Коронация Болеслава Храброго
"...Где-то на краю земного круга гибнет мученической смертью друг императора. Оттон покидает Рим, чтобы совершить далекое путешествие к могиле собрата по духу. И вскоре всколыхнет Рим весть, что в каком-то варварском поселении, названия которого и не выговорить, священная рука императора водрузила серебряных орлов: славянский княжич становится патрицием империи, император благословляет его поцелуем гордых узких губ, из худой, мягкой, почти женской руки перекладывает в сильную, тяжелую руку священный символ достоинства, копье святого Маврикия".
Март 1000-го года, Гнезно. "К гробу святого Адальберта прибыл император Отгон Рыжий ради молитвы и успокоения, а также, чтобы познакомиться с прославленным Болеславом. Болеслав принял его с таким почетом и пышностью, с каким и подобало принять королю римского императора - такого великого гостя. Великие чудеса приготовил он по случаю прибытия императора: прежде всего он построил разнообразные (по вооружению) полки рыцарей, затем - на обширной равнине - князей, стоявших как бы в виде хора; отдельные полки отличались друг от друга одеждой различного цвета. И вся эта пестрая одежда стоила совсем не дешево, но там было собрано все наиболее ценное, что только можно было найти у какого-либо народа. Ведь во времена Болеслава все рыцари и все придворные дамы носили плащи, а не шерстяные и льняные одежды. И все меховые одежды, даже дорогие, хотя бы они были совсем новые, не носили при его дворе без подкладки из дорогой ткани и без парчи. Золото же в его время имелось у всех как обыкновенное серебро. Презренное же серебро считалось как бы соломой.
Увидев его славу, мощь и богатство, римский император воскликнул с восхищением: "Клянусь короной моей империи, все, что я вижу, превосходит то, что я слышал". По совету своих магнатов в присутствии всех он прибавил: "Не подобает называть столь великого мужа князем или графом, как одного из сановников, но должно возвести его на королевский трон и со славой увенчать короной". И, сняв со своей головы императорскую корону, он возложил ее в знак дружбы на голову Болеслава и подарил ему в качестве знаменательного дара гвоздь с креста Господня и пику св. Маврикия, за что Болеслав, со своей стороны, подарил ему руку св. Адальберта.
И с этого дня они настолько прониклись уважением друг к другу, что император провозгласил его своим братом, соправителем Империи, назвал его другом и союзником римского народа. Мало того, Оттон уступил ему и его потомкам все права Империи в отношении церковных почетных должностей в самой Польше или в других уже завоеванных им варварских странах, а также в тех, которые еще предстояло завоевать; договор этот утвердил папа Сильвестр привилегией святой римской церкви.
Итак, Болеслав, столь славно возведенный императором в королевское достоинство, проявил свойственное ему радушие, когда в течение трех дней своей коронации, пируя по-царски, каждый день менял все сосуды и сервировку и выставлял разную другую утварь, еще более драгоценную. По окончании пира он приказал виночерпиям и стольникам собрать серебряную и золотую посуду (деревянной посуды там не было), а именно - чаши и кубки, чашки, миски и рога со всех столов трехдневного пиршества и подарил все это императору в знак своего уважения, но не в качестве княжеского подарка. Он приказал слугам собрать и отнести в покои императора широкие ткани, покрывала, скатерти, полотенца и всю прочую сервировку. Кроме того, он подарил много золотых и серебряных сосудов различной отделки, плащи разного цвета, украшения, невиданные до этого времени, драгоценные камни столь разнообразные и в таком количестве, что император все эти дары счел за чудо. Отдельных же князей он так богато одарил, что превратил их из людей, лишь расположенных к нему, в своих ближайших друзей. Но кто может сосчитать, сколько и какие дары он дал знатным, когда ни один слуга из всей массы их не удалился домой без подарка. Император, радуясь, вернулся домой с большими дарами. Болеслав же, приняв корону, возобновил свой былой гнев против врагов".
"Возобновил свой былой гнев" - прекрасная формулировка. Но мы не знаем точно, произошло ли тогда с точки зрения очевидцев возведение польского князя в королевское достоинство. Немецкие источники утверждают, что Болеслав Храбрый короновался в 1025 году, незадолго до смерти, используя короткое германское междуцарствие, но эта могла быть повторная коронация. Возможно, поляки после 1000-го года считали необходимым ещё и папское благословение для того, чтобы проведённая Оттоном процедура сделала Болеслава королём. В таком случае это благословение не было получено: папа предпочёл пожаловать корону правителю Венгрии.
