Николай II и судьба России. Часть 7.
Продолжение. Начало в предыдущих частях: 1, 2, 3, 4, 5, 6
О героической эпопее обороны Порт-Артура говорить можно долго. Её значение для истории России ёмко и точно выражено вдохновенным словом одного из артурцев, контр-адмирала, создателя морской авиации Балтийского флота Бориса Петровича Дудорова:
«Нет крепости, которой нельзя было бы взять. Эта истина доказана всей военной историей мира.
Слабая вооружением, незаконченная постройкой, с недостаточным гарнизоном, совершенно отрезанная и с суши и с моря от подвоза подкреплений, боевых припасов и продовольствия, крепость Порт-Артур в течение девяти месяцев выдерживала натиск в три раза сильнейшего врага, не щадившего никаких усилий, чтобы её взять.
Почти сорок лет спустя другая мощная и богато оборудованная всем морская крепость - Сингапур - падает в руки тех же самых японцев с непостижимой быстротой. Хрупкими стеклянными стенами оказались и знаменитая линия Мажино и линия обороны в Тунисе. Как ни соблазнительно объяснять эти последние факты только развитием техники наступательного оружия, следует признать такое объяснение несостоятельным. Ведь параллельно с техникой наступательной прогрессировала не в меньшей степени и техника обороны.
Объяснение по существу было дано еще в глубокой древности в виде краткой сентенции: "лучше иметь каменных людей за деревянными стенами, чем деревянных - за каменными".
Ни бетон и сталь, ни крупнейшая моторизованная артиллерия не могут заменить главного элемента всякой борьбы - людей.
Дух всегда и везде побеждает материю. Идеи традиций, чести, долга, дисциплины - составляют главную силу.
И этими именно идеями были глубоко проникнуты все чины Российских армии и флота в Порт-Артуре. В сознании ответственности перед Россией за вверенную крепости эскадру, командный состав до последней крайности не допускал мысли о её сдаче. Руководясь его примером, рядовой состав, быстро редеющий от непрестанных яростных штурмов, подверженный непрерывным артиллерийским бомбардировкам, скашиваемый цингой, мужественно переносил все невзгоды и лишения.
Пятьдесят тысяч людей, составлявших, включая морские команды, весь гарнизон, отстаивали крепость, отвлекали на себя за всё время осады в общей сложности свыше ста семидесяти тысяч неприятельской армии, т. е. почти треть всего ее состава. Сто десять тысяч потерял враг под ее стенами, из которых восемьдесят пять тысяч пало в боях.
И когда Порт-Артур, наконец, пал, всего четырнадцать тысяч бойцов, из которых многие страдали цингой и не раз были ранены, оставалось в боевом составе гарнизона. Остальные были в госпиталях, как совершенно непригодные к строю.
Поистине эпической можно назвать эту борьбу, и история обороны крепости заслуженно может носить имя Порт-Артурской эпопеи.
Сам враг признал героизм гарнизона, приняв условие выхода его из крепости с оружием в руках и сохранение холодного оружия офицерским составом.
А Государь повелел всё время осады считать участникам ее в службу из расчёта месяц за год, подобно славным защитникам Севастополя».
Б.П. Дудоров
До сего дня многие считают, что решение о капитуляции Порт-Артура является предательством со стороны начальника Квантунского укреплённого района генерал-адьютанта Анатолия Михайловича Стесселя, и что это стало возможным только тогда, когда не стало генерал-майора Романа Исидоровича Кондратенко, которого называли «душой обороны Порт-Артура», а крепость ещё могла какое-то время обороняться - ведь накануне был отбит генеральный штурм японцев.
Генерал-майор Р.И. Кондратенко
Правда, когда говорится о сроках, называются две-три недели, может быть месяц, в течение которых Порт-Артур мог ещё продержаться. Однако на ход войны эти три недели существенно повлиять не могли. После боя в Жёлтом море и отказа флотоначальников от активных боевых действий, стратегическое значение Порт-Артура состояло исключительно в том, что он отвлекал на себя 3-ю японскую армию генерала Ноги, не давая возможности японцам разгромить возглавляемую генералом Куропаткиным группировку из трёх армий. Артурцы с честью выполнили эту задачу и своим подвигом заслужили право на жизнь. К моменту капитуляции Порт-Артура 20 декабря 1904 г. (2 января 1905г.) русские и японские сухопутные силы в Южной Манчжурии были примерно равны.
После окончания войны суд приговорил генерала Стесселя к смертной казни, но его помиловал Император. Смертная казнь была заменена на тюремный срок, а вскоре Стессель был отпущен на свободу «по болезни». И за это решение Николая II так же обвиняют в неуместном мягкосердечии. Настало время вернуть доброе имя генералу, а заодно и Государю. Имеющиеся на это основания изложены в статье Диониса Каптаря (Дмитрия Зыкина).
Менее чем через месяц после сдачи Порт-Артура русские войска в сражении при Сандепу имели реальный шанс нанести поражение японцам и перехватить инициативу в сухопутной войне.
В первых числах января три русские Манчжурские армии под командованием генерала Куропаткина расположились в 60 км южнее Мукдена на фронте длиной 90 км. Российская группировка имела численный перевес над японцами: 320 тыс. чел. при 1078 орудиях против 200 тыс. чел. при 666 орудиях. Ожидая прибытия на фронт высвободившейся от осады Порт-Артура 3-й японской армии, Куропаткин решается на наступление, но целью его он поставил не разгром, а только оттеснение противника. Наступление должна была начать 2-я армия под командованием генерала Оскара-Фердинанда Гриппенберга, располагавшаяся на правом фланге. При этом Гриппенбергу из четырёх вверенных ему корпусов было разрешено использовать при наступлении только один - 1-й Сибирский, а также одну дивизию 8-го армейского корпуса.
Бой при Сандепу считается самым спорным сражением в той войне. Русское наступление продолжалось четыре дня при 20-градусном морозе. Гриппенберг, используя, вопреки указанию Куропаткина, сразу два корпуса, а также конный отряд генерала П.И. Мищенко, потеснил японцев, перед которыми нарисовалась перспектива разгрома их левого фланга. Однако Куропаткин приказал отвести войска на исходные позиции, а командира 1-го Сибирского корпуса генерала Г.К. Штакельберга отрешил от командования.
генерал О.-Ф. К. Гриппенберг
Возмущённый Гриппенберг выразил протест необычным способом - телеграммой испросил Высочайшее разрешение на отъезд из армии «по расстройству здоровья». На запрос Государя: «Желаю знать истинные причины Вашего ходатайства об отчислении и о приезде в СПб. Телеграфируйте шифром с полной откровенностью», Гриппенберг ответил телеграммой: «Истинная причина, кроме болезни, заставившая меня просить об отчислении меня от командования 2-й Манчжурской армией, заключается в полном лишении меня предоставленной мне законом самостоятельности и инициативы и в тяжёлом состоянии невозможности принести пользу делу, которое находится в безотрадном положении. Благоволите, Государь, разрешить мне приехать в СПб для полного и откровенного доклада о положении дела». Генералу Гриппенбергу было разрешено прибыть в Петербург с докладом.
Эти события бурно обсуждались в обществе и прессе. И что удивительно, большинство, в том числе офицерство, оправдывало Куропаткина и осуждало Гриппенберга - его, последнего оставшегося в строю генерала-участника Русско-турецкой войны 1877-78 гг., почему-то не любили. В его защиту выступил генерал Михаил Иванович Драгомиров - крупнейший военный теоретик, учитель Цесаревича Николая Александровича (получившего два образования: юридическое и военное). По словам Драгомирова, его по этому поводу засыпали бранными и даже угрожающими письмами.
