Джермейн Джексон: Майкл, ты не одинок (71)
Глава 21. Вернувшийся Король
Продолжение
В то лето Майкл получил пакет документов, который, по его словам, все объяснял. Я сам никогда не видел этих документов, поэтому не знаю, что в них было, но Майкл поделился своим открытием с Рэнди, и тот привел с собой группу советчиков, чтобы во всем разобраться. Эти документы убедили Майкла в том, что определенные лица замышляли против него план: они хотели заставить адвокатов, поставщиков и кредиторов подать иски, которые подтолкнули бы моего брата к вынужденному банкротству. Майкл немедленно велел своей новой команде юристов изучить ситуацию и выяснить, что можно предпринять. Также он хотел направить эти документы генеральному прокурору США. Его команда подготовила заявление: «На основании череды событий, отразившихся на личной и профессиональной жизни Майкла в последние годы, он давно начал подозревать некоторых людей, которым доверял действовать от своего имени». Я не знаю, что стало с теми документами потом - после смерти Майкла многие вещи просто исчезли.
Майкл доверял все меньшему числу людей, но был один человек, которому он верил как другу - этот человек потихоньку неофициально советовал ему с самого 2000-2001 года. Однако со временем в результате двух инцидентов Майкл начал сомневаться в преданности этого человека. Первый инцидент случился на частном мероприятии, когда этот человек вдруг попросил Майкла станцевать. Майкл усмехнулся, подумав, что это шутка. «Нет, Майкл, я хочу, чтобы ты станцевал для моих друзей», - настаивал этот человек. Майкл не забыл совет, который дал ему однажды Фред Астер: «Помни, что ты не дрессированная обезьяна. Ты - артист. Ты танцуешь только для себя, и ни для кого больше». «Я не в настроении танцевать, - сказал Майкл. - Но спасибо, что попросил». Выразил свою позицию. Взял изъян на заметку.
Неизменно доверчивый, мой брат продолжил общаться с этим другом, и даже часто гостил у того дома. Но Майкл никогда не спал крепко по ночам… и по-прежнему любил шпионить. И вот однажды ночью, будучи не в силах заснуть, он пошел прогуляться и подслушал, как хозяин дома говорит о нем с кем-то по телефону. По мере развития разговора стало понятно, что человек на другом конце провода был влиятельным начальником в Sony. Это было году в 2002-2003 - как раз во время войны, объявленной Майклом против таких людей, как Томми Моттола. Майкл делился с хозяином дома всеми опасениями по поводу своего окружения, всеми своими мыслями и планами. Ему казалось, что этот человек заслуживал доверия. Но услышав этот тайный ночной разговор, он вдруг понял, что его «союзник» поддерживал дружбу с высшими эшелонами в Sony. Майкл встревожился, услышав неблагоприятные для себя вещи, но ничего не сказал. На следующий день он собрал вещи и уехал, оставив хозяина в недоумении по поводу своего столь скорого отбытия.
И снова братья почувствовали необходимость защитить Майкла. Он уже с трудом доверял собственной тени, но все, что мы могли сделать, - это привести новых людей, которые предлагали ему другую стратегию для приведения его жизни в порядок. К 2007 году он находился на краю в финансовой черной дыры, которая могла стоить ему всего состояния. Часы над его имуществом громко тикали.
Но сам Майкл, вероятно, их не слышал, потому что его голова была занята шумом, касавшимся личной безопасности. В этот период во время каждого визита в Нью-Йорк, а иногда и в другие города, он незаметно носил под одеждой бронежилет. Он не афишировал этого и, наверное, просто чувствовал себя в нем спокойнее. Вот настолько он был встревожен.
«Волшебник страны Оз» и «Вилли Вонка и шоколадная фабрика» были двумя самыми любимыми фильмами Майкла. Через сеть своих друзей-продюсеров он прослышал, что Warner Bros. собирается адаптировать книгу Роальда Даля, и отчаянно захотел сыграть Вилли Вонку в новой экранизации - которая потом вышла под названием «Чарли и шоколадная фабрика». Однако события 2003 года поставили крест на всех его планах, и роль, которую он называл «ролью своей мечты», досталась Джонни Деппу.
Теперь, в 2007 году, Майкл ухватился за возможность воссоздать Изумрудный город из «Волшебника страны Оз» в виде комплекса развлечений и отдыха.
