Выставка "Комеди-Франсез и кинематограф", "Тартюф" и "D'où rayonne la nuit" в КФ, 19 февраля 2022
С ума сойти - 20 февраля, а это мой первый пост в ЖЖ в этом году. Про «Хованщину» так и не успела написать за три недели, может, напишу всё же задним числом, а сейчас по горячим следам и со свежими впечатлениями про вчерашний парижский день.
Эта театральная суббота полностью была посвящена Комеди-Франсез. У меня давно были взяты билеты на дневной спектакль в зал Ришелье и на ранневечерний в Студию, но поезд мой приходил в Париж относительно рано утром, я думала о какой-нибудь выставке и в итоге решила пойти на выставку «Комеди-Франсез и кинематограф» в Фонде Жерома Сейду-Пате.
Этот фонд существует с 2006 года, но я про него узнала только в середине января, во время чествования Мольера 15 января о нём говорили в марафоне веб-телевидения Комеди-Франсез. Там же и сам Жером Сейду, французский миллиардер и представитель большого бизнес-кинематографического семейства Сейду (про Леа Сейду все наверняка слышали, он её дед, но там и другие представители имеются) не раз появился и рассказал про выставку.
Выставка не очень большая, поэтому её можно тщательно рассмотреть. Историческая часть посвящена трём основным этапам взаимоотношений театра и кинематографа. Очевидная тогда для всех связь кино и театра в начале прошлого века на заре кино - немого и начала звукового, когда театральные актёры играли перед камерой то же, что на сцене, затем, с 1929 года, практически противостояние - театр чувствует растущую конкуренцию со стороны кинематографа, начинает контролировать актёров, давая или не давая разрешение на съёмки, тогда же появляется требование обязательного указания «из Комеди-Франсез» в титрах после фамилии актёра. И наконец, начиная с последних десятилетий прошлого века, новые и постоянно творчески обновляющиеся формы сотрудничества.
В этой исторической части экспозиции много фотографий, афиш, кусочков из старых (и очень старых) фильмов. Честно говоря, смотреть на игру актёров в немых фильмах совершенно невыносимо, даже если это Сара Бернар. Сказать, что это нажим и переигрывание - ничего не сказать. Наверное, это можно объяснить тем, что в драматическом театре главное - текст, а тут актёры его лишены и пытаются как-то компенсировать. Или считать подтверждением того, что игра в театре и игра в кино - не одно и тоже, и автоматически со сцены на экран или с экрана на сцену приёмы игры переноситься не могут. Начиная с конца двадцатых-начала тридцатых годов фильмы уже смотрятся нормально, и можно оценить актёрскую игру и постановку (не случайно, именно на этот период приходится начало оппозиции.
Это Тартюф по старинке - я готовлюсь.
Это Мишлин Буде с, как меня поправили, Жаном Пья - он смазан. А Мишлин Буде написала очаровательную театральную книжку, про которую я рассказывала.
Угадай актрису по фотографии! (любой советский человек её знает)
Комеди-Франсез предоставила для выставки несколько костюмов (и их можно увидеть в кусочках фильмов, которые рядом показывают). Очень здорово, что они не в витрине и вообще близко, так что можно оценить качество, тщательность и, иногда, виртуозность мастеров по костюмам.
Современная, «сегодняшняя» часть выставки - ну, тут все прямо как родные! И всё равно здорово посмотреть кусочки спектаклей или фильмов, которые уже видел, или не особо известных и относительно старых фильмов с актёрами, которых знаешь только по театру.
Там такой стол с интерактивной карточной игрой - выбираешь карточку с портретом, кладёшь на стекло, и тебе на экране показывают немного соответствующего актёра в каком-нибудь фильме.
Радость узнавания - тоже радость!
Я когда пришла на выставку, то не сразу пошла на верхний этаж, где начало экспозиции, а по техническим причинам спустилась вниз, где последняя часть экспозиции. И первое, что вижу, спустившись по лестнице, это экран, на котором, как на всех крутились кусочки фильмов и спектаклей, - вот это, подлинное "Добро пожаловать!":
В общем, я была довольно таким Прологом.
Всю прошлую неделю погода была отвратительная, но в субботу! Совершенно прекраснейший солнечный день, маски на улице не нужны, воздух просто опьянял. И мне повезло, что выйдя с выставки, я обнаружила прямо перед входом остановку автобуса 27, который довёз меня до самой Комеди-Франсез, проехав при этом от Гобеленов просто-таки туристским маршрутом - через Латинский квартал, по набережным, через Лувр... Было отлично, прямо рекомендую.