И.Е. Репин. Портрет генерала М.И. Драгомирова
И когда, после Мукдена, Куропаткин был, наконец, смещён, Гриппенберг написал ходатайство о своём назначении вновь в действующую армию. Но военный министр ответил ему: «Общественное мнение так возбуждено против вас, что возвращение ваше в Маньчжурию невозможно». Между прочим, в феврале 1916 г. Куропаткин был назначен Царём командовать Северным фронтом (в этой должности Куропаткин чуть было не сорвал Брусиловский прорыв, но об этом речь впереди), и стоит отметить, что отношение Николая II к Куропаткину находилась в полном согласии с общественным мнением.
Любопытно, каким могло бы быть через почти 40 лет общественное обсуждение (будь оно возможно) самой кровопролитной битвы в истории человечества, о которой несколько десятилетий не было известно ничего, кроме стихотворения Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом», и как бы тогда оценивались действия советских полководцев? И что там у нас с полицейским государством и гнётом цензуры при царизме, граждане-товарищи?
После завершившегося в марте 1905 г. сражения при Мукдене и очередного русского отступления, на фронте до конца войны установилось затишье. Эшелоны с подкреплениями из России шли и шли в Манчжурию по Транссибу, пропускная способность которого за время войны возросла в несколько раз, и к лету 1905 г. численность российской группировки достигла полумиллиона человек.
17 (30) мая 1905 г., через два дня после Цусимского сражения японское руководство тайно обратилась к президенту Северо-Американских Соединённых Штатов Теодору Рузвельту с просьбой помочь заключению мира с Россией. Недолго японцы праздновали цусимскую победу, и из этого следует, что они гораздо раньше осознали неспособность страны продолжать нести бремя войны. Им оставалось только дождаться ясности в вопросе о том, чем закончится поход русской 2-й Тихоокеанской эскадры, от разрешения которого зависело положение Японии на предстоящих мирных переговорах.
Япония надорвалась. Она исчерпала свои ресурсы, её финансовое состояние было катастрофическим, а американские банки отказали в новых займах. Япония была не в состоянии продолжать наращивать свою группировку в Манчжурии, поэтому отразить возможное наступление превосходящих русских сил шансов было мало. Война стоила России около 2 млрд. рублей, Японии - почти столько же - около 2 млрд. иен, но налоговое бремя выросло в Японии на 85%, тогда как в России всего на 5%. За время войны внешний государственный долг Японии вырос в 4 раза и достиг 2400 млн. иен, у России он вырос лишь на треть. Японии пришлось поставить под ружьё 1,8 % населения, России - 0,5 %. А золотой запас Российской Империи за первое полугодие 1905 года ещё и вырос на 41 млн. р.
Победа японцев в Цусимском сражении привела к сдвигу в умонастроениях правящих кругов ведущих мировых держав. В Вашингтоне обеспокоились господством Японии на море, которое виделось угрозой американским национальным интересам. Кайзер Вильгельм посчитал, что Цусима может послужить детонатором революционного взрыва, который снесёт русскую монархию, и что жизнь самого Императора Всероссийского находится в опасности.
Разумеется, не столько безопасность «дорогого Ники», сколько устойчивость собственного трона волновала германского императора. В отличие от стран англо-саксонского мира, где красные традиционно пребывали в положении политических изгоев и маргиналов, в Германии они избирались в Рейхстаг, поэтому Вильгельма не радовала перспектива получить на своих восточных границах государство-рассадник крамолы. И дальнейший ход исторических событий подтвердил его опасения - когда в 1923 году в Германии возникла революционная ситуация, нищая Страна Советов не пожалела средств на раздувание нового очага мировой революции.
Получив известие о поражении русского флота, Вильгельм II тут же вызвал к себе американского посла Тоуэра, чтобы через него передать президенту Теодору Рузвельту просьбу о посредничестве в заключении мирного соглашения между Россией и Японией.
23 мая 1905 г. Рузвельт телеграфировал послу в Петербурге Мейеру, чтобы тот встретился с Государем и убедил его согласиться на переговоры с Японией. 25 мая Мейер явился в Царскосельский дворец, в котором в тот день проходило семейное торжество по случаю дня рождения Государыни. Войдя через боковой вход, Мейер попросил передать Императору просьбу об экстренной аудиенции. Государь встретился с послом и выслушал от него целую речь о необходимости сесть за стол переговоров с японцами.
Государь изъявил согласие на переговоры, но только при условии такого же предварительного согласия со стороны Японии, ибо никоим образом не должно было создаться впечатление, будто Россия просит мира. Мейер в телеграмме Рузвельту отметил, что самообладание государя произвело на него сильное впечатление.
Сразу же после окончания аудиенции Николай II созвал военное совещание, в котором приняли участие великие князья Владимир и Алексей Александровичи, военный министр Сахаров, морской министр Авелан, министр двора барон Фредерикс, командующий войсками Приамурского округа генерал Гродеков, генералы Гриппенберг, Рооп и Лобко (государственный контролер), адмиралы Дубасов и Алексеев.
Государь поставил совещанию конкретные вопросы:
1) можно ли без флота отстоять Камчатку, Сахалин и устье Амура?;
2) какое значение для исхода войны на этих отдаленных участках имела бы русская победа в Маньчжурии?;
3) следует ли приступить к переговорам - хотя бы для того, чтобы узнать, каковы требования Японии?.
Была приблизительно определена цена вопроса продолжения войны до победного конца: 1 миллиард рублей расходов, около 200 тысяч потерь и год военных действий.
Мнения участников совещания разделились: одним не хотелось заканчивать на Мукдене и Цусиме войну, на успешное продолжение которой имелись силы и средства, другие указывали на большой риск, связанный с гегемонией японского флота. Вел. кн. Алексей Александрович заявил, что «в случае продолжения войны положение Владивостока, устья Амура и Камчатки будет весьма опасное; нет сомнений, что японцы обратят туда всё своё внимание, и положение армии будет тяжёлое, так как она не в состоянии будет помочь».
В итоге сошлись на том, что следует всё же приступить к переговорам, но вопрос о задачах и конкретике, как мирных переговоров, так и возможного продолжения войны, повис на «вилке»: преимущество русской сухопутной армии против преимущества японского флота.
Но уже обозначился третий фактор - революционная ситуация в России, хотя кульминационные события русской смуты 1905-07 годов: всероссийская забастовка и восстание в Москве были ещё впереди.
По существу, красные открыли второй, внутренний фронт Русско-японской войны, потери на котором сопоставимы с потерями непосредственно в сражениях с японцами. С января 1905 по 1907 г. было убито 9 тыс. человек, с января 1908 по январь 1910 г. - 7 тыс. 634 человека, из них 732 государственных чиновника, 3 тыс. 51 частное лицо. Общее число жертв составило 16 тыс. 634 человек. От рук эсеровских боевиков погибли: вел. кн. Сергей Александрович, градоначальник Петербурга В.Ф. фон дер Лауниц, московский градоначальник граф П.П. Шувалов, министр внутренних дел В.К. фон Плеве, губернатор Уфы Н.М. Богданович, военный министр генерал-адъютант В.В. Сахаров, командир лейб-гвардии Семёновского полка генерал-майор Г.А. Мин, вице-адмирал Г. П. Чухнин, временный генерал-губернатор Кутаисской губернии Максуд-бек Алихан-Аварский (А.М. Алиханов) и др.
