Навык чудес
Наступило время, когда и самым сварливым старухам - даже если они при этом молодые и интеллигентные мужчины и женщины - пора заткнуться и просто смотреть. Взять себя за уши и отвернуть собственную голову от качества унитазов, количества украденных миллиардов и неработающих лифтов, и посмотреть, наконец, на тех, ради кого это все затеяно - на спортсменов. И какая разница - наши, не наши; просто посмотреть, как красив может быть человек в движении. И как многое может, на самом деле, его тело, по исходной комплектации ничем от наших с вами тел не отличающееся - и в этом-то главное чудо.
И не знаю, почему именно сейчас - но я тут ехала и думала: вот мы все ругаем, ругаем, и я том числе, и нечего отпираться даже от этого; но при этом все равно остаемся здесь, и остаемся ведь не в отвращении, не в омерзении ко всему вокруг - вопреки атмосфере вот хоть бы ЖЖ. Мы все остаемся в некой непостижимой, неистребимой ничем любви к этой стране, уж простите за употребление этого словосочетания. «Эта страна» - это же уже почти ругательство, так уж вышло… Но неважно.
Для меня эта любовь - чудо, вызывающее такие картины.
Зачуханный автосервис, раннее утро субботы, ни одного клиента. За грязным столом сидят пожилой армянин и рыжий русский молодец лет двадцати пяти; оба в засаленных спецовках, с черными, промасленными руками; пьют чай и спорят… о некоторых моментах окончательного разгрома армии Паулюса; спорят умнО и грамотно, приводя друг другу цифры и исторические факты…
Мой знакомый - майор ГИБДД, представший перед нами пасмурным днем в непроницаемых черных очках, прямо как Пелевин. Очки прикрывают фингал, полученный в драке, в которую перерос спор о том, имеет ли татарин историческое и моральное право занимать пост президента России. Не какой-то там конкретный, а вообще татарин…
Мой друг - хмурый байкер с внешностью бандита из американских уголовных хроник, через два слова на третье - «хуй», страстный любитель кошек, домашнего уюта, и рисующий на досуге вот такие картины:
Сорокалетний человек с внешностью растамана, бессребреник с душой вечного подростка - краснодеревщик, которого работодатель за свой счет отправляет в Венецию совершенствовать мастерство…
Их тысячи. И они для меня - то самое «чудо за поворотом», на которое мне выпадает счастье натыкаться вновь и вновь здесь, где я живу. Это как невидимый рой светлячков, постоянно витающий среди нас, здесь, где порой кажется, что, кроме пьянства и злобы, ничего и не осталось.
И не знаю, почему именно сейчас - но я тут ехала и думала: вот мы все ругаем, ругаем, и я том числе, и нечего отпираться даже от этого; но при этом все равно остаемся здесь, и остаемся ведь не в отвращении, не в омерзении ко всему вокруг - вопреки атмосфере вот хоть бы ЖЖ. Мы все остаемся в некой непостижимой, неистребимой ничем любви к этой стране, уж простите за употребление этого словосочетания. «Эта страна» - это же уже почти ругательство, так уж вышло… Но неважно.
Для меня эта любовь - чудо, вызывающее такие картины.
Зачуханный автосервис, раннее утро субботы, ни одного клиента. За грязным столом сидят пожилой армянин и рыжий русский молодец лет двадцати пяти; оба в засаленных спецовках, с черными, промасленными руками; пьют чай и спорят… о некоторых моментах окончательного разгрома армии Паулюса; спорят умнО и грамотно, приводя друг другу цифры и исторические факты…
Мой знакомый - майор ГИБДД, представший перед нами пасмурным днем в непроницаемых черных очках, прямо как Пелевин. Очки прикрывают фингал, полученный в драке, в которую перерос спор о том, имеет ли татарин историческое и моральное право занимать пост президента России. Не какой-то там конкретный, а вообще татарин…
Мой друг - хмурый байкер с внешностью бандита из американских уголовных хроник, через два слова на третье - «хуй», страстный любитель кошек, домашнего уюта, и рисующий на досуге вот такие картины:
Сорокалетний человек с внешностью растамана, бессребреник с душой вечного подростка - краснодеревщик, которого работодатель за свой счет отправляет в Венецию совершенствовать мастерство…
Их тысячи. И они для меня - то самое «чудо за поворотом», на которое мне выпадает счастье натыкаться вновь и вновь здесь, где я живу. Это как невидимый рой светлячков, постоянно витающий среди нас, здесь, где порой кажется, что, кроме пьянства и злобы, ничего и не осталось.