Хрустальный город был задуман как наше с Майклом собственное королевство отдыха, на бумаге включавшее тематический парк Неверленд и академию сценического мастерства имени Джексонов. У нас состоялось четыре совещания, на которых мы дали волю воображению. План заключался в том, чтобы построить город на Ближнем Востоке, на возделанном участке земли посреди океана. Там была бы копия улицы Родео Драйв, расположенная на берегу канала с гондолами в венецианском стиле, были бы поместья и кварталы в стиле Бель-Эйр, торговый центр в форме осьминога, технологический пассаж, гольф-корт на 18 лунок, амфитеатр для концертов, пристань для яхт и монорельсовая дорога, соединяющая все объекты. «И мы можем устраивать парад Хрустального Города, как в Диснее! - мечтал Майкл. - И потрясающее световое шоу по ночам - каждую ночь!» Он хотел разместить на крыше каждого из четырнадцати отелей по гигантскому кристаллу, чтобы во время светового шоу каждый из кристаллов отражал луч света в следующий, соединяя таким образом все отели в световую паутину, сияющую над городом. Но на то, чтобы осуществить эту мечту, у нас не было денег.
Поэтому когда в декабре 2007 года я оказался в Габоне, в Африке, в составе делегации бизнесменов, я выпустил усики и нащупал нужный контакт: мой друг-архитектор упомянул «доктора», который «знал многих людей» и жил в районе Брентвуд в Лос-Анджелесе. Надо было приехать в Габон, чтобы там мне порекомендовали человека, жившего в моем старом районе! Но так уж бывает в жизни. «Его зовут доктор Томе-Томе, - сказал архитектор. - Я вас познакомлю».
Прямолинейный, бескомпромиссный, бесцеремонный ливанец, доктор Томе-Томе был далек от обходительного бизнесмена и свою докторскую степень получил определенно не в академии изящных искусств. Но когда мы с женой Халимой посетили его дом в марте 2008 года, он был учтив и всем своим видом подтверждал восторженные рекомендации, которые мне о нем дали. Сначала, казалось, он стремился нас впечатлить: показывал нам старые военные фотографии и альбомы, на которых пел во времена молодости. Но вскоре мы уже перешли к разговору о делах и Хрустальном городе. Я намеренно не упоминал имени Майкла, так как сначала хотел посмотреть, увидит ли он ценность в самом проекте.
За следующие две недели между нами состоялись четыре встречи, и Томе-Томе, казалось, был искренне заинтересован в том, чтобы воплотить проект в жизнь. Он обратился к своим знакомым на Ближнем Востоке в поисках консорциума богатых нефтяников-инвесторов, готовых вложить в дело 6 миллиардов долларов, и обещал докладывать мне, как идут дела.
Ни с того ни с сего пришла новость, что кредитор собирается лишить Майкла права выкупа закладной за Неверленд на сумму 23 миллиона, поскольку брат задолжал по платежам. От мысли о том, что ранчо находится под угрозой, мне стало плохо. Я смотрел репортажи об этом по телевизору, читал статьи об этом в газетах и наконец сказал своей жене Халиме: «Только через мой труп эти банкиры продадут Неверленд!»
Казалось, что единственным способом спасти ранчо для Майкла было продать его 500-миллионную долю в музыкальном каталоге. Мой разум работал лихорадочно, переживая за вопросы, которые я не в состоянии был контролировать. И вдруг в моей голове возникла спасительная мысль: доктор Томе-Томе! Халима выразила неуверенность: «Но ты же едва знаешь его…» - «А какие еще варианты у нас сейчас есть?» - спросил я. Если Томе-Томе мог вывести меня на людей большого богатства для создания такого масштабного проекта, как Хрустальный город, то уж спасение Неверленда наверняка обойдется ему в сущие копейки. Я позвонил нашему новому другу, и 13 апреля 2008 года мы встретились у него дома. Я пока не сказал Майклу о том, что происходило, потому что сначала хотел провести переговоры сам.
Приехав к Томе-Томе, я обрисовал ему сложность ситуации моего брата и рассказал о его подозрениях относительно долга. «Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы помочь?» - спросил я. Томе-Томе взял в руки деловой журнал. На обложке был изображен почтенный лысый джентльмен лет шестидесяти с густыми бровями. «Вот этот человек».