Красные террористы охотились не только за должностными лицами, но и за активистами патриотических организаций. 27 января 1906 г. в Петербурге террористы взорвали харчевню «Тверь», которая принадлежала Союзу русского народа (СРН) и была местом сбора рабочих-монархистов (убиты 2, ранено 11 чел.). 26 апреля 1906 г. в Петербурге на Невском судостроительном заводе в перестрелке с революционерами погибли вожаки заводского отдела СРН мастера котельного отделения В. М. Снесарев и Лавров, позже были убиты еще четверо рабочих-патриотов. 27 июля 1906 г. в Ростове террористами убит активист СРН мастер железнодорожных мастерских И. И. Башков. В июле 1907 г. в Москве на Богородско-Глуховской мануфактуре революционеры замуровали в котел рабочего-монархиста и сварили заживо [хронология терактов 1866-1911 гг.].
Синодиком жертв революционного террора стала «Книга Русской Скорби» изданная в 14 томах в 1908-1914 гг.
Оружие для террора красные боевики закупали в т.ч. и на японские деньги. В ноябре 1902 в Петербург прибыл новый японский военный атташе полковник Акаси. За год работы в этой должности он обзавёлся обширными агентурными связями в России. С началом Русско-японской войны его переводят в Стокгольм, где он продолжил заниматься российской тематикой - он убедил японское правительство выделять средства для поддержки революции в Российской Империи.
полковник Акаси
Чтобы не компрометировать российских революционистов связями с японскими спецслужбами, Акаси там же, в Стокгольме нашёл посредника - Конни Циллиакуса - финляндца шведско-немецкого происхождения, который являлся одним из организаторов и руководителей финской националистической Партии активного сопротивления (состоявшую исключительно из этнических шведов). Передавая боевикам (таким как Савинков и пр.) деньги и оружие, Циллиакус говорил, что всё это дары анонимных американских миллионеров.
Но и американские миллионеры также поучаствовали в спонсировании российских революционеров. Один из них - пламенный борец за права российских евреев Джейкоб Шифф отличился ещё и по части кредитования Японии, за что в 1905 г. был награждён японским орденом Священного сокровища, а в 1907 г. - орденом Восходящего солнца.
Джейкоб Шифф
С Шиффом пытались договориться - с ним вёл переговоры российский эмиссар еврей Г.А. Виленкин, но американский банкир объявил, что «с Романовыми мир заключён быть не может», из чего следует, что равноправие евреев в России было для него задачей №2, а задачей №1 являлась ликвидация Дома Романовых. Весьма вероятно, что именно Шифф является заказчиком ритуального убийства Царской Семьи.
Главной движущей силой революции на большей части страны была партия социалистов-революционеров (эсеры), а в Закавказье наиболее массовой и влиятельной организацией являлась РСДРП. Большевики Закавказья во главе с товарищем Сталиным последовательно проводили ленинскую линию поражения царского правительства, неустанно призывали рабочих и крестьян использовать военные затруднения царизма и повести борьбу за революционное свержение самодержавия.
В прокламациях Тифлисского комитета Кавказского союза РСДРП говорилось:
«Пожелаем, чтобы эта война для российского самодержавия явилась более плачевной, чем Крымская война... Тогда пало крепостное право, теперь же, в результате этой войны, мы похороним родное детище крепостничества - самодержавие с его смрадной тайной полицией и жандармами! Пожелаем этого и будем же действовать, товарищи!»
«И вы, братцы-солдаты, более чем кто-либо другой, обязаны соединиться с рабочими в борьбе с царским самодержавием. Если у вас не хватает смелости теперь же открыто перейти на сторону рабочих и направить ружья против нашего общего врага - кровожадного самодержавия, то, по крайней мере, вы должны отказываться стрелять по вашим братьям рабочим».
Коммунисты, как это у них водится, взявшись рассуждать на любую гуманитарную тему, без лжи двух слов связать не могут. Крепостное право в России пало не от войны и не могло от неё пасть. Да и пало оно сперва в Остзейском крае (Эстляндской, Лифляндской и Курляндской губерниях) в 1819 году, когда крестьяне были освобождены от феодальной крепостной зависимости, а также и от… земли. Для освобождения крестьян с землёй в остальных губерниях Империи понадобилась тридцатилетняя подготовительная работа девяти секретных комитетов, существовавших на всём протяжении царствования Николая I. "Ты будешь мой начальник штаба по крестьянской части" - сказал Николай I твёрдому приверженцу освобождения крестьян П.Д. Киселёву. Помимо него в этом «штабе» на первых ролях были выдающиеся государственные деятели М.М.Сперанский и Е.Ф. Канкрин. Император Николай I в 1854 году завещал своему Наследнику Александру Николаевичу: "Я не доживу до осуществления своей мечты; твоим делом будет её закончить..."
Вряд ли тов. Сталин обо всём этом ничего не знал. Ведь он был не совсем «недоучившимся семинаристом». В Тифлисской духовной академии Иосиф Джугашвили почти доучился. Он не получил диплом, потому что не явился на выпускные экзамены. И сделал он это для того, чтобы никакие силы и обстоятельства не смогли заставить его стать священником.
Мы не знаем, держал ли тов. Сталин в руках фашистскую листовку «Бей жида-политрука, рожа просит кирпича». А если держал, вспоминал ли свои тифлисские прокламации с призывами к солдатам нарушить присягу и предать свою страну.
Но как знать, может быть, горячее чувство пролетарской солидарности овладело тов. Сталиным, когда в ночь с 21 на 22 июня 1941 г. он подписывал директиву, в которой указывалось: "Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения". Может быть, он рассчитывал на то, что немецкие солдаты, получив приказ своих классовых врагов-офицеров напасть на первое в мире государство рабочих и крестьян, последуют примеру ефрейтора Альфреда Лискова, который вечером 21 июня сдался советским пограничникам, потому что не желал воевать против СССР? Увы, братья по оружию не поддержали сознательного ефрейтора. А вот советские рабочие и крестьяне в 1941 году охотно шагали в буржуйский плен. Только в Киевском котле сдались свыше 660 тыс. чел. (мировой рекорд). Из 9 тыс. защитников Брестской крепости в плен сдались около 5 тыс. В народе было распространено простодушное суждение: «Хуже большевиков немец всё равно не будет. Главное, чтоб землю народу дали, а там уж заживём…» Но прошло не так уж много времени, и наступило горькое прозрение: колхозы немцы сохранили, а сами они оказались не лучше большевиков. Но как бы ко всему этому не относиться, ясно одно: именно коммунисты отворили «окно Овертона», за которым становилась допустима измена Родине по политическим соображениям. Поэтому нет ничего удивительного в том, что история Советской власти с предательства началась, предательством и закончилась.
На почти всём протяжении Великой Отечественной войны советское руководство за спиной у союзников вело сепаратные переговоры с нацистами, ибо у тов. Сталина имелись в то время более веские причины к замирению с врагом, чем у Государя Николая Александровича в 1905 г.
С конца мая 1905 г., после опубликования ноты Рузвельта, обращённой к России и Японии с призывом сесть за стол переговоров и официального согласия Японии, до конца июня на этом направлении ничего не происходило. В это время Николай II был занят сложной дипломатической игрой, целью которой являлось укрепление пошатнувшегося международного положения России накануне мирных переговоров с Японией.
