Орда. Парадоксы и загадки национально-объединительной идеи.
Истоки изначального Правдо-Славия.
Волей Всевышнего,
мы не вправе отказать в защите и помощи любому,
кто сам, не щадя себя, приходит к нам на помощь
в беде или опасности,
и никогда не использует против нас наше доверие.
Яса, Закон ордынской Правды
Чем были монголы для их современников?
Писателем Александром Бушковым проделана огромная исследовательская работа, собраны и сопоставлены важнейшие документы, которые заставляют серьезно задуматься о нашем прошлом монголо-татарского периода. Давайте это и сделаем, то есть задумаемся. Для тех, кто не прочел книгу Бушкова, настоятельно советую ее прочесть. Не пожалеете.
Именно исследования Бушкова заставило меня выдвинуть новую, захватывающую, версию этого периода.
Прежде чем спорить, были ли монголы, (Бушков делает вывод - нет, не были), какими они были (а раз их не было, то и были они никакими), давайте сделаем очевидное. Спросим себя, а чем были монголы?
Ответ очевиден. Они были объединительной силой. Предполагается, что этой силой обладал их лидер - Чингис-хан, или, по Фоменко, святой Георгий Победоносец, или, по Бушкову, князь Всеволод Большое Гнездо.
А если предположить большее? Что если монголы были не отдельным народом, не этнической группой, и даже не религией, а над- религиозной, мета- религиозной идеологией?
Тогда все факты, поднятые Бушковым, и до него Гумилевым, Носовским и Фоменко приобретают совершенно другой смысл, тогда монгольский «белый миф» становится важнейшим фактором нашей национальной самоидентификации, ведет к пониманию источников нашей культуры.
Это дает надежду на то, что реабилитация ордынской идеи станет могущественным инструментом для ответа на многие вызовы современности.
К началу ордынского периода были уже известны «транснациональные» религии - христианство, иудаизм, буддизм и ислам.
Чуть позже их назовут мировыми религиями. Мировая религия не опирается на конкретного лидера. Она опирается на вероучение. А вероучение, в свою очередь, состоит из двух частей - из сакральной традиции и идеологии.
Сакральная традиция составляет основу религии, это ее святая святых. Она предназначена для сбора, сохранения и продолжения подвижнического опыта, для развития религиозной этики, для совершенствования души и внутреннего мира верующего человека. Любое грубое вмешательство в эту сферу разрушительно. По этой же причине сакральная традиция не подлежит анализу - то есть разделению на составные части. Она цельна.
Подвижничество и Божий дар - единственные способы проникновения на эту территорию. Как говорил покойный Александр Мень, - это наиболее значительная, подводная часть айсберга. Впрочем, отмечу в скобках, что именно здесь, на этой территории, различия между религиями становятся не столь значимыми. Существует поговорка, что стены, которые люди построили вокруг религий, не достают до неба. Да и может ли быть иначе?
Основа подвижнического опыта - духовный слух. «Имеющие уши слышать - да слышат» - заповедует Христос. «Шма Израел (Слушай Израиль)» - молятся иудеи. «Внимай голосу Безмолвия» - медитируют буддисты. И один и тот же Всевышний отвечает на их молитвы. И разница только в том, кто и как может услышать. И потому стены между церквями не достают до Неба. Святые всех исповеданий всегда уважительно относились друг к другу.
Другая часть вероучения - идеология. Она включает в себя канонические источники вероучения - священное писание, жития святых, богослужебные традиции, традиции ритуальных ограничений - жертвы, посты. И, наконец, очень важный элемент идеологии - ритуальная гигиена.
В ритуальной гигиене очень многое зависит от особенностей образа жизни, и поэтому ритуальная гигиена не может быть универсальной. Это проблема для мировых религий, в отличие от религий национальных, «языческих».
Например, для кочевых народов с пастбищным скотоводством зачастую недоступны развитые водные процедуры - вода с большим трудом доставляется на пастбища и расходуется очень экономно. В то же время, у оседлого земледельца всегда есть колодец на участке земли. Стирка одежды, умывание, баня, купание в пруду и на речке для него естественный и необходимый элемент гигиены. Кочевник вынужден применить более радикальные меры - обрезание крайней плоти, отказ от мяса больных животных и, например, от свинины, так как свиньи очень чувствительны к эпидемтческой инфекции - вспомним "свиной грипп".
Именно эти, пастбищные, черты ритуальной гигиены включены в идеологию ислама и иудаизма.
Зато ритуальная гигиена скотоводов - кочевников часто не применима к земледельцам. Земледелец обычно содержит домашних животных, например, коров. Корова - источник молока для всей семьи. А если корова заболела, и молока больше не даст? Что с ней делать? Не хоронить же! Мясо - ценный продукт, мало доступный земледельцу. Позвать мясника, «забить» и полакомиться «убоинкой»!
А как же с запретом на мясо больных животных? Не актуально. Болезни коровы, которая живет на земельном участке, редко бывают инфекционными. Сломала ногу, состарилась, «желудок не варит».
Мясо съедобно. Так же как мясо свиней, живущих в хлеву. Инфекция распространяется слабо, нет контакта между животными - нет, смысла отказываться от хорошо прожаренного свиного мяса. А на морозе свиные колбасы могут долго храниться.
