О том, как маленькая девочка победила стыд и страх.
Лина пришла ко мне на терапию давно. У неё глубокий, низкий, грудной и чуть надтреснутый голос. Её отличает от многих последовательность и упорство. Мы делали уже дважды перерыв, и она снова возвращается к совместной работе над собой. Подозреваю, что она вообще не останавливается в стремлении к гармонии. Она никогда не жаловалась и не жалуется на то, что её кто-то обидел, я вообще не слышу от неё слово "обида". Будто ей не знакомы эти чувства. Она хорошо чувствует своё тело. Наши встречи часто заканчиваются на такой ноте: "Я чувствую тщетность, печаль, одиночество, и чувствую, что мне нужно побыть с этим, почувствовать это." Её смирению можно только позавидовать. В этой женщине меня удивляет и восхищает то, что она работает с тем, что многие и не заметили бы как проблему. Она откликается, она живая, только ресурса не на всё хватает.
В какой-то момент мы вышли на то, что она с трудом принимает прикосновения, иногда и прикосновения её детей бывают ей не то чтобы неприятны, но однозначно трудны. И вот выяснилось, что уже давно с момента первых родов (а у неё трое детей) прикосновения мужа ей не доставляют удовольствия, а иногда она просто сжимается в комочек.
И мы отправились в роддом и проживали роды заново, только уже с поддержкой. Помните, я когда-то писала про встречу с собой маленьким. Этот же способ поддержки себе беспомощной в родах мы использовали и здесь. И что-то закрылось, усилилась чувственность, появилось больше степеней свободы. Потом открылся случай насилия в студенчестве. И мы его тоже прорабатывали.
И вот произошло нечто революционное на очередной встрече после длинного перерыва. Нечто такое, что мне захотелось кричать после истории: "Вот оно! Вот оно! Свершилось! Она смогла! Она смогла!" Но обо всём подробно и последовательно. Сначала я расскажу историю как она есть, как она была в жизни. Пока я рассказываю, понаблюдайте за своими чувствами.
Хорошая девочка лет 8 или 10 вышла из школв и пошла по короткому пути домой. Дорога была длинной, и ей всегда хотелось её сократить. Вот и сейчас она пошла по укороченному маршруту. В какой-то момент она поравнялась с мужчиной, который почему-то спросил: "Как тебя зовут?". Она ответила.
- Ты пионерка? - продолжал спрашивать он.
- Да.
- А знаешь ли ты, что пионеры должны помогать взрослым?
- Да, - снова ответила маленькая девочка.
И тут он увлёк её в тёмный переулок и попросил ему помочь, попровил её ублажить его своей рукой. А как же, она же хорошая девочка, пионерка, она же не может отказаться от своего долга помочь взрослым. Раз взрослые сказали "должна", значит нужно отдать долг. И она отдала свой долг. Она помогла взрослому.
Что вы чувствуете? Чувствуете то, что происходило с девочкой? Чувствуете, что она прошла? Какая буря ощущений прошла сквозь неё: ступор, анестезия, брезгливость, тошнота, возмущение, гнев, презрение, стыд и отрицание, ощущение своей целомудренности вместе с тем. И тщетность и полное бессилие. Чувствуете? Мы начали нашу историю с её неппроходящего чувства бессилия. Потом она шла домой и мылась, и сказала маме, что не заметила, где запачкала шубку. А сама содрогалась от омерзения, гадливости, брезгливости, а внутри звучал голос: "Я же хорошая". Конечно, хорошая. Она отдала долг взрослому.
Вот тут меня начинает душить ярость, потому что взрослые часто говорят: "Взрослых нужно слушаться, взрослые знают, что нужно делать". И я спрашиваю в таких случаях: "Каких взрослых? И маньяков? И убийц? И насильников? И педофилов? И извращенцев?" Многие родители даже не догадываются в этот момент, что для ребёнка во время таких нравоучений все взрослые становятся хорошими и знающими, и их всех нужно слушать. И у ребёнка не появляется различений: кого слушать, а кого - нет, от кого нужно бежать. У этой девочки такого различения тоже не было. Она на долгие годы замерла, застыла в бессилии и омерзении. И только сейчас мы вместе вернулись и начали менять, исправлять то, что сделано. Конечно, прошлое не воротишь, но в мире чувств можно многое изменить.
