Поле подсолнухов (продолжение)
Глава 2
1
В ней было что-то детское, и во внешности, и в характере, даже в складе ума, как будто ребенок играет во взрослую женщину, но играет серьезно и даже истово. Иногда он думал, что у нее есть какой-то скрытый дефект мозга, настолько она была не в состоянии понять вещей, очевидных любому взрослому. А иногда он думал, что она вообще не принадлежит миру людей, такой она бывала радостной и просветленной от самых незначительных вещей, или, напротив, жестокой и бессердечной. Она могла радоваться молочному коктейлю, будто это величайшее наслаждение в мире, и она же могла молча сунуть ему в руки бинт и мазь, когда он обварился кипятком. И это был не эгоизм, это было что-то иное, другой склад психики или другое строение мозга. В конце концов, пока не доказано, что люди имеют общего предка, и вполне может оказаться, что у каких-то отдельных групп людей свои собственные предки.
Ее огромные карие глаза смотрели на мир то ли с затаенной тревогой, то ли с детской надеждой, не раз и не два не оправдывавшейся, но это не была взрослая усталость или разочарованность, или отчаяние. Не боль, но предчувствие боли, капля слез на дне пустого стакана.
Она была высокой девочкой, с отличной фигурой, которую она почему-то скрывала под слишком просторной одеждой, и да, он научил ее одеваться на размер меньше, это было позже, когда они уже жили вместе, какое-то время, не слишком долгое, не слишком короткое, как опьянение на чужой свадьбе, которое уже не достигнешь на следующий похмельный день.
У нее было детское лицо, лицо девочки-подростка, а когда она плакала, то делала это уже совсем как ребенок, но ее слезы он увидел также через какое-то время, и они всегда застигали его врасплох, так, что он не знал, как и реагировать, то ли как на детские капризы, то ли как на женскую истерику, то ли как на крик отчаяния жертвы этого бездушного мира. Скорее всего, верны были все варианты. И он именно так и старался относиться к ней - в целостности, целиком, как она есть: ребенок, девочка, девушка, женщина. Или думал, что он так относится к ней, а на самом деле был всего лишь одним из бесчувственных и бесчисленных чурбанов и эгоистов, населяющих широкие просторы Вселенной.
1
В ней было что-то детское, и во внешности, и в характере, даже в складе ума, как будто ребенок играет во взрослую женщину, но играет серьезно и даже истово. Иногда он думал, что у нее есть какой-то скрытый дефект мозга, настолько она была не в состоянии понять вещей, очевидных любому взрослому. А иногда он думал, что она вообще не принадлежит миру людей, такой она бывала радостной и просветленной от самых незначительных вещей, или, напротив, жестокой и бессердечной. Она могла радоваться молочному коктейлю, будто это величайшее наслаждение в мире, и она же могла молча сунуть ему в руки бинт и мазь, когда он обварился кипятком. И это был не эгоизм, это было что-то иное, другой склад психики или другое строение мозга. В конце концов, пока не доказано, что люди имеют общего предка, и вполне может оказаться, что у каких-то отдельных групп людей свои собственные предки.
Ее огромные карие глаза смотрели на мир то ли с затаенной тревогой, то ли с детской надеждой, не раз и не два не оправдывавшейся, но это не была взрослая усталость или разочарованность, или отчаяние. Не боль, но предчувствие боли, капля слез на дне пустого стакана.
Она была высокой девочкой, с отличной фигурой, которую она почему-то скрывала под слишком просторной одеждой, и да, он научил ее одеваться на размер меньше, это было позже, когда они уже жили вместе, какое-то время, не слишком долгое, не слишком короткое, как опьянение на чужой свадьбе, которое уже не достигнешь на следующий похмельный день.
У нее было детское лицо, лицо девочки-подростка, а когда она плакала, то делала это уже совсем как ребенок, но ее слезы он увидел также через какое-то время, и они всегда застигали его врасплох, так, что он не знал, как и реагировать, то ли как на детские капризы, то ли как на женскую истерику, то ли как на крик отчаяния жертвы этого бездушного мира. Скорее всего, верны были все варианты. И он именно так и старался относиться к ней - в целостности, целиком, как она есть: ребенок, девочка, девушка, женщина. Или думал, что он так относится к ней, а на самом деле был всего лишь одним из бесчувственных и бесчисленных чурбанов и эгоистов, населяющих широкие просторы Вселенной.