«А он согласится?» - засомневался я. «Я за этим прослежу», - ответил Томе-Томе с уверенностью, истоки которой мне не нужно было понимать. Все, что мне нужно было знать, это что Том Баррак, ливанец, председатель инвестиционной фирмы Colony Capital, контролировавшей активы на сумму приблизительно в 40 миллионов, был у него в записной книжке (рядом с директорами Miramax и сетей отелей Hilton, Fairmont и Raffles). Как серьезный игрок на рынке, Баррак казался идеальным кандидатом для спасения ситуации.
Когда несколько дней спустя пришел ответ, что Баррак заинтересован во встрече, я запрыгнул в машину и направился прямиком в Вегас, где Майкл теперь снимал временный дом. К сожалению, как было заведено в окружении моего брата, его охранники из Нации Ислама не впустили меня, когда я приехал. «Погодите-ка, - возмутился я в домофон на воротах. - Благодаря мне вы получили эту работу, а теперь будете указывать мне, когда я могу, а когда не могу его видеть?!» - «Его здесь нет, Джермейн», - ответил голос. Щелк.
Решив не отступать, я заселился в отель MGM и в тот день еще три раза ходил к дому Майкла. Все три раза меня заворачивали назад. Я чувствовал себя, будто навязчивый поклонник. В конце концов я потерял терпение и позвонил маме, которая позвонила няне Грейс… и после этого электрические ворота открылись. Какой-то охранник в костюме и с рацией сказал мне, что у меня «двадцать минут и ни минутой больше», потому что Майкл собирается ехать в магазин. Пока я ждал внизу в прихожей, я заглянул в гостиную. Она была полна складских ящиков и коробок. Все в этом новом месте казалось необжитым.
Майкл, улыбаясь, спустился по лестнице, и мы обнялись. Как обычно, когда я - или кто-либо из членов семьи - пробивал искусственную броню, выстроенную его командой, общение между нами протекало легко, как в старые добрые времена. Я рассказал брату о том, как его люди со мной разговаривали. Он в ответ наклонился ко мне и прошептал: «Тут каждый считает, что управляет ситуацией, - но скоро все изменится». Я не поверил ему - он твердил о том, что сменит персонал, еще со времен лондонской церемонии World Music Awards 2007 года. Я перешел прямо к причине своего визита - и вот тогда 20-минутный интервал, выделенный мне охраной, растянулся на часы. Когда я описал финансовые перспективы, открывавшиеся с приходом Тома Баррака, Майкл обалдел. Моя сестра Ла Тойя с тех пор сетовала, что не смогла «защитить» Майкла от таких людей как Томе-Томе, но знай она всю предысторию и весь ужас той ситуации, сомневаюсь, что она осталась бы при своем мнении. Намерения тогда у всех были исключительно благими. И важно было то, что это понял Майкл, потому что может быть - может быть, эти два бизнесмена могли подобрать ключ и освободить моего брата из цепи, тянувшей его на дно.
23 апреля 2008 года я ехал через пустыню Невады вместе с доктором Томе-Томе на его первую встречу с Майклом. Томе-Томе, очевидно, считал, что обладает отличным голосом, потому что уверенно распевал «Lonely Teardrops» Джеки Уилсона всю дорогу по Калифорнии и после пересечения границы штата. Нелегко сказать человеку, который собирается бросить твоему брату финансовый спасательный трос, что поет он отвратительно. Я дипломатично вставил в магнитолу компакт-диск, и заиграла «Earth Song». Как раз вовремя, Майкл. Весь остаток путешествия я думал только о том, что мне предстоит познакомить двух людей, которые являются полярными противоположностями. Томе-Томе был резким, упрямым человеком со взрывным темпераментом. Но я знал, что он не станет втирать очки моему брату: он был не из породы подхалимов и не терпел ерунды. Как раз тот, кто нужен был Майклу в данный момент. И в конце концов, этот «посредник» был привлечен только для того, чтобы содействовать спасению Неверленда - в этом я видел его единственную задачу.
Получилось так, что первая встреча между Майклом и Томе-Томе прошла хорошо, и после Майкл поговорил по телефону с Томом Барраком. Это придало ему уверенности в том, что за разговорами последует дело. Томе-Томе был человеком решительным. Он взял ситуацию под уздцы и дал понять, что пора навести порядок в этом доме Джексона. «На следующей неделе мы прилетим сюда вместе с Томом и начнем работать над тем, чтобы вы вернули себе контроль над своей жизнью», - сказал он.