Мы сходили в прошлое. И чувствуя поддержку, девочка в нужный момент изо всех сил ударила дядю по руке, схватила портфель и побежала. Бежала она долго, всю дорогу до дома, а потом села под куст и разрыдалась. От жгучего чувства стыда. Она плакала, и со слезами выходила вся гадость, пока не пришло очищение. И я плакала вместе с ней, я плакала, и во мне тоже что-то освобождалось. Ещё один ребёнок вышел победителем.
А на следующей встрече Лина почувствовала, что может сократить дистанцию между собой и детьми, можно позволить себе перестать быть супер-мамой, а быть просто мамой, и просто быть.
В какой-то момент мы вышли на то, что она с трудом принимает прикосновения, иногда и прикосновения её детей бывают ей не то чтобы неприятны, но однозначно трудны. И вот выяснилось, что уже давно с момента первых родов (а у неё трое детей) прикосновения мужа ей не доставляют удовольствия, а иногда она просто сжимается в комочек.
И мы отправились в роддом и проживали роды заново, только уже с поддержкой. Помните, я когда-то писала про встречу с собой маленьким. Этот же способ поддержки себе беспомощной в родах мы использовали и здесь. И что-то закрылось, усилилась чувственность, появилось больше степеней свободы. Потом открылся случай насилия в студенчестве. И мы его тоже прорабатывали.
И вот произошло нечто революционное на очередной встрече после длинного перерыва. Нечто такое, что мне захотелось кричать после истории: "Вот оно! Вот оно! Свершилось! Она смогла! Она смогла!" Но обо всём подробно и последовательно. Сначала я расскажу историю как она есть, как она была в жизни. Пока я рассказываю, понаблюдайте за своими чувствами.
Хорошая девочка лет 8 или 10 вышла из школв и пошла по короткому пути домой. Дорога была длинной, и ей всегда хотелось её сократить. Вот и сейчас она пошла по укороченному маршруту. В какой-то момент она поравнялась с мужчиной, который почему-то спросил: "Как тебя зовут?". Она ответила.
- Ты пионерка? - продолжал спрашивать он.
- Да.
- А знаешь ли ты, что пионеры должны помогать взрослым?
- Да, - снова ответила маленькая девочка.
И тут он увлёк её в тёмный переулок и попросил ему помочь, попровил её ублажить его своей рукой. А как же, она же хорошая девочка, пионерка, она же не может отказаться от своего долга помочь взрослым. Раз взрослые сказали "должна", значит нужно отдать долг. И она отдала свой долг. Она помогла взрослому.
Что вы чувствуете? Чувствуете то, что происходило с девочкой? Чувствуете, что она прошла? Какая буря ощущений прошла сквозь неё: ступор, анестезия, брезгливость, тошнота, возмущение, гнев, презрение, стыд и отрицание, ощущение своей целомудренности вместе с тем. И тщетность и полное бессилие. Чувствуете? Мы начали нашу историю с её неппроходящего чувства бессилия. Потом она шла домой и мылась, и сказала маме, что не заметила, где запачкала шубку. А сама содрогалась от омерзения, гадливости, брезгливости, а внутри звучал голос: "Я же хорошая". Конечно, хорошая. Она отдала долг взрослому.
Вот тут меня начинает душить ярость, потому что взрослые часто говорят: "Взрослых нужно слушаться, взрослые знают, что нужно делать". И я спрашиваю в таких случаях: "Каких взрослых? И маньяков? И убийц? И насильников? И педофилов? И извращенцев?" Многие родители даже не догадываются в этот момент, что для ребёнка во время таких нравоучений все взрослые становятся хорошими и знающими, и их всех нужно слушать. И у ребёнка не появляется различений: кого слушать, а кого - нет, от кого нужно бежать. У этой девочки такого различения тоже не было. Она на долгие годы замерла, застыла в бессилии и омерзении. И только сейчас мы вместе вернулись и начали менять, исправлять то, что сделано. Конечно, прошлое не воротишь, но в мире чувств можно многое изменить.
Мы сходили в прошлое. И чувствуя поддержку, девочка в нужный момент изо всех сил ударила дядю по руке, схватила портфель и побежала. Бежала она долго, всю дорогу до дома, а потом села под куст и разрыдалась. От жгучего чувства стыда. Она плакала, и со слезами выходила вся гадость, пока не пришло очищение. И я плакала вместе с ней, я плакала, и во мне тоже что-то освобождалось. Ещё один ребёнок вышел победителем.
А на следующей встрече Лина почувствовала, что может сократить дистанцию между собой и детьми, можно позволить себе перестать быть супер-мамой, а быть просто мамой, и просто быть.