Но Матейко, выбирая сюжет для второй части своего цикла об истории польской цивилизации, выбрал именно 1000-й год. Всё-таки германские императоры были крайне редкими гостями в Польше (к счастью для последней). Смотрим на центральную часть картины:
Болеслав Храбрый в доспехах и с мечом на боку преклонил колени перед алтарём, на котором стоит рака с мощами Войцеха-Адальберта. Польский князь выкупил тело у пруссов за золото того же веса (если верить хронисту). В 1000-м году Болеслав был примерно в "возрасте Христа", и на картине он обладает уже довольно грузной фигурой. Источники сообщают, что князь не мог из-за своей тучности сесть на коня, но не утратил из-за этого пылкость нрава.
В руках у князя копьё святого Маврикия или копьё Лонгина. По одной версии, оно принадлежало центуриону Лонгину и им было пронзено тело распятого Христа. По другой - это было копьё Маврикия, мученика из Фиванского легиона, названное копьём Лонгина, поскольку его очередной обладатель Оттон Первый разбил венгров на Лехе именно в день святого Лонгина. Оттон Третий привёз в дар Болеславу только копию. В левой руке князь держит гвоздь из Святого Распятия (вообще этот гвоздь прикручен к наконечнику копья серебряной проволокой).
Корону держат над Болеславом двое. Справа - император Оттон Третий. Он стоит босиком, его обувь держит оруженосец у правого края картины. Есть мнение, что смысл этой условной коронации в создании особого политического и дружеского союза между двумя монархами, оформленного терминами "союзник римского народа" и "брат". Такая дружба подчёркивается дарами Болеслава Оттону и тем, что польский князь (или уже король) проводил императора до самого Ахена. Хронист утверждает, что там Оттон подарил Болеславу трон Карла Великого.
Второй, кто держит корону, - Рахим-Гауденций, только что ставший первым главой польской церкви. Он был чешским аристократом из рода Славниковичей, вынужденным из-за конфликта с пражскими князьями скитаться по другим странам. Он и его брат Войцех-Адальберт. Вместе они поехали и в Пруссию в 997 году. Там Рахим увидел пророческий сон о скором мученичестве своего брата, потом попал в плен к язычникам и был выкуплен поляками. На картине Рахим-Гауденций уже старик, но на самом деле ему было в тот год 30-40 лет.
Слева от Оттона в глубине церкви стоит юноша с женоподобной внешностью. Это Бесприм, старший сын Болеслава от венгерской княжны. Отец некоторое время предполагал сделать его монахом, но Бесприм всё же остался мирянином и даже некоторое время правил Польшей - уже после своего младшего единокровного брата, Мешко. Это мальчик, стоящий рядом с Оттоном, справа от него, будущий второй король Польши (ему тогда было 10 лет). С ним его мать Эмнильда, дочь лужицкого князя.
На переднем плане справа - рыцарь в шлеме с крыльями, опирающийся на щит. Это Навой из знатного рода Сецехов. Вправо от него - тот самый ахенский трон Карла Великого, якобы подаренный Болеславу Оттоном. Дарение должно было произойти позже, но трон уже здесь: Матейко в характерной для него манере изображает вещи из будущего. Левее - человек в шлеме, держащий знамя. Это брат Болеслава Владивой, которому вскоре предстояло стать чешским князем, удивить новых подданных своим пьянством и вскоре умереть - возможно, от отравы.
Человек, выглядывающий из-за колонны - Имре Венгерский. Это интересно: тут может иметься в виду только единственный сын Иштвана Святого, родившийся как раз в 1000-м году. Его случайная гибель при жизни отца спровоцировала первый из многочисленных для Венгрии династических кризисов. Возможно, Матейко таким образом напоминает нам о коронации 1025-го года; возможно, он просто не нашёл более подходящего персонажа из Венгрии, а найти кого-то было нужно. Арпады - главный конкурент Пястов в борьбе за королевскую корону, и изобразить венгра следовало для демонстрации широты внешней политики Болеслава Храброго. Судите сами: вот будущая польская марионетка на чешском престоле, вот княжна из Лужицы, которую (Лужицу) Болеслав вскоре отвоюет у немцев, вот трон Карла Великого, который немцы сами подарили (при желании это можно счесть символическим событием); сын венгерского короля, неудачливого союзника немцев в будущей войне, и ещё один персонаж, тоже очень примечательный.
Слева от колонны седобородый рыцарь с обнажённым мечом - видите? Рыцаря зовут Стоигнев, но это неважно. Слева от него молодой человек в шапке. Это князь туровский Святополк Владимирович (или Ярополчич). Ему должно было быть в 1000-м году 19-20 лет, но зятем Болеслава и Эмнильды он стал не раньше 1009 года (а скорее в 1013-14 г.). Но это детали. Для художника важно было напомнить о том, что и на востоке "гнев Болеслава против врагов" приводил к славным победам.