Важным моментом этой интриги стало подписание Николаем II и Вильгельмом II в начале июля 1905 г. секретного договора в Бьёрке (совр. г. Приморск, неподалёку от Выборга) об оборонительном союзе между Россией и Германией. При этом Россия находилась в союзе с Францией, которая не смирилась с германской аннексией Эльзас-Лотарингии. А Вильгельм на протяжении всего своего правления, вплоть до 1914 г. настойчиво стремился разорвать русско-французский союз и встроить Россию в фарватер немецкой политики на положении младшего партнёра, апеллируя к монархической солидарности против французских республиканцев.
Надо сказать, что в описаниях и этого события высовывается между строк одна из многочисленных головок гада по имени Злостный Навет. Один википедист списал с советской книжки авторства некоего Розенталя следующее: «Бьёркский договор был результатом личной дипломатии Николая II и стал полным сюрпризом для его советников. <…> Инициатива Николая II встретила сопротивление российских правительства и МИДа. В.Н. Ламздорф и С.Ю. Витте сумели убедить императора в необходимости расторгнуть соглашение». Ну да, вразумили шалуна взрослые дяди, и он тут же решил «расторгнуть» - ну тряпка, что с него взять… Ещё одна «версия» - Царь подмахнул документ «под хмельком», во время возлияний на яхте «Полярная звезда»…
Императорская яхта «Полярная звезда»
На самом деле Николай II не собирался исполнять этот договор. Во время переговоров кайзер чувствовал подвох и настаивал на контрассигнации - подписании договора вторыми лицами делегаций. В отсутствие Ламздорфа с русской стороны договор подписывал не министр и даже не дипломат, а вице-адмирал Бирилёв, причём Государь закрыл для него текст договора рукой и приказал адмиралу поставить свою подпись, что тот и сделал, не зная, что подписывает.
Через две недели Царь уведомил о Бьёркском договоре Ламздорфа, который принялся сокрушаться по поводу «поспешности» Императора. Николай II подыграл своему министру и, как бы соглашаясь с тем, что он совершил ошибку, попросил графа сделать так, чтобы этот договор был признан ничтожным, чем Ламздорф энергично и занялся. В договоре была прописана особая статья, в которой указывалось, что Россия предпримет шаги для привлечения Франции к этому союзу. Разумеется, Франция вступать в союз с Германией категорически отказалась.
Но ни о какой ошибке Николая II не может быть и речи, потому что Вильгельм II настойчиво подпихивал ему этот договор ещё в 1904 году, но тогда безуспешно. Просто на следующий год Николай II решил скрыть от всех свой замысел.
Таким образом, в Бьорке Николай II подписал бумагу, которую впоследствии совершенно спокойно можно было признать юридически ничтожной. Отметим для себя этот исторический эпизод, мы вернёмся к нему, когда будем рассматривать т.н. «манифест об отречении».
Этим договором Николай II добился от кайзера энергичной поддержки в заключении приемлемого для России мира. Именно с этой целью в статью 3 договора, по настоянию Николая II была внесена поправка: «Настоящий договор войдёт в силу тотчас по заключении мира между Россией и Японией».
Известие о заключении русско-германского договора встревожило правительственные круги Франции. Это побудило их прекратить политику уступок Германии и возобновить активные союзнические отношения с Россией.
Перспектива русско-германского сближения обеспокоила и японскую союзницу Великобританию, в которой набирали силу антигерманские настроения, и всё больше крепло убеждение в необходимости примкнуть к русско-французскому союзу. Это подтолкнуло Англию к сближению с Россией, закончившимся союзным договором 1907 г. (Антанта).
«Ход конём», сделанный Николаем II в Бьёрке резко изменил международную обстановку в пользу России. Примечательно, что ранее, в 1901 году аналогичный ход предприняла японская дипломатия - фиктивные переговоры о союзе между Японией и Россией сделали англичан более сговорчивыми в отношениях с японцами.
Что касается Германии, Царь желал видеть в ней доброго соседа и друга, но не питал никаких иллюзий относительно рвавшегося к мировой гегемонии «кузена Вилли», ещё в 1897 г. провозгласившего т.н. Weltpolitik («Мировую политику»), целью которой было превращение Германии в сверхдержаву.
Своё личное отношение к человеку, которому предстояло развязать мировую бойню, Николай Александрович выразил в письме Марии Фёдоровне в июле 1897 г., накануне переговоров с Вильгельмом II в Петергофе: «Милая Мама, к сожалению, придётся теперь назначить Вильгельма - адмиралом. <...> Как это ни скучно, всё же приходится дать ему наш морской мундир, тем более что в прошлом году он назначил меня капитаном I ранга у себя и, что всего хуже, мне придётся его встречать в Кронштадте! C`est a vomir [Это тошнотворно! (франц.)]»
Вспоминает начальник канцелярии Министерства императорского двора Александр Александрович Момолов:
"Больше всего встреч у императора Николая II было с Вильгельмом IL
Чрезвычайно нервный - временами он производил впечатление истеричного человека - кайзер имел способность выводить из себя всех тех, с кем соприкасался. Помню, как в Вольфсгартене он секвестровал на 2 часа царя. После этого разговора государь был чернее тучи. Впрочем, он всегда бывал озабочен после встречи со своим германским кузеном.
У нас в этом отношении был уже выработавшийся опыт. Сошлюсь только на один пример. После одной из встреч Вильгельм II поднял на «Гогенцоллерне» сигнал:
- Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана.
Известно всем, что адмирал Нилов по приказанию царя поднял суховатый ответ:
- Доброго пути.
Но никому, кажется, не известно до сих пор, что прошептал царь Нилову, прочитав дешифровку немецкого сигнала:
- Его надо просто связать, как сумасшедшего.
Что касается государыни, то она питала к своему кузену почти нескрываемую антипатию. У нее всегда болела голова, когда предстояло обедать или завтракать с Вильгельмом II. На яхте «Гогенцоллерн» она была, если не ошибаюсь, один-единственный раз. В личных отношениях она была всегда на границе вежливости: соблюдала этикет, и только…
Когда Вильгельм II шутил с детьми или брал наследника на руки, только тот, кто совсем не знал Александры Федоровны, мог не заметить, что она искренне страдала, как в пытке.
Для лиц свиты встречи с Вильгельмом II были тяжелым испытанием. Надо было быть постоянно настороже. Кайзер редко пропускал случай поставить какой-нибудь весьма щекотливый вопрос.
Он грубо шутил со своими генерал-адъютантами, даже очень почтенными. Я сам видел, как он хлопал по спине (и ниже спины) даже таких людей, как Шлиффен.
Как-то после охоты Вильгельм II посадил меня за завтраком рядом с собой, объяснив мне, что желает поставить мне несколько вопросов насчет императорских театров. Не успел я дать и двух ответов, как он вдруг закатился целой лекцией по хореографии. По окончании завтрака кайзер пресерьезно сказал мне, что остальные вопросы будут им поставлены в свое время.
А проповедь, которой он нас угостил на своей яхте! Мы приехали несколько раньше государя и увидели алтарь с Вильгельмом в качестве пастора. Сверх мундира на нем было одеяние протестантского священника. В течение битого часа он растолковывал нам смысл какого-то текста, специально для нас выбранного им в Библии."
Хорошо знавший русского Императора немецкий гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц в своих воспоминаниях писал: «Николай II был настроен в пользу Германии. Общественность составила себе ложное представление о царе. Это был честный, лично бесстрашный человек со стальными мускулами. Николай II в одной из бесед со мною сказал по собственной инициативе: Гарантирую вам, что я никогда не буду воевать с Германией».