Первым спектаклем был «Тартюф» в зале Ришелье. Премьера состоялась в день рождения Мольера 15 января 2022, поставил его бельгийский режиссёр Иво ван Хове. Всемирно известный, чьи постановки ждут, и я даже видела «Гибель богов» и «Электру/Ореста» в КФ, и ещё оперу «Дон Джованни». Так что я тоже ждала. Но я не только ждала, я ещё и готовилась. Дело в том, что Иво ван Хове ставил не всем известного «Тартюфа», а как бы запрещённого. Ведь «Тартюф», в том виде как его изначально написал Мольер, а именно пьеса в трёх действиях «Тартюф, или Лицемер» была сыграна при дворе и сразу запрещена. Спустя два года пьеса была переписана, она стала называться «Тартюф, или Обманщик» и в ней было уже пять действий. В таком виде она была сыграна несколько раз и тоже запрещена. И наконец Мольер снова её отредактировал, и получился всем известный вариант, который постоянно ставится. Текста самого первого «Тартюфа» не существует, а Иво ван Хове поставил именно его. Каким образом? Жорж Форестье, профессор литературы в Сорбонне, историк и исследователь литературных форм, специалист по драматургии, разработал особый метод анализа текстов для театра, который назвал «театральной генетикой» и с помощью которого попытался восстановить «Тартюфа» в самой первой редакции. Этот текст был издан осенью 2021 года.
Я к спектаклю подготовилась - сначала перечитала привычного «цензурированного» «Тартюфа», потом реконструкцию Форестье.
Главное впечатление - текст! Я читала его до этого по-русски, а вот по-французски полностью вряд ли. Да, на слуху чаще всего цитируемое « Couvrez ce sein que je ne saurais voir » и диалог Дорины и Оргона (« Pauvre homme ! »), который ассоциируется с любительскими франкоязычными постановками.
А тут читаешь - прямо хочется запоминать и цитировать, просто наслаждение.
Про реконструкцию Форестье мне судить трудно - текст Мольера сохранён, кое-какие связки ему пришлось подсочинить, но это незаметно. Основная проблема - выбор. Из числа персонажей исчезли Мариана и Валер, и связанная с ними любовная линия и линия принудительного замужества. Пятое действие с его хэппиэндом в технике deus ex machina действительно выглядит заплаткой, очевидно, что это дань цензуре, но реконструкция Форестье сюжетно кажется не очень убедительной, она как бы обрывается, чего-то не хватает. И мне показалось и я даже сейчас это проверила - вроде бы, я не ошибаюсь, но по-моему в финале спектакля в текст добавлен кусок, которого у Форестье нет - а у Мольера есть в пятиактной редакции, драматургически это оправдано, соответствует концепции режиссёра и позволяет ему добавить финальную сцену, которой нет ни у Мольера ни у Форестье. Но утверждать я тут ничего не могу - я не успела прочитать предисловие и послесловие в книжке Мольера/Форестье, а критических статей избегала сознательно, интервью ни с Форестье, ни с ван Хове, ни с актёрами не слушала, сделала всё для сохранения девственности восприятия.
Итак, спектакль. Постановку можно назвать «кинематографической» - не из-за технических средств, в той же «Гибели богов» их было куда больше, а именно концептуально.
Начинается спектакль с напоминающего немое кино пролога, своеобразного «приквела» к пьесе, в котором рассказывается, как Тартюф попал в дом Оргона. Главное тут - свет, движение декораций и замечательная музыка Александра Депла.
Потом начинается пьеса, текст, кино останется чёрно-белым, и даже отчасти немым, несмотря на произносящих текст актёров. На большом экране в глубине сцены время от времени будут появляться странные фразы - то ли интертитры, как в немом кино, то ли подписи, как в roman-photo, то ли наводящие вопросы для готовящихся к выпускному экзамену. Зачем это, я не поняла, и так и не понимаю, но в любом случае чувствуешь, что над тобой издеваются - то ли объясняют, если ты что в Мольере не понял, то ли шутят шутки на каком-то не доступном тебе сто пятидесятом уровне.
Из той же истории про немое кино - постоянно звучащая музыка Депла. В связи с этим хочется сказать, что все актёры экипированы микрофонами - зачем, опять не поняла. Так же было в «Электре/Оресте», и Лена elmak, смотревшая спектакль в зале одновременно со мной, смотрящей в кино, говорила, что это необходимо, иначе из-за постоянно звучащих барабанов актёров было бы не расслышать (в кино никаких проблем со звуком не было), но тут такой необходимости нет. В «Гибели богов» головных микрофонов не было, хотя микрофон иногда использовался для усиления драматических эффектов, всё уместно. Зачем здесь - не поняла и не понимаю.