События развивались с головокружительной быстротой, и за то, что произошло дальше, я могу благодарить только нашу с Майклом духовную связь. Мне в руки попало электронное письмо, в котором говорилось, что если мы хотим спасти Неверленд, нужно действовать немедленно. Из соображений конфиденциальности я не буду разглашать авторство этого письма, но оно было послано на адрес моих управляющих из кредитного офиса, который пытался связаться с Майклом по поводу грозящей ему потери права выкупа закладной. Кредиторы выражали готовность сотрудничать с Майклом в поиске решения. Банку оказалось не все равно. Вот поди ж ты, и так бывает. Если бы только в мире Майкла все было так просто...
Это присланное мне письмо было последней отчаянной попыткой помочь. Датированное 29-м апреля 2008 года, оно гласило: «Уважаемый Джермейн, наша команда работает над этим файлом уже два месяца, но наталкивается на многочисленные препятствия в лице… юристов. Нам очень досадно видеть, как столь выгодное для Майкла предложение отклоняется снова и снова. Это вынудило меня вступить в прямой контакт… с вами и Майклом».
Я немедленно сообщил об этом письме Томе-Томе. Он от лица Майкла, не уведомляя об этом никого больше, несколько дней спустя встретился с кредиторами в их зале заседаний. Именно там стала, наконец, понятна вся срочность ситуации: у Майкла было время до десяти утра следующего дня, чтобы выплатить 23 миллиона задолженности, иначе он лишался права выкупа закладной. Сам он при этом полагал, что у него было время до трех часов дня. Если бы я не получил этого письма, он ждал бы до трех часов - и потерял ранчо с рыночной стоимостью в 66,8 миллионов. И тогда все остальные костяшки домино начали бы падать одна за другой. На том совещании Томе-Томе позвонил Тому Барраку по спикерфону и в присутствии кредиторов «заставил» его перевести 23 миллиона, сказав: «Ты должен это сделать. Я прошу тебя об этом». Следующим утром в 9:54, за шесть минут до истечения отведенного нам срока, Том Баррак перевел 23 миллиона долларов, получив взамен в собственность 50% Неверленда. Ранчо было спасено, и я был вне себя от радости. Могу только представить, что чувствовал Майкл.
Люди часто спрашивают, почему в июне 2008 года Томе-Томе был назначен менеджером Майкла. Вот в этом и была основная причина: что бы ни происходило после, тогда он и Том Баррак были героями. Не только в моих глазах, но и в глазах Майкла тоже.
Картина, развернувшаяся в последующие несколько недель, когда Томе-Томе принялся за дела моего брата, стала настоящим откровением. Тогда я понял, как близок на самом деле Майкл был к финансовому Армагеддону. «Джермейн, траты просто вопиющие, - отрапортовал мне Томе-Томе, внимательно изучив все детали. - Мы еще не выиграли войну». Именно тогда он рассказал мне, что Sony вычитает с Майкла непомерные суммы за какие-то канцелярские принадлежности, что 150 000$ в месяц тратится на охрану и еще столько же - на цветы, и что на счету в банке у Майкла всего 600 000$. Майкл был ярким примером того, как можно оказаться бедным в части наличности, обладая при этом имущественным богатством. Его доля в каталоге Sony-ATV оценивалась в 500 миллионов долларов, каталог его собственной музыки MIJAC - в 85 миллионов, спасенное теперь ранчо - в 66,8 миллионов, а личные вещи, произведения искусства и антиквариат - еще примерно в 20 миллионов.
К счастью, финансовая помощь все изменила. Том Баррак не просто спас ранчо, он буквально спас моего брата, потому что взял на себя эксплуатационные расходы. Это дало Майклу передышку, в которой он отчаянно нуждался.
Майкл вышел из этой передряги, не потеряв своих основных активов. Может быть, он получил несколько царапин, синяков и шрамов от всех этих долгов и судебных исков, но тем не менее он пережил все, что уготовила ему судьба. У него все еще оставались огромные долги - займы, которые он брал под два своих музыкальных каталога, - но при тщательном планировании и сокращении расходов он мог сосредоточиться на построении нового будущего. Майкл вышел из кризиса. Теперь все должно было наладиться - особенно с учетом сделки, которая ждала его впереди. Это был май 2008 года.