Продолжение в следующих частях: 8, 9, 10, 11
О героической эпопее обороны Порт-Артура говорить можно долго. Её значение для истории России ёмко и точно выражено вдохновенным словом одного из артурцев, контр-адмирала, создателя морской авиации Балтийского флота Бориса Петровича Дудорова:
«Нет крепости, которой нельзя было бы взять. Эта истина доказана всей военной историей мира.
Слабая вооружением, незаконченная постройкой, с недостаточным гарнизоном, совершенно отрезанная и с суши и с моря от подвоза подкреплений, боевых припасов и продовольствия, крепость Порт-Артур в течение девяти месяцев выдерживала натиск в три раза сильнейшего врага, не щадившего никаких усилий, чтобы её взять.
Почти сорок лет спустя другая мощная и богато оборудованная всем морская крепость - Сингапур - падает в руки тех же самых японцев с непостижимой быстротой. Хрупкими стеклянными стенами оказались и знаменитая линия Мажино и линия обороны в Тунисе. Как ни соблазнительно объяснять эти последние факты только развитием техники наступательного оружия, следует признать такое объяснение несостоятельным. Ведь параллельно с техникой наступательной прогрессировала не в меньшей степени и техника обороны.
Объяснение по существу было дано еще в глубокой древности в виде краткой сентенции: "лучше иметь каменных людей за деревянными стенами, чем деревянных - за каменными".
Ни бетон и сталь, ни крупнейшая моторизованная артиллерия не могут заменить главного элемента всякой борьбы - людей.
Дух всегда и везде побеждает материю. Идеи традиций, чести, долга, дисциплины - составляют главную силу.
И этими именно идеями были глубоко проникнуты все чины Российских армии и флота в Порт-Артуре. В сознании ответственности перед Россией за вверенную крепости эскадру, командный состав до последней крайности не допускал мысли о её сдаче. Руководясь его примером, рядовой состав, быстро редеющий от непрестанных яростных штурмов, подверженный непрерывным артиллерийским бомбардировкам, скашиваемый цингой, мужественно переносил все невзгоды и лишения.
Пятьдесят тысяч людей, составлявших, включая морские команды, весь гарнизон, отстаивали крепость, отвлекали на себя за всё время осады в общей сложности свыше ста семидесяти тысяч неприятельской армии, т. е. почти треть всего ее состава. Сто десять тысяч потерял враг под ее стенами, из которых восемьдесят пять тысяч пало в боях.
И когда Порт-Артур, наконец, пал, всего четырнадцать тысяч бойцов, из которых многие страдали цингой и не раз были ранены, оставалось в боевом составе гарнизона. Остальные были в госпиталях, как совершенно непригодные к строю.
Поистине эпической можно назвать эту борьбу, и история обороны крепости заслуженно может носить имя Порт-Артурской эпопеи.
Сам враг признал героизм гарнизона, приняв условие выхода его из крепости с оружием в руках и сохранение холодного оружия офицерским составом.
А Государь повелел всё время осады считать участникам ее в службу из расчёта месяц за год, подобно славным защитникам Севастополя».
Б.П. Дудоров
До сего дня многие считают, что решение о капитуляции Порт-Артура является предательством со стороны начальника Квантунского укреплённого района генерал-адьютанта Анатолия Михайловича Стесселя, и что это стало возможным только тогда, когда не стало генерал-майора Романа Исидоровича Кондратенко, которого называли «душой обороны Порт-Артура», а крепость ещё могла какое-то время обороняться - ведь накануне был отбит генеральный штурм японцев.
Генерал-майор Р.И. Кондратенко
Правда, когда говорится о сроках, называются две-три недели, может быть месяц, в течение которых Порт-Артур мог ещё продержаться. Однако на ход войны эти три недели существенно повлиять не могли. После боя в Жёлтом море и отказа флотоначальников от активных боевых действий, стратегическое значение Порт-Артура состояло исключительно в том, что он отвлекал на себя 3-ю японскую армию генерала Ноги, не давая возможности японцам разгромить возглавляемую генералом Куропаткиным группировку из трёх армий. Артурцы с честью выполнили эту задачу и своим подвигом заслужили право на жизнь. К моменту капитуляции Порт-Артура 20 декабря 1904 г. (2 января 1905г.) русские и японские сухопутные силы в Южной Манчжурии были примерно равны.
После окончания войны суд приговорил генерала Стесселя к смертной казни, но его помиловал Император. Смертная казнь была заменена на тюремный срок, а вскоре Стессель был отпущен на свободу «по болезни». И за это решение Николая II так же обвиняют в неуместном мягкосердечии. Настало время вернуть доброе имя генералу, а заодно и Государю. Имеющиеся на это основания изложены в статье Диониса Каптаря (Дмитрия Зыкина).
Менее чем через месяц после сдачи Порт-Артура русские войска в сражении при Сандепу имели реальный шанс нанести поражение японцам и перехватить инициативу в сухопутной войне.
В первых числах января три русские Манчжурские армии под командованием генерала Куропаткина расположились в 60 км южнее Мукдена на фронте длиной 90 км. Российская группировка имела численный перевес над японцами: 320 тыс. чел. при 1078 орудиях против 200 тыс. чел. при 666 орудиях. Ожидая прибытия на фронт высвободившейся от осады Порт-Артура 3-й японской армии, Куропаткин решается на наступление, но целью его он поставил не разгром, а только оттеснение противника. Наступление должна была начать 2-я армия под командованием генерала Оскара-Фердинанда Гриппенберга, располагавшаяся на правом фланге. При этом Гриппенбергу из четырёх вверенных ему корпусов было разрешено использовать при наступлении только один - 1-й Сибирский, а также одну дивизию 8-го армейского корпуса.
Бой при Сандепу считается самым спорным сражением в той войне. Русское наступление продолжалось четыре дня при 20-градусном морозе. Гриппенберг, используя, вопреки указанию Куропаткина, сразу два корпуса, а также конный отряд генерала П.И. Мищенко, потеснил японцев, перед которыми нарисовалась перспектива разгрома их левого фланга. Однако Куропаткин приказал отвести войска на исходные позиции, а командира 1-го Сибирского корпуса генерала Г.К. Штакельберга отрешил от командования.
генерал О.-Ф. К. Гриппенберг
Возмущённый Гриппенберг выразил протест необычным способом - телеграммой испросил Высочайшее разрешение на отъезд из армии «по расстройству здоровья». На запрос Государя: «Желаю знать истинные причины Вашего ходатайства об отчислении и о приезде в СПб. Телеграфируйте шифром с полной откровенностью», Гриппенберг ответил телеграммой: «Истинная причина, кроме болезни, заставившая меня просить об отчислении меня от командования 2-й Манчжурской армией, заключается в полном лишении меня предоставленной мне законом самостоятельности и инициативы и в тяжёлом состоянии невозможности принести пользу делу, которое находится в безотрадном положении. Благоволите, Государь, разрешить мне приехать в СПб для полного и откровенного доклада о положении дела». Генералу Гриппенбергу было разрешено прибыть в Петербург с докладом.
Эти события бурно обсуждались в обществе и прессе. И что удивительно, большинство, в том числе офицерство, оправдывало Куропаткина и осуждало Гриппенберга - его, последнего оставшегося в строю генерала-участника Русско-турецкой войны 1877-78 гг., почему-то не любили. В его защиту выступил генерал Михаил Иванович Драгомиров - крупнейший военный теоретик, учитель Цесаревича Николая Александровича (получившего два образования: юридическое и военное). По словам Драгомирова, его по этому поводу засыпали бранными и даже угрожающими письмами.