И в целом эта эстетика немого кино мне тоже непонятна - либо я что-то додумываю за режиссёра, а у него и в мыслях такого не было (хотя мне в это не верится, а всё написанное - чистая правда). Либо всё-таки было, но тогда я не понимаю зачем.
Сценография и организация пространства, передвижение актёров очень структурированы, чуть не расчерчены (нет, даже немного расчерчены), не всё время и это не театр «но», но тем не менее, некоторая расстановка актёров на сцене периодически ритуально повторяется. Зачем - тоже не всегда понятно, и есть ощущение дежа-вю.
Спецэффект появления Оргона из-под стола готовится так долго, так настойчиво и так кустарно, что комический эффект пропадает, тем более, что эту фотографию все успели увидеть задолго до премьеры (зрители в зале смеются немного, но, может, у них места с ограниченной видимостью или фотографию они умудрились пропустить в соцсетях или это счастливая категория bon public).
В общем, как понятно, постановочная часть меня скорее разочаровала. Но в данном случае новаторство ван Хове было не в этом и даже не в выборе несуществующей пьесы, а в концепции. У него Тартюф - молодой человек, привлекательный не только для мадам Пернель и Оргона, но и его жены Эльмиры. У Мольера он пытается соблазнить Эльмиру, которая сначала отталкивает его авансы, а потом подыгрывает ему, но исключительно чтобы вывести на чистую воду, тогда как в этом спектакле Эльмира не то что согласна, она ещё и весьма инициативна и предприимчива. Поскольку словами она говорит одно (текст Мольера сохранен), а делает при этом прямо противоположное, то если доводить ситуацию до логического конца, главный лицемер тут вовсе и не Тартюф, он только пользуется положением (как это и было во всех редакциях у Мольера).
Эта смелая концепция ничего не меняет в ролях Оргона (Дени Подалидес), Дорины (Доминик Блан) и мадам Пернель (Клод Матьё), и актёры играют отлично (как всегда).
Как ни удивительно, Подалидес в этом новаторском спектакле играет Оргона почти традиционно, Доминик Блан - тоже, а от потрясающей Клод Матьё в роли мадам Пернель я почти съёживалась в своём седьмом ряду.
В роли Дамиса (Жюльен Фризон) новая концепция тоже мало что меняет, Клеанту (Лоик Корбери) сложнее, но пытающийся всех урезонить Клеант Корбери почему-то очень напоминал мне его Лопахина из «Вишнёвого сада». Кристоф Монтенез тоже играет Тартюфа, как он написан. Мне всё-таки осталось непонятным, чем он так обаял мадам Пернель и Оргона и тем более Эльмиру, но в финале, когда подлинная сущность выходит наружу, Монтенез убедителен и страшен. Но до этого, мне кажется, он сам толком не уверен, какого именно персонажа играет.
Я уже писала, что мне никак не удавалось увидеть в театре Марину Андс (Эльмира). Вот увидела. Ей пришлось хуже всех. У неё всё время какая-то странная пластика (кроме сцен 18+, там всё в порядке), в самом начале, после обличительных монологов мадам Пернель, от которых и зрителю не по себе, ей бы разрыдаться - было бы понятно, а она как-то странно хнычет. Это не упрёк хорошей на самом деле актрисе, но мне эта Эльмира совсем не понятна, и мне кажется, что самой Марине Андс тоже не вполне понятно, что ей предложено играть (и зачем).
Что действительно хорошо - это текст Мольера, который актёры КФ (которым не помешали это сделать) произносят и играют замечательно.
И да - самая-самая заключительная сцена, без слов, и её нет ни у Мольера ни у Форестье. Опять немое кино, но уже не чёрно-белое, появляется цвет, хотя непонятно, несёт ли это надежду.
У Мольера, когда Тартюф выведен на чистую воду, Оргон указывает ему на дверь, а тот заявляет, что выйти вон можете сами, поскольку дом мой (вы сами этого хотели). Дальше длится жуткий саспенс, появляется судебный пристав, чуть не начинают мебель выносить, зритель мучается вопросом, что же с ними будет, когда они все, по глупости Оргона изгнанные из собственного дома, окажутся на улице, потом всё ещё осложняется, но в итоге хэппи энд.
У Форестье Тартюфф не реагирует на то, что его просят выйти вон (забыл что ли, что ему всё отписали?).
