Овсянки, реж. Алексей Федорченко
Да, не ладится у меня в последнее время с арт-хаусом. Тем более сложно отнести себя к поклонникам великих традиций Тарковского, Рейгадаса, Звягинцева. «Безмолвный свет» мы до сих пор с С. вспоминаем, когда речь идет о чем-то нудном и тоскливом. Но Тарковский тут хотя бы первопроходец, да и в бессодержательности его упрекнуть сложнее.
Собственно, когда я досмотрела-таки «Овсянок» (с 45-й минуты начала немного пролистывать, каюсь), то после них увидела «Пресс-клуб», где обсуждали проблемы современной музыки и затронули давний спор, должна ли быть в музыке мелодия, или это уже неактуально. Так вот что касается фильмов (и книг) плана Тарковский-Платонов, то вопрос встает с новой силой - нужен ли фильму или книге сюжет, или это архаизм? Как пересказать «Котлован» Платонова? Собрались мужики, рыли котлован. Не вырыли.
В «Овсянках» то же самое. Собрались два мужика и повезли труп жены одного из героев сжечь на реке. Сожгли. Но не вернулись. По дороге обратно переспали с двумя случайными попутчицами. Но сколько в этом поэзии! - говорят нам рецензии. Запад стоя приветствует очередную картину о загадочной русской душе.
Право творца решать, опираться ли ему на сюжет или нет. Но в случае с «Овсянками» я склонна думать, что длинные планы камеры еще недостаточны для того, чтобы счесть фильм шедевром. Хотя надо сказать, режиссер молодец, и за исключением того, что труп в картине выглядит как-то подозрительно живым, все остальное показано вдумчиво, «с душой». Отдельно стоит отметить работу оператора, снявшего «Возвращение» Звягинцева.
Главные вопросы к «Овсянкам» следует адресовать в первую очередь сценаристу Дмитрию Осокину, он же автор одноименной повести. Я его видела на вручении одной из премий. Главное его новаторство как прозаика заключается в том, что он пишет прозу в столбик.
К Дмитрию Осокину возникает много вопросов. Интересно, почему загадочные выдуманные писателем меряне, к которым относят себя герои, настолько архаичны и верны традициям, что заплетают в лобковые волосы невестам ленточки (что радостно демонстрируют во весь кадр), но при этом невероятно продвинуты, практически срастаясь с айфонами и ноутбуками (кстати сказать, «мерянство» героев и проявляется исключительно в странной манере поведения и отдельных своеобразных обычаях, в основном касающихся сферы телесного низа, а в остальном они неотличимы от русских). Интересно, откуда у мужиков, работающих на провинциальном заводе, деньги на все эти крутые гаджеты и нормальный автомобиль.
Отдельные претензии вызывает чрезмерно простой и местами откровенно пошлый язык повести. Мирон Алексеевич, мужик под пятьдесят, заявляет: «Танюша была очень робкой.. стеснялась что не умеет краситься и интересную одежду
носить..», «я выпил вина и страшно захотел танюшу. я посмотрел на
нее - и она поняла - но сказала глазами что неудобно, не стоит. я так расстроился» («расстроился» - сказал о себе брутальный мужик), ну и дальше это бессмертное про «три дырочки, которые я все распечатал»…
Непонятно, зачем герои тащат с собой в машине птиц, для которых машина - уж точно больший стресс, чем пара дней дома в одиночестве, и герой при этом на протяжении многочасовой дороги держит клетку в руках.
Впрочем, на последний вопрос ответ ясен. Герои везут овсянок с собой потому, что овсянки, как ружье у Чехова, должны рано или поздно выстрелить - и выстреливают на последней секунде фильма. Почему именно овсянки, а не попугаи? И тут понятно - потому что овсянки символизируют таинственную душу вымирающего племени меряне. Для непонятливых и разъяснение дается: водитель говорит о том, что его жена Танюша любила птиц, и девичья фамилия ее была Овсянкина. А героя другого зовут Аист - тоже понятно почему, потому что он к Татьяне клеился, вот они и были две птицы, а у мужа ее душа бескрылая, обыденная, у него один секс на уме, пусть и снятый «с душой». Мне с моей христианской идеологией, конечно, все величие этих эротичных, особенно групповых, сцен не понять, я сразу начинаю подозревать, что у автора с этим какие-то проблемы, но что-то архаично-богатырское в такой изобретательности и непосредственности есть, конечно.
"Овсянки" интересны как некая история о мире, существующем исключительно в сознании Дмитрия Осокина. Это мир до - до появления человека как личности, до-событийный, до-христианский, поэтому все мыслимые и немыслимые нарушения логики легко списываются на таинственную мерянскую душу, а отсутствие сюжета выравнивают единообразием длинных планов. На выходе остается концентрированный экзистенциализм и поэзия архаичного выдуманного мира.
Непостижима, одним словом, мерянская душа.