И.Е. Репин. Портрет генерала М.И. Драгомирова
И когда, после Мукдена, Куропаткин был, наконец, смещён, Гриппенберг написал ходатайство о своём назначении вновь в действующую армию. Но военный министр ответил ему: «Общественное мнение так возбуждено против вас, что возвращение ваше в Маньчжурию невозможно». Между прочим, в феврале 1916 г. Куропаткин был назначен Царём командовать Северным фронтом (в этой должности Куропаткин чуть было не сорвал Брусиловский прорыв, но об этом речь впереди), и стоит отметить, что отношение Николая II к Куропаткину находилась в полном согласии с общественным мнением.
Любопытно, каким могло бы быть через почти 40 лет общественное обсуждение (будь оно возможно) самой кровопролитной битвы в истории человечества, о которой несколько десятилетий не было известно ничего, кроме стихотворения Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом», и как бы тогда оценивались действия советских полководцев? И что там у нас с полицейским государством и гнётом цензуры при царизме, граждане-товарищи?
После завершившегося в марте 1905 г. сражения при Мукдене и очередного русского отступления, на фронте до конца войны установилось затишье. Эшелоны с подкреплениями из России шли и шли в Манчжурию по Транссибу, пропускная способность которого за время войны возросла в несколько раз, и к лету 1905 г. численность российской группировки достигла полумиллиона человек.
17 (30) мая 1905 г., через два дня после Цусимского сражения японское руководство тайно обратилась к президенту Северо-Американских Соединённых Штатов Теодору Рузвельту с просьбой помочь заключению мира с Россией. Недолго японцы праздновали цусимскую победу, и из этого следует, что они гораздо раньше осознали неспособность страны продолжать нести бремя войны. Им оставалось только дождаться ясности в вопросе о том, чем закончится поход русской 2-й Тихоокеанской эскадры, от разрешения которого зависело положение Японии на предстоящих мирных переговорах.
Япония надорвалась. Она исчерпала свои ресурсы, её финансовое состояние было катастрофическим, а американские банки отказали в новых займах. Япония была не в состоянии продолжать наращивать свою группировку в Манчжурии, поэтому отразить возможное наступление превосходящих русских сил шансов было мало. Война стоила России около 2 млрд. рублей, Японии - почти столько же - около 2 млрд. иен, но налоговое бремя выросло в Японии на 85%, тогда как в России всего на 5%. За время войны внешний государственный долг Японии вырос в 4 раза и достиг 2400 млн. иен, у России он вырос лишь на треть. Японии пришлось поставить под ружьё 1,8 % населения, России - 0,5 %. А золотой запас Российской Империи за первое полугодие 1905 года ещё и вырос на 41 млн. р.
Победа японцев в Цусимском сражении привела к сдвигу в умонастроениях правящих кругов ведущих мировых держав. В Вашингтоне обеспокоились господством Японии на море, которое виделось угрозой американским национальным интересам. Кайзер Вильгельм посчитал, что Цусима может послужить детонатором революционного взрыва, который снесёт русскую монархию, и что жизнь самого Императора Всероссийского находится в опасности.
Разумеется, не столько безопасность «дорогого Ники», сколько устойчивость собственного трона волновала германского императора. В отличие от стран англо-саксонского мира, где красные традиционно пребывали в положении политических изгоев и маргиналов, в Германии они избирались в Рейхстаг, поэтому Вильгельма не радовала перспектива получить на своих восточных границах государство-рассадник крамолы. И дальнейший ход исторических событий подтвердил его опасения - когда в 1923 году в Германии возникла революционная ситуация, нищая Страна Советов не пожалела средств на раздувание нового очага мировой революции.
Получив известие о поражении русского флота, Вильгельм II тут же вызвал к себе американского посла Тоуэра, чтобы через него передать президенту Теодору Рузвельту просьбу о посредничестве в заключении мирного соглашения между Россией и Японией.
23 мая 1905 г. Рузвельт телеграфировал послу в Петербурге Мейеру, чтобы тот встретился с Государем и убедил его согласиться на переговоры с Японией. 25 мая Мейер явился в Царскосельский дворец, в котором в тот день проходило семейное торжество по случаю дня рождения Государыни. Войдя через боковой вход, Мейер попросил передать Императору просьбу об экстренной аудиенции. Государь встретился с послом и выслушал от него целую речь о необходимости сесть за стол переговоров с японцами.
Государь изъявил согласие на переговоры, но только при условии такого же предварительного согласия со стороны Японии, ибо никоим образом не должно было создаться впечатление, будто Россия просит мира. Мейер в телеграмме Рузвельту отметил, что самообладание государя произвело на него сильное впечатление.
Сразу же после окончания аудиенции Николай II созвал военное совещание, в котором приняли участие великие князья Владимир и Алексей Александровичи, военный министр Сахаров, морской министр Авелан, министр двора барон Фредерикс, командующий войсками Приамурского округа генерал Гродеков, генералы Гриппенберг, Рооп и Лобко (государственный контролер), адмиралы Дубасов и Алексеев.
Государь поставил совещанию конкретные вопросы:
1) можно ли без флота отстоять Камчатку, Сахалин и устье Амура?;
2) какое значение для исхода войны на этих отдаленных участках имела бы русская победа в Маньчжурии?;
3) следует ли приступить к переговорам - хотя бы для того, чтобы узнать, каковы требования Японии?.
Была приблизительно определена цена вопроса продолжения войны до победного конца: 1 миллиард рублей расходов, около 200 тысяч потерь и год военных действий.
Мнения участников совещания разделились: одним не хотелось заканчивать на Мукдене и Цусиме войну, на успешное продолжение которой имелись силы и средства, другие указывали на большой риск, связанный с гегемонией японского флота. Вел. кн. Алексей Александрович заявил, что «в случае продолжения войны положение Владивостока, устья Амура и Камчатки будет весьма опасное; нет сомнений, что японцы обратят туда всё своё внимание, и положение армии будет тяжёлое, так как она не в состоянии будет помочь».
В итоге сошлись на том, что следует всё же приступить к переговорам, но вопрос о задачах и конкретике, как мирных переговоров, так и возможного продолжения войны, повис на «вилке»: преимущество русской сухопутной армии против преимущества японского флота.
Но уже обозначился третий фактор - революционная ситуация в России, хотя кульминационные события русской смуты 1905-07 годов: всероссийская забастовка и восстание в Москве были ещё впереди.
По существу, красные открыли второй, внутренний фронт Русско-японской войны, потери на котором сопоставимы с потерями непосредственно в сражениях с японцами. С января 1905 по 1907 г. было убито 9 тыс. человек, с января 1908 по январь 1910 г. - 7 тыс. 634 человека, из них 732 государственных чиновника, 3 тыс. 51 частное лицо. Общее число жертв составило 16 тыс. 634 человек. От рук эсеровских боевиков погибли: вел. кн. Сергей Александрович, градоначальник Петербурга В.Ф. фон дер Лауниц, московский градоначальник граф П.П. Шувалов, министр внутренних дел В.К. фон Плеве, губернатор Уфы Н.М. Богданович, военный министр генерал-адъютант В.В. Сахаров, командир лейб-гвардии Семёновского полка генерал-майор Г.А. Мин, вице-адмирал Г. П. Чухнин, временный генерал-губернатор Кутаисской губернии Максуд-бек Алихан-Аварский (А.М. Алиханов) и др.