Ван Хове возвращает слова Тартюфа в реконструированный текст, концовка действительно абсолютно драматична, это уже не Мольер, а Достоевский, и зритель должен бы оставаться в муках сомнений и неведения. Но тут на том самом экране в глубине сцены появляются слова «Прошло 9 месяцев» - и да, Тартюф в полном порядке и новом костюме за ручку с беременной Эльмирой, остальные участники событий в джинсах и худи - не как живущие под мостом, но всё-таки в бедных и проблемных пригородах. Дамис в женском платье и туфлях (нашла позже фотографию - в женских сапогах, оказывается, но не суть). Дорина в буржуазном жакете а-ля шанель... При этом все как бы довольны своим положением и неприязни друг к другу не испытывают.
Больше мне про спектакль рассказать нечего.
А спустя два с половиной часа после «Тартюфа» у меня был спектакль D’où rayonne la nuit в Студии КФ (название - цитата из стихотворения Гюго, вне контекста примерно можно перевести «Откуда сияет нам мрак»).
Про него я знала, что написал и поставил его мой последний любимчик Йоанн Гасиоровски, что это про Мольера и Люлли, что это музыкальный спектакль с барочной музыкой. Не кабаре, но вроде как кабаре, просто неудобно, наверное, ассоциировать музыку барокко с кабаре. И фотографии видела какие-то странные, и записи кусочков репетиций видела. И не могла понять, как всё это может соединиться в спектакль, и в какой.
И вначале я в него не поверила.
Вот на сцене стол с горящими свечами, шкаф, кофр, рядом - две виолы и барочная гитара. Вот выходят двое музыкантов, настраивают инструменты, к которым добавляется теорба.
Выходит Эльза Лепуавр в белом платьеи белом дыму и произносит патетический монолог.
Её прерывает Биран Ба - оказывется, он Мольер, а она Мадлен Бежар, и это репетиция. Но тут его прерывает Гасиоровски и говорит, что парик он надел зря. То есть это репетиция репетиции. Уже спектакль или репетиция репетиции репетиции?
Гасиоровски, от своего имени и называя остальных актёров настоящими именами, рассказывает, как администратор КФ Эрик Рюф заказал ему этот спектакль и как он не знал, что с этим заказом делать, поскольку, будучи фактически полупрофессиональным музыкантом, о барочной музыке не имеет никакого представления.
Ага, ещё один слой... И так было непонятно, а тут совсем. И кстати этот распространённый приём - рассказывать в книжке, как пишешь книжку - часто проявление слабости. И вообще всё похоже на какую-то школьную постановку - может, не надо было соглашаться?
Это я так думала, и не знаю, сколько времени думала, потому что вдруг что-то произошло, и всё стало абсолютно понятным. Это и актёры КФ, и одновременно труппа Мольера. Это Мольер и Люлли с их непростыми отношениями от любви до ненависти. Это прекрасные музыканты, не просто сопроовождающие спектакль, а именно участвующие в нём. Это пение - не кабаре и не камерный театр, не идеальное, но искреннее исполнение антикварной по сути музыки, не осовремененное, но современное. Нам не только споют и сыграют, нам и про инструменты что-то объяснят, и про исторические факты напомнят, и даже в неожиданном формате зададутся некоторыми вечными вопросами. И посмеёмся мы неоднократно. Я не понимаю, как всё это поместилось и осуществилось в коротком спектакле, который ни разу не школьный «монтаж» и не «иллюстрированная примерами» лекция общества «Знание», а настоящий спектакль, подлинный театр, где смеются через секунду после того как рыдают, и танцуют, только что умерев.
У них всё получилось! Про Мольера, Люлли, но главное - про театр, про дух труппы, про ту магическую связь, которая соединяет актёров всех времён, в том числе их и Мольера, поэтому, наверное, всё и получилось.
Эльзу Лепуавр (Мадлен Бежар),
Сержа Багдасаряна (много всяких маленьких ролей),
Йоанна Гасиоровски (Автор и faux naïf) я знаю. Не помню, чтобы видела на сцене Бирана Ба (Мольер),
но почему-то кажется, что я его неплохо знаю. А Элисса Аллула (Люлли) и Клайна Клаварон (Аманда Бежар) - имена для меня новые. И я просто ими очарована. Клайна - она вся сияющая изнутри,
а у Элиссы потрясающая актёрская харизма
Очень-очень мне понравились, хочу их видеть ещё!