Вот таким получился в изображении Матейко второй шаг Польши в круг европейских народов. Первым стало крещение. Третьим - появление сеймов.
Март 1000-го года, Гнезно. "К гробу святого Адальберта прибыл император Отгон Рыжий ради молитвы и успокоения, а также, чтобы познакомиться с прославленным Болеславом. Болеслав принял его с таким почетом и пышностью, с каким и подобало принять королю римского императора - такого великого гостя. Великие чудеса приготовил он по случаю прибытия императора: прежде всего он построил разнообразные (по вооружению) полки рыцарей, затем - на обширной равнине - князей, стоявших как бы в виде хора; отдельные полки отличались друг от друга одеждой различного цвета. И вся эта пестрая одежда стоила совсем не дешево, но там было собрано все наиболее ценное, что только можно было найти у какого-либо народа. Ведь во времена Болеслава все рыцари и все придворные дамы носили плащи, а не шерстяные и льняные одежды. И все меховые одежды, даже дорогие, хотя бы они были совсем новые, не носили при его дворе без подкладки из дорогой ткани и без парчи. Золото же в его время имелось у всех как обыкновенное серебро. Презренное же серебро считалось как бы соломой.
Увидев его славу, мощь и богатство, римский император воскликнул с восхищением: "Клянусь короной моей империи, все, что я вижу, превосходит то, что я слышал". По совету своих магнатов в присутствии всех он прибавил: "Не подобает называть столь великого мужа князем или графом, как одного из сановников, но должно возвести его на королевский трон и со славой увенчать короной". И, сняв со своей головы императорскую корону, он возложил ее в знак дружбы на голову Болеслава и подарил ему в качестве знаменательного дара гвоздь с креста Господня и пику св. Маврикия, за что Болеслав, со своей стороны, подарил ему руку св. Адальберта.
И с этого дня они настолько прониклись уважением друг к другу, что император провозгласил его своим братом, соправителем Империи, назвал его другом и союзником римского народа. Мало того, Оттон уступил ему и его потомкам все права Империи в отношении церковных почетных должностей в самой Польше или в других уже завоеванных им варварских странах, а также в тех, которые еще предстояло завоевать; договор этот утвердил папа Сильвестр привилегией святой римской церкви.
Итак, Болеслав, столь славно возведенный императором в королевское достоинство, проявил свойственное ему радушие, когда в течение трех дней своей коронации, пируя по-царски, каждый день менял все сосуды и сервировку и выставлял разную другую утварь, еще более драгоценную. По окончании пира он приказал виночерпиям и стольникам собрать серебряную и золотую посуду (деревянной посуды там не было), а именно - чаши и кубки, чашки, миски и рога со всех столов трехдневного пиршества и подарил все это императору в знак своего уважения, но не в качестве княжеского подарка. Он приказал слугам собрать и отнести в покои императора широкие ткани, покрывала, скатерти, полотенца и всю прочую сервировку. Кроме того, он подарил много золотых и серебряных сосудов различной отделки, плащи разного цвета, украшения, невиданные до этого времени, драгоценные камни столь разнообразные и в таком количестве, что император все эти дары счел за чудо. Отдельных же князей он так богато одарил, что превратил их из людей, лишь расположенных к нему, в своих ближайших друзей. Но кто может сосчитать, сколько и какие дары он дал знатным, когда ни один слуга из всей массы их не удалился домой без подарка. Император, радуясь, вернулся домой с большими дарами. Болеслав же, приняв корону, возобновил свой былой гнев против врагов".
"Возобновил свой былой гнев" - прекрасная формулировка. Но мы не знаем точно, произошло ли тогда с точки зрения очевидцев возведение польского князя в королевское достоинство. Немецкие источники утверждают, что Болеслав Храбрый короновался в 1025 году, незадолго до смерти, используя короткое германское междуцарствие, но эта могла быть повторная коронация. Возможно, поляки после 1000-го года считали необходимым ещё и папское благословение для того, чтобы проведённая Оттоном процедура сделала Болеслава королём. В таком случае это благословение не было получено: папа предпочёл пожаловать корону правителю Венгрии.
Но Матейко, выбирая сюжет для второй части своего цикла об истории польской цивилизации, выбрал именно 1000-й год. Всё-таки германские императоры были крайне редкими гостями в Польше (к счастью для последней). Смотрим на центральную часть картины:
Болеслав Храбрый в доспехах и с мечом на боку преклонил колени перед алтарём, на котором стоит рака с мощами Войцеха-Адальберта. Польский князь выкупил тело у пруссов за золото того же веса (если верить хронисту). В 1000-м году Болеслав был примерно в "возрасте Христа", и на картине он обладает уже довольно грузной фигурой. Источники сообщают, что князь не мог из-за своей тучности сесть на коня, но не утратил из-за этого пылкость нрава.