Продолжение
В то лето Майкл получил пакет документов, который, по его словам, все объяснял. Я сам никогда не видел этих документов, поэтому не знаю, что в них было, но Майкл поделился своим открытием с Рэнди, и тот привел с собой группу советчиков, чтобы во всем разобраться. Эти документы убедили Майкла в том, что определенные лица замышляли против него план: они хотели заставить адвокатов, поставщиков и кредиторов подать иски, которые подтолкнули бы моего брата к вынужденному банкротству. Майкл немедленно велел своей новой команде юристов изучить ситуацию и выяснить, что можно предпринять. Также он хотел направить эти документы генеральному прокурору США. Его команда подготовила заявление: «На основании череды событий, отразившихся на личной и профессиональной жизни Майкла в последние годы, он давно начал подозревать некоторых людей, которым доверял действовать от своего имени». Я не знаю, что стало с теми документами потом - после смерти Майкла многие вещи просто исчезли.
Майкл доверял все меньшему числу людей, но был один человек, которому он верил как другу - этот человек потихоньку неофициально советовал ему с самого 2000-2001 года. Однако со временем в результате двух инцидентов Майкл начал сомневаться в преданности этого человека. Первый инцидент случился на частном мероприятии, когда этот человек вдруг попросил Майкла станцевать. Майкл усмехнулся, подумав, что это шутка. «Нет, Майкл, я хочу, чтобы ты станцевал для моих друзей», - настаивал этот человек. Майкл не забыл совет, который дал ему однажды Фред Астер: «Помни, что ты не дрессированная обезьяна. Ты - артист. Ты танцуешь только для себя, и ни для кого больше». «Я не в настроении танцевать, - сказал Майкл. - Но спасибо, что попросил». Выразил свою позицию. Взял изъян на заметку.
Неизменно доверчивый, мой брат продолжил общаться с этим другом, и даже часто гостил у того дома. Но Майкл никогда не спал крепко по ночам… и по-прежнему любил шпионить. И вот однажды ночью, будучи не в силах заснуть, он пошел прогуляться и подслушал, как хозяин дома говорит о нем с кем-то по телефону. По мере развития разговора стало понятно, что человек на другом конце провода был влиятельным начальником в Sony. Это было году в 2002-2003 - как раз во время войны, объявленной Майклом против таких людей, как Томми Моттола. Майкл делился с хозяином дома всеми опасениями по поводу своего окружения, всеми своими мыслями и планами. Ему казалось, что этот человек заслуживал доверия. Но услышав этот тайный ночной разговор, он вдруг понял, что его «союзник» поддерживал дружбу с высшими эшелонами в Sony. Майкл встревожился, услышав неблагоприятные для себя вещи, но ничего не сказал. На следующий день он собрал вещи и уехал, оставив хозяина в недоумении по поводу своего столь скорого отбытия.
И снова братья почувствовали необходимость защитить Майкла. Он уже с трудом доверял собственной тени, но все, что мы могли сделать, - это привести новых людей, которые предлагали ему другую стратегию для приведения его жизни в порядок. К 2007 году он находился на краю в финансовой черной дыры, которая могла стоить ему всего состояния. Часы над его имуществом громко тикали.
Но сам Майкл, вероятно, их не слышал, потому что его голова была занята шумом, касавшимся личной безопасности. В этот период во время каждого визита в Нью-Йорк, а иногда и в другие города, он незаметно носил под одеждой бронежилет. Он не афишировал этого и, наверное, просто чувствовал себя в нем спокойнее. Вот настолько он был встревожен.
«Волшебник страны Оз» и «Вилли Вонка и шоколадная фабрика» были двумя самыми любимыми фильмами Майкла. Через сеть своих друзей-продюсеров он прослышал, что Warner Bros. собирается адаптировать книгу Роальда Даля, и отчаянно захотел сыграть Вилли Вонку в новой экранизации - которая потом вышла под названием «Чарли и шоколадная фабрика». Однако события 2003 года поставили крест на всех его планах, и роль, которую он называл «ролью своей мечты», досталась Джонни Деппу.
Теперь, в 2007 году, Майкл ухватился за возможность воссоздать Изумрудный город из «Волшебника страны Оз» в виде комплекса развлечений и отдыха.