Христианство, как религия, характерная, преимущественно, для земледельцев, использует особенности ритуальной гигиены, основанной на водных процедурах (освящены крещенское купание в проруби, окропление водой, белая скатерть к праздничному столу, свежевыстиранная одежда к празднику). В то же время, по «дозволению» апостола Павла, в христианстве отменено обрезание крайней плоти и чрезмерная разборчивость в мясной пище.
Для буддизма и некоторых ветвей индуизма характерен полный отказ от мяса - в тропиках всегда доступны фрукты, сравнительно легко выращиваются овощи, рис. Коровы используются только как молочные животные. Их балуют, считают священными и неприкосновенными.
В этом смысле, мировые религии унаследовали черты местных, языческих религий. Если хочешь вести жизнь земледельца - должен быть христианином. Если хочешь быть кочевым скотоводом - будь мусульманином или иудеем.
Или наоборот - хочешь быть мусульманином - живи в степях и занимайся скотоводством. Хочешь быть христианином - живи на пахотных землях, имей участок земли и колодец - и занимайся земледелием.
Именно ритуальная гигиена привязывает мировые религии к вмещающему их ландшафту.
А как же с вековой заповедью всех путешественников всех времен и народов - питаться только местной пищей, потому что она, во-первых, наиболее доступна, во-вторых, наиболее соответствует климату и местным условиям гигиены, и, в третьих, это способствует укреплению доверия с местными жителями - позволяет пользоваться их гостеприимством «от чистого сердца».
Обычно развитые мировые религии допускают питание по традициям местных жителей, и, в частности, ослабление и отмену поста, «для находящихся в пути».
Получается парадокс. Нерушимой границей продвижения ислама и иудаизма является граница пастбищ и начало территорий пахотного земледелия.
Задумайтесь над смыслом слова «крестьянин (христианин)». Нерушимой границей продвижения христианства является граница пахотного земледелия.
Однако в ордынское время ничего подобного мы не видим. Точнее, видим лишь частично, на сельскохозяйственных территориях.
Но присутствует еще один существенный фактор - города. Здесь нет ни землепашцев, ни скотоводов. И любая ритуальная гигиена носит чисто номинальный характер, как средство поддержания религиозной традиции. А это значит, что в городах обычно находятся представители разных религиозных вероучений. И они вынуждены сосуществовать. И доверие между ними возникает с очень большим трудом. Возникают национально - религиозные разборки, погромы - знакомая картина! Рынки у азербайджанцев, гостиницы у чеченцев, стройки у таджиков, и т.д.
Необходимы принципы «мирного сосуществования».
В городах много торговцев, купцов, путешественников. Их называют - гости. Их любят слушать. Их рассказы, часто с выдумками и преувеличениями, называют «сказками». «Сказки» пересказываются «из уст в уста». При этом «сказки» обрастают подробностями и выдумками. И среди сказок приходит сказка о далекой «монгольской правде», которая называется Яса.
И многим начинает казаться, что эта «монгольская правда» может объединить всех горожан, дать им защиту в случае беды или опасности и установить взаимное доверие.
А князь и его доверенные люди? Они начинают сначала бороться с этими «сказками», как с недопустимым свободомыслием. Потом начинают считаться, принимать в расчет. А потом кому-то, например, тому же Всеволоду Большое Гнездо, или кому-то другому, приходит в голову использовать диссидентские «сказки» в свою пользу! Нечто подобное происходило с христианством в Риме. Так могло происходить и в русских городах. Вот только нужен живой «монгол» для ясности. И не важно, приехал ли случайный кипчак из степей. Или купец, побывавший в тех землях, и выдал себя за монгола…
Важно, что идеология взаимопомощи и доверия людей разных исповеданий поднята на щит!
Слишком фантастичной, искусственной кажется такая версия?
Давайте подумаем. По сути. В русском языке слово «правда» имеет два смысла.
Первый смысл - сакральный - истина в высшем понимании этого слова, глубокое знание, стоящее выше человеческих чувств и интересов. Видимо это наиболее древнее значение слова «правда».
Второй, более приземленный смысл - отсутствие лжи в любой ее форме, в том числе в форме корыстного умолчания и в форме утаивания важных сведений. Противоположности (антиномия) правда и ложь. Солженицынское «жить не по лжи» - это вторая ипостась правды.
Праведность имеет разные составляющие, но важнейшая - готовность прийти на помощь человеку в беде или опасности, даже если нужно пожертвовать чем- то значительным.
Именно это понимание и составляет основу «монгольской правды» - закона Ясы.
Другими словами, в некоторый момент, когда люди, в основном горожане, устали от усобиц, от взаимного неприятия различных по вере и происхождению городских общин - они стали искать выход - как установить взаимное доверие.
Как всегда, «нет пророка в своем отечестве» - ведется поиск в дальних загадочных странах, где все странно, и все не так, и ходят слухи, что очень хорошо. Вспомните, как в 90-х годах тепло говорили и задорно фантазировали про Запад, про «общечеловеческие ценности» - и в основном люди, которые там, на этом Западе, никогда не бывали. Когда же побывали - поумерили свои восторги и повторяли слова генеральши из «Идиота» Достоевского: «Вся эта заграница - это одна фантазия…».