поэтического кластера.
У Виталия Олеговича Кальпиди в книге "Контфакт" есть текст, по которому я о её существовании и узнал. Иногда знание какого-либо поэта приходит через эпиграф или посвящение в стихах его друзей.
ПАМЯТИ ЧЕЛЯБИНСКОЙ ПОЭТЕССЫ ВЕРЫ КИСЕЛЁВОЙ
Боюсь! Боюсь! Касайся никогда
моей руки и острой мочки уха
в Караганде, где пьян Караганда,
зато всегда трезва его старуха.
Так жизнь тебя изобрела, что я
смотрю на безобразие творенья
в Караганде, на кромке бытия,
в начале твоего исчезновенья.
Надев свое последнее лицо,
скорей всего, из вежливости жуткой,
ты больше не обласкана Отцом
солёного земного промежутка.
Истерзанная ангелами, ты,
молитву щебеча непроизвольно,
по лестнице своей Караганды
так катишься, что и ступеням больно.
(с) Виталий Кальпиди
Вывешиваю задевшие меня пять текстов из книги
* * *
Снова осень и дождь вперемежку со снегом.
И ворона тоскует над чёрной дорогой.
Мокрый ветер пропах одиноким ночлегом
И бездонным пространством,
и смутной тревогой.
Снова рано темнеет, и мгла переулков
Неосознанно жмётся к фонарному свету,
И шаги запоздавших таинственно гулки
И напрасны, как будто вопрос без ответа.
И такая тоска - продувная, сквозная
В опустевших полях и сырых перелесках!
И холодные воды в озёрах, я знаю,
Отливают металлом, но тусклым -
без блеска.
И зажжённые окна желты и печальны.
Вот в такие унылые дни непогоды
Ощущается явно одна изначальность
Нашей бедной души и бессмертной природы.
И они, точно сёстры, напротив друг друга
Постояли недолго и двинулись мимо
Накануне любви, накануне испуга,
Что любовь не желанна, а непоправима.
* * *
И душу, и зренье промыла гроза.
В цветке на газоне свернулась слеза.
Серьёзный ребёнок по луже идёт.
Огромный над ним и под ним небосвод.
Торчат через мятую майку лопатки,
Но это не будущих крыльев зачатки,
А место, где эти кривые крыла
Могли появиться, да жизнь не дала…
Глядят удивлённо деревья и зданья,
Как маленький мальчик внутри мирозданья
Нелепое, в общем-то, сделал движенье,
На грудь наступив своему отраженью…
* * *
Рустаму Валееву
Ночь. Вглядываюсь пристально в себя,
Чтоб образ свой нарисовать яснее
В неотвлекающей кромешной тьме.
Себя руками крепко обнимаю,
Осознавая беззащитность плоти.
И вслушиваюсь молча в тишину,
Дверь приоткрыв заброшенного дома,
И крик парализующего страха
Смиряя. плотно сжатыми губами -
Пока на слух не отзовётся голос.
Я слово «смерть» произнесу с улыбкой,
С порога отблеск погасив ладонью,
Спрошу «Кто здесь?» -
и вдруг в ответ услышу
С улыбкой той же отзвук: «Ты с тобою…»
А утром растворились сны и страхи.
Я шла по улице и без стесненья,
Как в зеркало, глядело в лица встречных
И улыбалась и тихонько пела.
* * *
Пока я спрятавшись за маму,
Произрастала как могла,
Она домыла в доме раму
И тихо-тихо умерла.
* * *
Нас уже на свете нет,
Но остался привкус вишни.
Это он теперь - всевышний
Тёмно-красный сладкий свет.
(с) Вера Киселёва
У Виталия Олеговича Кальпиди в книге "Контфакт" есть текст, по которому я о её существовании и узнал. Иногда знание какого-либо поэта приходит через эпиграф или посвящение в стихах его друзей.
ПАМЯТИ ЧЕЛЯБИНСКОЙ ПОЭТЕССЫ ВЕРЫ КИСЕЛЁВОЙ
Боюсь! Боюсь! Касайся никогда
моей руки и острой мочки уха
в Караганде, где пьян Караганда,
зато всегда трезва его старуха.
Так жизнь тебя изобрела, что я
смотрю на безобразие творенья
в Караганде, на кромке бытия,
в начале твоего исчезновенья.
Надев свое последнее лицо,
скорей всего, из вежливости жуткой,
ты больше не обласкана Отцом
солёного земного промежутка.
Истерзанная ангелами, ты,
молитву щебеча непроизвольно,
по лестнице своей Караганды
так катишься, что и ступеням больно.
(с) Виталий Кальпиди
Вывешиваю задевшие меня пять текстов из книги
* * *
Снова осень и дождь вперемежку со снегом.
И ворона тоскует над чёрной дорогой.
Мокрый ветер пропах одиноким ночлегом
И бездонным пространством,
и смутной тревогой.
Снова рано темнеет, и мгла переулков
Неосознанно жмётся к фонарному свету,
И шаги запоздавших таинственно гулки
И напрасны, как будто вопрос без ответа.
И такая тоска - продувная, сквозная
В опустевших полях и сырых перелесках!
И холодные воды в озёрах, я знаю,
Отливают металлом, но тусклым -
без блеска.
И зажжённые окна желты и печальны.
Вот в такие унылые дни непогоды
Ощущается явно одна изначальность
Нашей бедной души и бессмертной природы.
И они, точно сёстры, напротив друг друга
Постояли недолго и двинулись мимо
Накануне любви, накануне испуга,
Что любовь не желанна, а непоправима.
* * *
И душу, и зренье промыла гроза.
В цветке на газоне свернулась слеза.
Серьёзный ребёнок по луже идёт.
Огромный над ним и под ним небосвод.
Торчат через мятую майку лопатки,
Но это не будущих крыльев зачатки,
А место, где эти кривые крыла
Могли появиться, да жизнь не дала…
Глядят удивлённо деревья и зданья,
Как маленький мальчик внутри мирозданья
Нелепое, в общем-то, сделал движенье,
На грудь наступив своему отраженью…
* * *
Рустаму Валееву
Ночь. Вглядываюсь пристально в себя,
Чтоб образ свой нарисовать яснее
В неотвлекающей кромешной тьме.
Себя руками крепко обнимаю,
Осознавая беззащитность плоти.
И вслушиваюсь молча в тишину,
Дверь приоткрыв заброшенного дома,
И крик парализующего страха
Смиряя. плотно сжатыми губами -
Пока на слух не отзовётся голос.
Я слово «смерть» произнесу с улыбкой,
С порога отблеск погасив ладонью,
Спрошу «Кто здесь?» -
и вдруг в ответ услышу
С улыбкой той же отзвук: «Ты с тобою…»
А утром растворились сны и страхи.
Я шла по улице и без стесненья,
Как в зеркало, глядело в лица встречных
И улыбалась и тихонько пела.
* * *
Пока я спрятавшись за маму,
Произрастала как могла,
Она домыла в доме раму
И тихо-тихо умерла.
* * *
Нас уже на свете нет,
Но остался привкус вишни.
Это он теперь - всевышний
Тёмно-красный сладкий свет.
(с) Вера Киселёва