Открытые эмоции
- Да что вы Чайковского все ненавидите!- У меня давно прошло. Это наш друг Иосиф
его не любит за открытые эмоции и пафос.
Людмила Улицкая. «Зелёный шатёр»
Я до сих пор не понимаю, каким образом возникает ощущение внутреннего родства. Почему смотришь на афишу, видишь лицо, имя и фамилию и понимаешь, что нужно идти. Строго обязательно. Или покупать диск. Или загружать фильм. Ощущение это практически никогда не обманывает. Можно, конечно, сослаться на самопрограммирование, но со мной такие номера проходят плохо. То есть, на какое-то время я могу убедить себя, что чёрное - это просто тёмно-серое (что белое не могу, фантазии не хватает), но ненадолго.
На концерт Елизаветы Леонской мы пошли, почти ничего про пианистку не зная. Ну, бывшая российская гражданка, ну, обитает ныне в Вене. Ни то, что это первая жена любимого мной Олега Кагана, ни то, что это близкая подруга Рихтера и Бродского. А ведь прочитана была к тому моменту Людмила Штерн (правда, имя Леонской в книге переврано, редакторы, где вы, ау), но память фамилию не сохранила. Может, в подсознании отложилось?
Леонская играла тогда Шуберта, играла мощно и нежно, но я, кажется, отчаянно неспособна была попадать в камерную музыку. И сидела в некотором недоумении: всё мне нравилось, но ничто не трогало. А потом количество как-то незаметно перешло в качество и на середине второй сонаты меня пробило. Пробивает меня всегда одинаково - я начинаю рыдать. Ника Игоревна в сентиментальность не впала, но тоже была под впечатлением. Так в жизнь нашу вошла пианистка Елизавета Леонская.
У Леонской есть удивительный эффект оттянутого действия. После концерта я на какое-то время забыла о Шуберте и камерную музыку не слушала вовсе. А потом бросилась искать сонаты Шуберта по всей Москве. Мне их отчаянно не хватало. Диск Леонской мы нашли, кажется, в «Трансильвании», впрочем, не поручусь. Потому что потом к нему прибавились ещё два. А вот с четвёртым трагически не складывается: он попадался нам несколько раз, но мы так его до сих пор и не купили. Так же как Чайковского, который в очередной раз уплыл от нас в Берлине. Ну, надо же о чём-то мечтать. Зато донельзя потёртый и распотрошенный диск Шостаковича мы нашли в Монпелье. Его распотрашенность нам не помешала, и за несколько лет мы заслушали его до дыр.
Потом Леонская играла в Москве Брамса, а у меня как раз с ним не складывалось. Случается это регулярно и объяснить я это не могу. Собственно, отчаянно и бескорыстно я люблю только «Венгерские танцы» и две последние симфонии. Ну, ещё несколько опусов в исполнении Элен Гримо. Но у Леонской страшная сила убеждения: после концерта я Брамсу благоволила полгода, не меньше.
И вот, наконец, Чайковский. Лучше бы, конечно, без федосеевского оркестра, но выбирать не приходится. Первый концерт, вещь и вправду эмоциональная до такой степени, что даже мне многовато. Эмоции торчат во все стороны, как булавки из головы Страшилы, и разве что великому Рихтеру удалось пригладить эти буйные кудри. Гармонизировать.
Леонская играет Чайковского удивительно. Так, как может играть сочинение человека ещё очень молодого человек мудрый, много чего видевший и много что чувствовавший. Если Рихтер как бы уводит эмоции Чайковского внутрь, так что снаружи остаётся только мощное дыхание, но Леонская напротив свободно изливает их все. Но с какой деликатностью, с какой чуткостью! Какие это чистые, ничем не замутнённые эмоции, насколько созидательные, а не разрушительные и всё сметающие (оркестр, кстати, пытался всё смести на своём пути, к счастью, удалось от него абстрагироваться). В конце первой части Леонская достигает прозрачности и лёгкости практически моцартовской. А во второй столько юмора, что даже теряешься - вот не ожидаешь его встретить у Петра Ильича, в фортепианном концерте точно. Но третья часть поражает больше всего. Там, где предполагается мощь (у темпераментных исполнителей рояль начинает скакать по сцене), Леонская меняет краски на прямо противоположные. Откуда такая нежность? Это переворачивает. Не только устоявшиеся представления, но и всё внутри. Потому что мощь - внутри этой нежности, в ней. Спаянная, неразрывно связанная. И прорываться ей незачем, она уже переплавлена. В нечто настолько прекрасное, что сложно поверить - вот оно, существует.