Историческая справедливость
В Москве существует масса мест, куда мы собираемся сходить годами, но так и не можем дойти. Сложно мне признать, что мы ленивы и нелюбопытны, ещё сложнее - что консервативны и шастаем всё время по одним и тем же дорожкам (хотя доля истины в этом есть), так что сошлюсь на то, что "Москва - большой город" и "нельзя объять необъятное".
Впрочем, не далее как вчера мы решили заполнить зияющие дыры в своём образовании.
- Главное, не в музей, - рассуждала по дороге Ника Игоревна. - Я имею в виду не в старый пыльный советский музей с плохим освещением.
Надо ли говорить, что мы оказались в музее декаративно-прикладного и народного творчества? И что он был именно таким: старым, пыльным, плохо освещенным? Во времена молодости я была в этом музее несколько раз и относилась к нему с симпатией. Но последние лет десять, а то и все пятнадцать, дороги наши не пересекались.
Собственно, приехали мы на выставку стекла. Не то, чтобы мы любим именно стекло, просто то самое любопытство. Выставка нас заинтриговала, но не порадовала. Видимо, мы рассчитывали увидеть более прикладные вещи, а попали на актуальное искусство. Тем не менее мы всё вежливо изучили (а от арт-объекта "Пугало" и вовсе пришли в восторг). И направились в сторону Палеха. До него мы добирались долго, потому что на пути выросла основная экспозиция. И если я, благодаря страшной силе воли, могу миновать деревянные лари, пальтишки в стиле модерн и вологодские прялки, то оттащить от них Нику Игоревну проблематично. Понятно, что дольше всего мы провисели в отделе посуды, не только наслаждаясь экспозицией, но и проверяя на практике недавно полученные знания по истории
русского фарфора.
После этого Палех, конечно, не покатил. Каюсь, у меня с традиционными русскими художественными промыслами не слишком хорошо. То есть, уважать я их уважаю, но сердцу не прикажешь. Впрочем, мы старательно всё изучили и даже нашли несколько предметов, которые нам бескорыстно понравились.
А вот настоящий восторг случился на выставке Якобсона. Это такой чудесный дяденька, который в советские времена придумал массу забавных вещей, вроде картонных масок и скульптур, деревяных паззлов и настольных игр.
- Смотри, смотри, - заходилась я от восторга, - "Звёздочка"! У меня была точно такая.
- Не могу, - стонала Ника Игоревна, - тут моя любимая игра с двумя проводками! Благодаря ей я выросла такая умная!
В общем, мы совершили путешествие в детство. Никогда не знаешь, где окажешься.
После этого мы совершили путешествие в ресторан, в который я пыталась затащить подругу несколько лет и из которого она, в результате, не желала уходить. Когда же всё-таки ушла, то заявила, мало, мол, мне искусства, и мы доехали до Люмьеров.
В галерею имени братьев Люмьер мы собирались чуть ли не с момента её основания (она как раз отмечает десятилетный юбилей). И каждый раз что-то мешало. Подозреваю, что
фамилие этого "что-то" Свиблова, потому что сворачивали мы с завидной регулярностью на выставки уважаемой Ольги Львовны. Но справедливость восторжествовала, и день любви к родине был закончен на высокой ноте. Справедливости ради замечу, что закончен он был на
выставке американки Рут Оркин (замечательные - и подборка, и Рут), но до этого были Халип, и Шайхет, и Альперт, и Игнатович с Родченко, в общем гарантированные ахи, охи, и восторженные придыхания. Ника Игоревна получила то, к чему стремилась - европейский музей без пыли и с хорошим освещением. И много-много впечатлений.