Хрустальный город был задуман как наше с Майклом собственное королевство отдыха, на бумаге включавшее тематический парк Неверленд и академию сценического мастерства имени Джексонов. У нас состоялось четыре совещания, на которых мы дали волю воображению. План заключался в том, чтобы построить город на Ближнем Востоке, на возделанном участке земли посреди океана. Там была бы копия улицы Родео Драйв, расположенная на берегу канала с гондолами в венецианском стиле, были бы поместья и кварталы в стиле Бель-Эйр, торговый центр в форме осьминога, технологический пассаж, гольф-корт на 18 лунок, амфитеатр для концертов, пристань для яхт и монорельсовая дорога, соединяющая все объекты. «И мы можем устраивать парад Хрустального Города, как в Диснее! - мечтал Майкл. - И потрясающее световое шоу по ночам - каждую ночь!» Он хотел разместить на крыше каждого из четырнадцати отелей по гигантскому кристаллу, чтобы во время светового шоу каждый из кристаллов отражал луч света в следующий, соединяя таким образом все отели в световую паутину, сияющую над городом. Но на то, чтобы осуществить эту мечту, у нас не было денег.
Поэтому когда в декабре 2007 года я оказался в Габоне, в Африке, в составе делегации бизнесменов, я выпустил усики и нащупал нужный контакт: мой друг-архитектор упомянул «доктора», который «знал многих людей» и жил в районе Брентвуд в Лос-Анджелесе. Надо было приехать в Габон, чтобы там мне порекомендовали человека, жившего в моем старом районе! Но так уж бывает в жизни. «Его зовут доктор Томе-Томе, - сказал архитектор. - Я вас познакомлю».
Прямолинейный, бескомпромиссный, бесцеремонный ливанец, доктор Томе-Томе был далек от обходительного бизнесмена и свою докторскую степень получил определенно не в академии изящных искусств. Но когда мы с женой Халимой посетили его дом в марте 2008 года, он был учтив и всем своим видом подтверждал восторженные рекомендации, которые мне о нем дали. Сначала, казалось, он стремился нас впечатлить: показывал нам старые военные фотографии и альбомы, на которых пел во времена молодости. Но вскоре мы уже перешли к разговору о делах и Хрустальном городе. Я намеренно не упоминал имени Майкла, так как сначала хотел посмотреть, увидит ли он ценность в самом проекте.
За следующие две недели между нами состоялись четыре встречи, и Томе-Томе, казалось, был искренне заинтересован в том, чтобы воплотить проект в жизнь. Он обратился к своим знакомым на Ближнем Востоке в поисках консорциума богатых нефтяников-инвесторов, готовых вложить в дело 6 миллиардов долларов, и обещал докладывать мне, как идут дела.
Ни с того ни с сего пришла новость, что кредитор собирается лишить Майкла права выкупа закладной за Неверленд на сумму 23 миллиона, поскольку брат задолжал по платежам. От мысли о том, что ранчо находится под угрозой, мне стало плохо. Я смотрел репортажи об этом по телевизору, читал статьи об этом в газетах и наконец сказал своей жене Халиме: «Только через мой труп эти банкиры продадут Неверленд!»
Казалось, что единственным способом спасти ранчо для Майкла было продать его 500-миллионную долю в музыкальном каталоге. Мой разум работал лихорадочно, переживая за вопросы, которые я не в состоянии был контролировать. И вдруг в моей голове возникла спасительная мысль: доктор Томе-Томе! Халима выразила неуверенность: «Но ты же едва знаешь его…» - «А какие еще варианты у нас сейчас есть?» - спросил я. Если Томе-Томе мог вывести меня на людей большого богатства для создания такого масштабного проекта, как Хрустальный город, то уж спасение Неверленда наверняка обойдется ему в сущие копейки. Я позвонил нашему новому другу, и 13 апреля 2008 года мы встретились у него дома. Я пока не сказал Майклу о том, что происходило, потому что сначала хотел провести переговоры сам.
Приехав к Томе-Томе, я обрисовал ему сложность ситуации моего брата и рассказал о его подозрениях относительно долга. «Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы помочь?» - спросил я. Томе-Томе взял в руки деловой журнал. На обложке был изображен почтенный лысый джентльмен лет шестидесяти с густыми бровями. «Вот этот человек».