Красные террористы охотились не только за должностными лицами, но и за активистами патриотических организаций. 27 января 1906 г. в Петербурге террористы взорвали харчевню «Тверь», которая принадлежала Союзу русского народа (СРН) и была местом сбора рабочих-монархистов (убиты 2, ранено 11 чел.). 26 апреля 1906 г. в Петербурге на Невском судостроительном заводе в перестрелке с революционерами погибли вожаки заводского отдела СРН мастера котельного отделения В. М. Снесарев и Лавров, позже были убиты еще четверо рабочих-патриотов. 27 июля 1906 г. в Ростове террористами убит активист СРН мастер железнодорожных мастерских И. И. Башков. В июле 1907 г. в Москве на Богородско-Глуховской мануфактуре революционеры замуровали в котел рабочего-монархиста и сварили заживо [хронология терактов 1866-1911 гг.].
Синодиком жертв революционного террора стала «Книга Русской Скорби» изданная в 14 томах в 1908-1914 гг.
Оружие для террора красные боевики закупали в т.ч. и на японские деньги. В ноябре 1902 в Петербург прибыл новый японский военный атташе полковник Акаси. За год работы в этой должности он обзавёлся обширными агентурными связями в России. С началом Русско-японской войны его переводят в Стокгольм, где он продолжил заниматься российской тематикой - он убедил японское правительство выделять средства для поддержки революции в Российской Империи.
полковник Акаси
Чтобы не компрометировать российских революционистов связями с японскими спецслужбами, Акаси там же, в Стокгольме нашёл посредника - Конни Циллиакуса - финляндца шведско-немецкого происхождения, который являлся одним из организаторов и руководителей финской националистической Партии активного сопротивления (состоявшую исключительно из этнических шведов). Передавая боевикам (таким как Савинков и пр.) деньги и оружие, Циллиакус говорил, что всё это дары анонимных американских миллионеров.
Но и американские миллионеры также поучаствовали в спонсировании российских революционеров. Один из них - пламенный борец за права российских евреев Джейкоб Шифф отличился ещё и по части кредитования Японии, за что в 1905 г. был награждён японским орденом Священного сокровища, а в 1907 г. - орденом Восходящего солнца.
Джейкоб Шифф
С Шиффом пытались договориться - с ним вёл переговоры российский эмиссар еврей Г.А. Виленкин, но американский банкир объявил, что «с Романовыми мир заключён быть не может», из чего следует, что равноправие евреев в России было для него задачей №2, а задачей №1 являлась ликвидация Дома Романовых. Весьма вероятно, что именно Шифф является заказчиком ритуального убийства Царской Семьи.
Главной движущей силой революции на большей части страны была партия социалистов-революционеров (эсеры), а в Закавказье наиболее массовой и влиятельной организацией являлась РСДРП. Большевики Закавказья во главе с товарищем Сталиным последовательно проводили ленинскую линию поражения царского правительства, неустанно призывали рабочих и крестьян использовать военные затруднения царизма и повести борьбу за революционное свержение самодержавия.
В прокламациях Тифлисского комитета Кавказского союза РСДРП говорилось:
«Пожелаем, чтобы эта война для российского самодержавия явилась более плачевной, чем Крымская война... Тогда пало крепостное право, теперь же, в результате этой войны, мы похороним родное детище крепостничества - самодержавие с его смрадной тайной полицией и жандармами! Пожелаем этого и будем же действовать, товарищи!»
«И вы, братцы-солдаты, более чем кто-либо другой, обязаны соединиться с рабочими в борьбе с царским самодержавием. Если у вас не хватает смелости теперь же открыто перейти на сторону рабочих и направить ружья против нашего общего врага - кровожадного самодержавия, то, по крайней мере, вы должны отказываться стрелять по вашим братьям рабочим».
Коммунисты, как это у них водится, взявшись рассуждать на любую гуманитарную тему, без лжи двух слов связать не могут. Крепостное право в России пало не от войны и не могло от неё пасть. Да и пало оно сперва в Остзейском крае (Эстляндской, Лифляндской и Курляндской губерниях) в 1819 году, когда крестьяне были освобождены от феодальной крепостной зависимости, а также и от… земли. Для освобождения крестьян с землёй в остальных губерниях Империи понадобилась тридцатилетняя подготовительная работа девяти секретных комитетов, существовавших на всём протяжении царствования Николая I. "Ты будешь мой начальник штаба по крестьянской части" - сказал Николай I твёрдому приверженцу освобождения крестьян П.Д. Киселёву. Помимо него в этом «штабе» на первых ролях были выдающиеся государственные деятели М.М.Сперанский и Е.Ф. Канкрин. Император Николай I в 1854 году завещал своему Наследнику Александру Николаевичу: "Я не доживу до осуществления своей мечты; твоим делом будет её закончить..."
Вряд ли тов. Сталин обо всём этом ничего не знал. Ведь он был не совсем «недоучившимся семинаристом». В Тифлисской духовной академии Иосиф Джугашвили почти доучился. Он не получил диплом, потому что не явился на выпускные экзамены. И сделал он это для того, чтобы никакие силы и обстоятельства не смогли заставить его стать священником.
Мы не знаем, держал ли тов. Сталин в руках фашистскую листовку «Бей жида-политрука, рожа просит кирпича». А если держал, вспоминал ли свои тифлисские прокламации с призывами к солдатам нарушить присягу и предать свою страну.
Но как знать, может быть, горячее чувство пролетарской солидарности овладело тов. Сталиным, когда в ночь с 21 на 22 июня 1941 г. он подписывал директиву, в которой указывалось: "Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения". Может быть, он рассчитывал на то, что немецкие солдаты, получив приказ своих классовых врагов-офицеров напасть на первое в мире государство рабочих и крестьян, последуют примеру ефрейтора Альфреда Лискова, который вечером 21 июня сдался советским пограничникам, потому что не желал воевать против СССР? Увы, братья по оружию не поддержали сознательного ефрейтора. А вот советские рабочие и крестьяне в 1941 году охотно шагали в буржуйский плен. Только в Киевском котле сдались свыше 660 тыс. чел. (мировой рекорд). Из 9 тыс. защитников Брестской крепости в плен сдались около 5 тыс. В народе было распространено простодушное суждение: «Хуже большевиков немец всё равно не будет. Главное, чтоб землю народу дали, а там уж заживём…» Но прошло не так уж много времени, и наступило горькое прозрение: колхозы немцы сохранили, а сами они оказались не лучше большевиков. Но как бы ко всему этому не относиться, ясно одно: именно коммунисты отворили «окно Овертона», за которым становилась допустима измена Родине по политическим соображениям. Поэтому нет ничего удивительного в том, что история Советской власти с предательства началась, предательством и закончилась.
На почти всём протяжении Великой Отечественной войны советское руководство за спиной у союзников вело сепаратные переговоры с нацистами, ибо у тов. Сталина имелись в то время более веские причины к замирению с врагом, чем у Государя Николая Александровича в 1905 г.
С конца мая 1905 г., после опубликования ноты Рузвельта, обращённой к России и Японии с призывом сесть за стол переговоров и официального согласия Японии, до конца июня на этом направлении ничего не происходило. В это время Николай II был занят сложной дипломатической игрой, целью которой являлось укрепление пошатнувшегося международного положения России накануне мирных переговоров с Японией.