В руках у князя копьё святого Маврикия или копьё Лонгина. По одной версии, оно принадлежало центуриону Лонгину и им было пронзено тело распятого Христа. По другой - это было копьё Маврикия, мученика из Фиванского легиона, названное копьём Лонгина, поскольку его очередной обладатель Оттон Первый разбил венгров на Лехе именно в день святого Лонгина. Оттон Третий привёз в дар Болеславу только копию. В левой руке князь держит гвоздь из Святого Распятия (вообще этот гвоздь прикручен к наконечнику копья серебряной проволокой).
Корону держат над Болеславом двое. Справа - император Оттон Третий. Он стоит босиком, его обувь держит оруженосец у правого края картины. Есть мнение, что смысл этой условной коронации в создании особого политического и дружеского союза между двумя монархами, оформленного терминами "союзник римского народа" и "брат". Такая дружба подчёркивается дарами Болеслава Оттону и тем, что польский князь (или уже король) проводил императора до самого Ахена. Хронист утверждает, что там Оттон подарил Болеславу трон Карла Великого.
Второй, кто держит корону, - Рахим-Гауденций, только что ставший первым главой польской церкви. Он был чешским аристократом из рода Славниковичей, вынужденным из-за конфликта с пражскими князьями скитаться по другим странам. Он и его брат Войцех-Адальберт. Вместе они поехали и в Пруссию в 997 году. Там Рахим увидел пророческий сон о скором мученичестве своего брата, потом попал в плен к язычникам и был выкуплен поляками. На картине Рахим-Гауденций уже старик, но на самом деле ему было в тот год 30-40 лет.
Слева от Оттона в глубине церкви стоит юноша с женоподобной внешностью. Это Бесприм, старший сын Болеслава от венгерской княжны. Отец некоторое время предполагал сделать его монахом, но Бесприм всё же остался мирянином и даже некоторое время правил Польшей - уже после своего младшего единокровного брата, Мешко. Это мальчик, стоящий рядом с Оттоном, справа от него, будущий второй король Польши (ему тогда было 10 лет). С ним его мать Эмнильда, дочь лужицкого князя.
На переднем плане справа - рыцарь в шлеме с крыльями, опирающийся на щит. Это Навой из знатного рода Сецехов. Вправо от него - тот самый ахенский трон Карла Великого, якобы подаренный Болеславу Оттоном. Дарение должно было произойти позже, но трон уже здесь: Матейко в характерной для него манере изображает вещи из будущего. Левее - человек в шлеме, держащий знамя. Это брат Болеслава Владивой, которому вскоре предстояло стать чешским князем, удивить новых подданных своим пьянством и вскоре умереть - возможно, от отравы.
Человек, выглядывающий из-за колонны - Имре Венгерский. Это интересно: тут может иметься в виду только единственный сын Иштвана Святого, родившийся как раз в 1000-м году. Его случайная гибель при жизни отца спровоцировала первый из многочисленных для Венгрии династических кризисов. Возможно, Матейко таким образом напоминает нам о коронации 1025-го года; возможно, он просто не нашёл более подходящего персонажа из Венгрии, а найти кого-то было нужно. Арпады - главный конкурент Пястов в борьбе за королевскую корону, и изобразить венгра следовало для демонстрации широты внешней политики Болеслава Храброго. Судите сами: вот будущая польская марионетка на чешском престоле, вот княжна из Лужицы, которую (Лужицу) Болеслав вскоре отвоюет у немцев, вот трон Карла Великого, который немцы сами подарили (при желании это можно счесть символическим событием); сын венгерского короля, неудачливого союзника немцев в будущей войне, и ещё один персонаж, тоже очень примечательный.
Слева от колонны седобородый рыцарь с обнажённым мечом - видите? Рыцаря зовут Стоигнев, но это неважно. Слева от него молодой человек в шапке. Это князь туровский Святополк Владимирович (или Ярополчич). Ему должно было быть в 1000-м году 19-20 лет, но зятем Болеслава и Эмнильды он стал не раньше 1009 года (а скорее в 1013-14 г.). Но это детали. Для художника важно было напомнить о том, что и на востоке "гнев Болеслава против врагов" приводил к славным победам.
Вот таким получился в изображении Матейко второй шаг Польши в круг европейских народов. Первым стало крещение. Третьим - появление сеймов.