Я подумала, что все-таки нужно
Почти месяц я живу теперь уже в этом новом году. Новый год мне нравится. Как и те, другие, он начинается довольно странно. Но так и должно быть. Так и должно. Мы готовим много всяких вкусностей, заливаем мясо ромом, пьем много, но размеренно и идём гулять. В 12 ночи под главной городской елкой я обнимаю всех, смеясь и плача.
Пьяные родители тащат за собой усталых маленьких детей, а мы тащим пильховского.
Я вспоминаю 2011.
Примерно так:
Ночью с 31 на 1 мы останавливаем на проспекте Правды маршрутку, на которой нет опознавательных знаков, и без страха и упрека садимся в нее. С нами едут люди в костюмах зайцев. Все они пьяные. У водителя нет костюма зайца, но он тоже пьян. Мы доезжаем без происшествий.
В феврале происходит беда, первая татуировка и Евгений Марксович Гендин. Он возникает на проспекте Мира одной глупой ночью, ветер развевает его черное пальто. Ольге должно быть видится, что ЕМ - всадник Апокалипсиса, ни больше, ни меньше. А вместо коня у него белый ланос.
Снег заметает поле за караваном.
В универ нас возят длинные красные автобусы № 88. В них тепло. Однажды в универ меня привозит Джонни, говорит на прощание что-то на манер "ступай и не греши". Но я все-таки грешу.
Бушующий хмельной март останавливается лишь на один день. Вдруг наступает весна. Всё замирает внутри. Мы приезжаем в гости среди ночи, пьем сухое красное и разговариваем, кажется, о чем-то хорошем. Точно о чем-то хорошем. Бутылки вина нам, естественно, оказывается мало. Утром Вова уходит на работу и оставляет нам квартиру и билеты на Бабкина. Будний день, обычный вторник, а мы никуда не идём: ни в НИИ, ни в ДНУ, врём всем, что мы заболели, и проводим этот день вместе. Наверное, для этого есть даже специальный глагол - "нежиться".
Холодный апрель тянется в дебрях частного сектора на Гагарина и в конце концов разбивается на сотни маленьких кусков, стеклянной пылью забивая мне легкие.
В мае я всего боюсь. Даже ходить по улицам. Однажды я падаю в обморок возле горного университета. Ольга покупает мне пачками конский успокоитель и выгуливает как маленькую.
В июне я преодолеваю свои страхи. Мы едем на речку. Развалившись на заднем сиденье я пью божественную сыворотку с соком и подпеваю композициям группы кровосток. На речке я боюсь прыгать с пирса, а потом всё-таки прыгаю.
Мы с девочками едем в дождливую Ялту и живём в чудесном домике. Мы живём дружно и все впятером боимся сколопендр. Я везде читаю "Камо грядеши": в поезде, дома и на пляже, так что даже девочки говорят, хватит читать.
Однажды утром в конце июля я просыпаюсь в машине. Машина стоит в высокой траве. В окно стучит Ольга и кричит, вставааай вставааай, пьянь. Это летний кубок кавуна. Со мной в машине спят самые веселые и находчивые.
В августе я работаю на 34ом. Мы с Капраловым целый час трясемся в старой газели - едем снимать в Таромское. Щедрые крестьяне на волне восторга от новой дороги награждают нас огромным арбузом. Журналистом быть хорошо.
В сентябре мы, разумеется, мчимся в Крым на шевроле авеа. Мы сидим на горячей гальке и едим теплый ароматный хлеб с красным вином. Нам звонят и сообщают, что в Днепре ливни, осень и вообще какой-то рядовой четверг. Я представляю, как там холодно и суетно и думаю, как хорошо, что мы здесь.
Всю осень мы снимаем фильмы для факультета. Факультету - 20 и нам тоже. По этому поводу мы беззастенчиво пьем коньяк в кулисе. Рука судьбы заносит нас в берлогу Мяконького и мы остаемся там зимовать.
Под влиянием декабрьских праздников мы начинаем осознавать себя только на сессии. Ольга снова поет, все четыре стороны света нам не верили, но мы сделали это - поет Ольга, а 2011 тем временем заканчивается.
И вот.
ПЫСЫ. Удивительно, до чего 2011 был щедр на прекрасных мужчин. Именно в 2011 мне удалось встретиться с Сергеем Бабкиным, и Юрачкой Капланом и с БГ, и с Сергеем Жаданом. А в остальном.