Важным моментом этой интриги стало подписание Николаем II и Вильгельмом II в начале июля 1905 г. секретного договора в Бьёрке (совр. г. Приморск, неподалёку от Выборга) об оборонительном союзе между Россией и Германией. При этом Россия находилась в союзе с Францией, которая не смирилась с германской аннексией Эльзас-Лотарингии. А Вильгельм на протяжении всего своего правления, вплоть до 1914 г. настойчиво стремился разорвать русско-французский союз и встроить Россию в фарватер немецкой политики на положении младшего партнёра, апеллируя к монархической солидарности против французских республиканцев.
Надо сказать, что в описаниях и этого события высовывается между строк одна из многочисленных головок гада по имени Злостный Навет. Один википедист списал с советской книжки авторства некоего Розенталя следующее: «Бьёркский договор был результатом личной дипломатии Николая II и стал полным сюрпризом для его советников. <…> Инициатива Николая II встретила сопротивление российских правительства и МИДа. В.Н. Ламздорф и С.Ю. Витте сумели убедить императора в необходимости расторгнуть соглашение». Ну да, вразумили шалуна взрослые дяди, и он тут же решил «расторгнуть» - ну тряпка, что с него взять… Ещё одна «версия» - Царь подмахнул документ «под хмельком», во время возлияний на яхте «Полярная звезда»…
Императорская яхта «Полярная звезда»
На самом деле Николай II не собирался исполнять этот договор. Во время переговоров кайзер чувствовал подвох и настаивал на контрассигнации - подписании договора вторыми лицами делегаций. В отсутствие Ламздорфа с русской стороны договор подписывал не министр и даже не дипломат, а вице-адмирал Бирилёв, причём Государь закрыл для него текст договора рукой и приказал адмиралу поставить свою подпись, что тот и сделал, не зная, что подписывает.
Через две недели Царь уведомил о Бьёркском договоре Ламздорфа, который принялся сокрушаться по поводу «поспешности» Императора. Николай II подыграл своему министру и, как бы соглашаясь с тем, что он совершил ошибку, попросил графа сделать так, чтобы этот договор был признан ничтожным, чем Ламздорф энергично и занялся. В договоре была прописана особая статья, в которой указывалось, что Россия предпримет шаги для привлечения Франции к этому союзу. Разумеется, Франция вступать в союз с Германией категорически отказалась.
Но ни о какой ошибке Николая II не может быть и речи, потому что Вильгельм II настойчиво подпихивал ему этот договор ещё в 1904 году, но тогда безуспешно. Просто на следующий год Николай II решил скрыть от всех свой замысел.
Таким образом, в Бьорке Николай II подписал бумагу, которую впоследствии совершенно спокойно можно было признать юридически ничтожной. Отметим для себя этот исторический эпизод, мы вернёмся к нему, когда будем рассматривать т.н. «манифест об отречении».
Этим договором Николай II добился от кайзера энергичной поддержки в заключении приемлемого для России мира. Именно с этой целью в статью 3 договора, по настоянию Николая II была внесена поправка: «Настоящий договор войдёт в силу тотчас по заключении мира между Россией и Японией».
Известие о заключении русско-германского договора встревожило правительственные круги Франции. Это побудило их прекратить политику уступок Германии и возобновить активные союзнические отношения с Россией.
Перспектива русско-германского сближения обеспокоила и японскую союзницу Великобританию, в которой набирали силу антигерманские настроения, и всё больше крепло убеждение в необходимости примкнуть к русско-французскому союзу. Это подтолкнуло Англию к сближению с Россией, закончившимся союзным договором 1907 г. (Антанта).
«Ход конём», сделанный Николаем II в Бьёрке резко изменил международную обстановку в пользу России. Примечательно, что ранее, в 1901 году аналогичный ход предприняла японская дипломатия - фиктивные переговоры о союзе между Японией и Россией сделали англичан более сговорчивыми в отношениях с японцами.
Что касается Германии, Царь желал видеть в ней доброго соседа и друга, но не питал никаких иллюзий относительно рвавшегося к мировой гегемонии «кузена Вилли», ещё в 1897 г. провозгласившего т.н. Weltpolitik («Мировую политику»), целью которой было превращение Германии в сверхдержаву.
Своё личное отношение к человеку, которому предстояло развязать мировую бойню, Николай Александрович выразил в письме Марии Фёдоровне в июле 1897 г., накануне переговоров с Вильгельмом II в Петергофе: «Милая Мама, к сожалению, придётся теперь назначить Вильгельма - адмиралом. <...> Как это ни скучно, всё же приходится дать ему наш морской мундир, тем более что в прошлом году он назначил меня капитаном I ранга у себя и, что всего хуже, мне придётся его встречать в Кронштадте! C`est a vomir [Это тошнотворно! (франц.)]»
Вспоминает начальник канцелярии Министерства императорского двора Александр Александрович Момолов:
"Больше всего встреч у императора Николая II было с Вильгельмом IL
Чрезвычайно нервный - временами он производил впечатление истеричного человека - кайзер имел способность выводить из себя всех тех, с кем соприкасался. Помню, как в Вольфсгартене он секвестровал на 2 часа царя. После этого разговора государь был чернее тучи. Впрочем, он всегда бывал озабочен после встречи со своим германским кузеном.
У нас в этом отношении был уже выработавшийся опыт. Сошлюсь только на один пример. После одной из встреч Вильгельм II поднял на «Гогенцоллерне» сигнал:
- Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана.
Известно всем, что адмирал Нилов по приказанию царя поднял суховатый ответ:
- Доброго пути.
Но никому, кажется, не известно до сих пор, что прошептал царь Нилову, прочитав дешифровку немецкого сигнала:
- Его надо просто связать, как сумасшедшего.
Что касается государыни, то она питала к своему кузену почти нескрываемую антипатию. У нее всегда болела голова, когда предстояло обедать или завтракать с Вильгельмом II. На яхте «Гогенцоллерн» она была, если не ошибаюсь, один-единственный раз. В личных отношениях она была всегда на границе вежливости: соблюдала этикет, и только…
Когда Вильгельм II шутил с детьми или брал наследника на руки, только тот, кто совсем не знал Александры Федоровны, мог не заметить, что она искренне страдала, как в пытке.
Для лиц свиты встречи с Вильгельмом II были тяжелым испытанием. Надо было быть постоянно настороже. Кайзер редко пропускал случай поставить какой-нибудь весьма щекотливый вопрос.
Он грубо шутил со своими генерал-адъютантами, даже очень почтенными. Я сам видел, как он хлопал по спине (и ниже спины) даже таких людей, как Шлиффен.
Как-то после охоты Вильгельм II посадил меня за завтраком рядом с собой, объяснив мне, что желает поставить мне несколько вопросов насчет императорских театров. Не успел я дать и двух ответов, как он вдруг закатился целой лекцией по хореографии. По окончании завтрака кайзер пресерьезно сказал мне, что остальные вопросы будут им поставлены в свое время.
А проповедь, которой он нас угостил на своей яхте! Мы приехали несколько раньше государя и увидели алтарь с Вильгельмом в качестве пастора. Сверх мундира на нем было одеяние протестантского священника. В течение битого часа он растолковывал нам смысл какого-то текста, специально для нас выбранного им в Библии."
Хорошо знавший русского Императора немецкий гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц в своих воспоминаниях писал: «Николай II был настроен в пользу Германии. Общественность составила себе ложное представление о царе. Это был честный, лично бесстрашный человек со стальными мускулами. Николай II в одной из бесед со мною сказал по собственной инициативе: Гарантирую вам, что я никогда не буду воевать с Германией».
Продолжение в следующих частях: 8, 9, 10, 11