Я хочу тебя помнить
Мои школьные годы были наполнены запойным чтением, издевательствами одноклассников, энтузиастским изучением французского языка и алгебры, уроками живописи, а также стихосложением во славу учителя истории.
И тем не менее они мне милы - вот ведь общее место, вот ведь банальщина! Милы, однако, не тем, что тогда впереди открывалась бесконечная перспектива. (Забавно, но школьницей я видела свою карьеру значительно скромнее, чем она вышла.) Моя ностальгия - по тогдашней себе: по подростку без переходного возраста, неравнодушного ко всему, с чем он сталкивался. Та девочка совершенно не осознавала, что она на две головы выше тех, с кем учится - впрочем, справедливости ради надо сказать, что училась она с отменными раздолбаями и дурачьём. Некоторые её стихи были лучше нынешних. Её ни разу не пришлось контролировать на предмет выполнения домашних заданий; более того, она получала удовольствие от их выполнения. Если только речь не шла о географии или уже упомянутой истории, но вот удивительно - сейчас она без труда вспоминает то, что тогда, казалось, не лезло в голову.
Она жила в платоновском мире - идеи и чувства были для неё подлинной реальностью.
За ней водилось два грешка: обгрызание уголков страниц любимых книг и рисование карандашом ню. Но каким же светлым человеком она была.
И тем не менее они мне милы - вот ведь общее место, вот ведь банальщина! Милы, однако, не тем, что тогда впереди открывалась бесконечная перспектива. (Забавно, но школьницей я видела свою карьеру значительно скромнее, чем она вышла.) Моя ностальгия - по тогдашней себе: по подростку без переходного возраста, неравнодушного ко всему, с чем он сталкивался. Та девочка совершенно не осознавала, что она на две головы выше тех, с кем учится - впрочем, справедливости ради надо сказать, что училась она с отменными раздолбаями и дурачьём. Некоторые её стихи были лучше нынешних. Её ни разу не пришлось контролировать на предмет выполнения домашних заданий; более того, она получала удовольствие от их выполнения. Если только речь не шла о географии или уже упомянутой истории, но вот удивительно - сейчас она без труда вспоминает то, что тогда, казалось, не лезло в голову.
Она жила в платоновском мире - идеи и чувства были для неё подлинной реальностью.
За ней водилось два грешка: обгрызание уголков страниц любимых книг и рисование карандашом ню. Но каким же светлым человеком она была.