«А он согласится?» - засомневался я. «Я за этим прослежу», - ответил Томе-Томе с уверенностью, истоки которой мне не нужно было понимать. Все, что мне нужно было знать, это что Том Баррак, ливанец, председатель инвестиционной фирмы Colony Capital, контролировавшей активы на сумму приблизительно в 40 миллионов, был у него в записной книжке (рядом с директорами Miramax и сетей отелей Hilton, Fairmont и Raffles). Как серьезный игрок на рынке, Баррак казался идеальным кандидатом для спасения ситуации.
Когда несколько дней спустя пришел ответ, что Баррак заинтересован во встрече, я запрыгнул в машину и направился прямиком в Вегас, где Майкл теперь снимал временный дом. К сожалению, как было заведено в окружении моего брата, его охранники из Нации Ислама не впустили меня, когда я приехал. «Погодите-ка, - возмутился я в домофон на воротах. - Благодаря мне вы получили эту работу, а теперь будете указывать мне, когда я могу, а когда не могу его видеть?!» - «Его здесь нет, Джермейн», - ответил голос. Щелк.
Решив не отступать, я заселился в отель MGM и в тот день еще три раза ходил к дому Майкла. Все три раза меня заворачивали назад. Я чувствовал себя, будто навязчивый поклонник. В конце концов я потерял терпение и позвонил маме, которая позвонила няне Грейс… и после этого электрические ворота открылись. Какой-то охранник в костюме и с рацией сказал мне, что у меня «двадцать минут и ни минутой больше», потому что Майкл собирается ехать в магазин. Пока я ждал внизу в прихожей, я заглянул в гостиную. Она была полна складских ящиков и коробок. Все в этом новом месте казалось необжитым.
Майкл, улыбаясь, спустился по лестнице, и мы обнялись. Как обычно, когда я - или кто-либо из членов семьи - пробивал искусственную броню, выстроенную его командой, общение между нами протекало легко, как в старые добрые времена. Я рассказал брату о том, как его люди со мной разговаривали. Он в ответ наклонился ко мне и прошептал: «Тут каждый считает, что управляет ситуацией, - но скоро все изменится». Я не поверил ему - он твердил о том, что сменит персонал, еще со времен лондонской церемонии World Music Awards 2007 года. Я перешел прямо к причине своего визита - и вот тогда 20-минутный интервал, выделенный мне охраной, растянулся на часы. Когда я описал финансовые перспективы, открывавшиеся с приходом Тома Баррака, Майкл обалдел. Моя сестра Ла Тойя с тех пор сетовала, что не смогла «защитить» Майкла от таких людей как Томе-Томе, но знай она всю предысторию и весь ужас той ситуации, сомневаюсь, что она осталась бы при своем мнении. Намерения тогда у всех были исключительно благими. И важно было то, что это понял Майкл, потому что может быть - может быть, эти два бизнесмена могли подобрать ключ и освободить моего брата из цепи, тянувшей его на дно.
23 апреля 2008 года я ехал через пустыню Невады вместе с доктором Томе-Томе на его первую встречу с Майклом. Томе-Томе, очевидно, считал, что обладает отличным голосом, потому что уверенно распевал «Lonely Teardrops» Джеки Уилсона всю дорогу по Калифорнии и после пересечения границы штата. Нелегко сказать человеку, который собирается бросить твоему брату финансовый спасательный трос, что поет он отвратительно. Я дипломатично вставил в магнитолу компакт-диск, и заиграла «Earth Song». Как раз вовремя, Майкл. Весь остаток путешествия я думал только о том, что мне предстоит познакомить двух людей, которые являются полярными противоположностями. Томе-Томе был резким, упрямым человеком со взрывным темпераментом. Но я знал, что он не станет втирать очки моему брату: он был не из породы подхалимов и не терпел ерунды. Как раз тот, кто нужен был Майклу в данный момент. И в конце концов, этот «посредник» был привлечен только для того, чтобы содействовать спасению Неверленда - в этом я видел его единственную задачу.
Получилось так, что первая встреча между Майклом и Томе-Томе прошла хорошо, и после Майкл поговорил по телефону с Томом Барраком. Это придало ему уверенности в том, что за разговорами последует дело. Томе-Томе был человеком решительным. Он взял ситуацию под уздцы и дал понять, что пора навести порядок в этом доме Джексона. «На следующей неделе мы прилетим сюда вместе с Томом и начнем работать над тем, чтобы вы вернули себе контроль над своей жизнью», - сказал он.
События развивались с головокружительной быстротой, и за то, что произошло дальше, я могу благодарить только нашу с Майклом духовную связь. Мне в руки попало электронное письмо, в котором говорилось, что если мы хотим спасти Неверленд, нужно действовать немедленно. Из соображений конфиденциальности я не буду разглашать авторство этого письма, но оно было послано на адрес моих управляющих из кредитного офиса, который пытался связаться с Майклом по поводу грозящей ему потери права выкупа закладной. Кредиторы выражали готовность сотрудничать с Майклом в поиске решения. Банку оказалось не все равно. Вот поди ж ты, и так бывает. Если бы только в мире Майкла все было так просто...
Это присланное мне письмо было последней отчаянной попыткой помочь. Датированное 29-м апреля 2008 года, оно гласило: «Уважаемый Джермейн, наша команда работает над этим файлом уже два месяца, но наталкивается на многочисленные препятствия в лице… юристов. Нам очень досадно видеть, как столь выгодное для Майкла предложение отклоняется снова и снова. Это вынудило меня вступить в прямой контакт… с вами и Майклом».
Я немедленно сообщил об этом письме Томе-Томе. Он от лица Майкла, не уведомляя об этом никого больше, несколько дней спустя встретился с кредиторами в их зале заседаний. Именно там стала, наконец, понятна вся срочность ситуации: у Майкла было время до десяти утра следующего дня, чтобы выплатить 23 миллиона задолженности, иначе он лишался права выкупа закладной. Сам он при этом полагал, что у него было время до трех часов дня. Если бы я не получил этого письма, он ждал бы до трех часов - и потерял ранчо с рыночной стоимостью в 66,8 миллионов. И тогда все остальные костяшки домино начали бы падать одна за другой. На том совещании Томе-Томе позвонил Тому Барраку по спикерфону и в присутствии кредиторов «заставил» его перевести 23 миллиона, сказав: «Ты должен это сделать. Я прошу тебя об этом». Следующим утром в 9:54, за шесть минут до истечения отведенного нам срока, Том Баррак перевел 23 миллиона долларов, получив взамен в собственность 50% Неверленда. Ранчо было спасено, и я был вне себя от радости. Могу только представить, что чувствовал Майкл.
Люди часто спрашивают, почему в июне 2008 года Томе-Томе был назначен менеджером Майкла. Вот в этом и была основная причина: что бы ни происходило после, тогда он и Том Баррак были героями. Не только в моих глазах, но и в глазах Майкла тоже.
Картина, развернувшаяся в последующие несколько недель, когда Томе-Томе принялся за дела моего брата, стала настоящим откровением. Тогда я понял, как близок на самом деле Майкл был к финансовому Армагеддону. «Джермейн, траты просто вопиющие, - отрапортовал мне Томе-Томе, внимательно изучив все детали. - Мы еще не выиграли войну». Именно тогда он рассказал мне, что Sony вычитает с Майкла непомерные суммы за какие-то канцелярские принадлежности, что 150 000$ в месяц тратится на охрану и еще столько же - на цветы, и что на счету в банке у Майкла всего 600 000$. Майкл был ярким примером того, как можно оказаться бедным в части наличности, обладая при этом имущественным богатством. Его доля в каталоге Sony-ATV оценивалась в 500 миллионов долларов, каталог его собственной музыки MIJAC - в 85 миллионов, спасенное теперь ранчо - в 66,8 миллионов, а личные вещи, произведения искусства и антиквариат - еще примерно в 20 миллионов.
К счастью, финансовая помощь все изменила. Том Баррак не просто спас ранчо, он буквально спас моего брата, потому что взял на себя эксплуатационные расходы. Это дало Майклу передышку, в которой он отчаянно нуждался.
Майкл вышел из этой передряги, не потеряв своих основных активов. Может быть, он получил несколько царапин, синяков и шрамов от всех этих долгов и судебных исков, но тем не менее он пережил все, что уготовила ему судьба. У него все еще оставались огромные долги - займы, которые он брал под два своих музыкальных каталога, - но при тщательном планировании и сокращении расходов он мог сосредоточиться на построении нового будущего. Майкл вышел из кризиса. Теперь все должно было наладиться - особенно с учетом сделки, которая ждала его впереди. Это был май 2008 года.