Да, я не объяснила - с января и до конца года в КФ «сезон Мольера», год юбилейный. Идут только либо пьесы Мольера, либо так или иначе с ним связанные. Кое-что я уже видела, кое-что надеюсь увидеть, не в театре, так в кино. Завидую живущим в Париже - здорово было бы посмотреть всё. Билетов практически не осталось. Вчера после D’où rayonne la nuit в Студии был моноспектакль Даниель Лебрен, народ вымаливал места, но всё распродано. Я уже жалею, что не взяла билеты на «Дон Жуана», и ещё, и ещё...
Эта театральная суббота полностью была посвящена Комеди-Франсез. У меня давно были взяты билеты на дневной спектакль в зал Ришелье и на ранневечерний в Студию, но поезд мой приходил в Париж относительно рано утром, я думала о какой-нибудь выставке и в итоге решила пойти на выставку «Комеди-Франсез и кинематограф» в Фонде Жерома Сейду-Пате.
Этот фонд существует с 2006 года, но я про него узнала только в середине января, во время чествования Мольера 15 января о нём говорили в марафоне веб-телевидения Комеди-Франсез. Там же и сам Жером Сейду, французский миллиардер и представитель большого бизнес-кинематографического семейства Сейду (про Леа Сейду все наверняка слышали, он её дед, но там и другие представители имеются) не раз появился и рассказал про выставку.
Выставка не очень большая, поэтому её можно тщательно рассмотреть. Историческая часть посвящена трём основным этапам взаимоотношений театра и кинематографа. Очевидная тогда для всех связь кино и театра в начале прошлого века на заре кино - немого и начала звукового, когда театральные актёры играли перед камерой то же, что на сцене, затем, с 1929 года, практически противостояние - театр чувствует растущую конкуренцию со стороны кинематографа, начинает контролировать актёров, давая или не давая разрешение на съёмки, тогда же появляется требование обязательного указания «из Комеди-Франсез» в титрах после фамилии актёра. И наконец, начиная с последних десятилетий прошлого века, новые и постоянно творчески обновляющиеся формы сотрудничества.
В этой исторической части экспозиции много фотографий, афиш, кусочков из старых (и очень старых) фильмов. Честно говоря, смотреть на игру актёров в немых фильмах совершенно невыносимо, даже если это Сара Бернар. Сказать, что это нажим и переигрывание - ничего не сказать. Наверное, это можно объяснить тем, что в драматическом театре главное - текст, а тут актёры его лишены и пытаются как-то компенсировать. Или считать подтверждением того, что игра в театре и игра в кино - не одно и тоже, и автоматически со сцены на экран или с экрана на сцену приёмы игры переноситься не могут. Начиная с конца двадцатых-начала тридцатых годов фильмы уже смотрятся нормально, и можно оценить актёрскую игру и постановку (не случайно, именно на этот период приходится начало оппозиции.
Это Тартюф по старинке - я готовлюсь.
Это Мишлин Буде с, как меня поправили, Жаном Пья - он смазан. А Мишлин Буде написала очаровательную театральную книжку, про которую я рассказывала.
Угадай актрису по фотографии! (любой советский человек её знает)
Комеди-Франсез предоставила для выставки несколько костюмов (и их можно увидеть в кусочках фильмов, которые рядом показывают). Очень здорово, что они не в витрине и вообще близко, так что можно оценить качество, тщательность и, иногда, виртуозность мастеров по костюмам.
Современная, «сегодняшняя» часть выставки - ну, тут все прямо как родные! И всё равно здорово посмотреть кусочки спектаклей или фильмов, которые уже видел, или не особо известных и относительно старых фильмов с актёрами, которых знаешь только по театру.
Там такой стол с интерактивной карточной игрой - выбираешь карточку с портретом, кладёшь на стекло, и тебе на экране показывают немного соответствующего актёра в каком-нибудь фильме.
Радость узнавания - тоже радость!
Я когда пришла на выставку, то не сразу пошла на верхний этаж, где начало экспозиции, а по техническим причинам спустилась вниз, где последняя часть экспозиции. И первое, что вижу, спустившись по лестнице, это экран, на котором, как на всех крутились кусочки фильмов и спектаклей, - вот это, подлинное "Добро пожаловать!":
В общем, я была довольно таким Прологом.
Всю прошлую неделю погода была отвратительная, но в субботу! Совершенно прекраснейший солнечный день, маски на улице не нужны, воздух просто опьянял. И мне повезло, что выйдя с выставки, я обнаружила прямо перед входом остановку автобуса 27, который довёз меня до самой Комеди-Франсез, проехав при этом от Гобеленов просто-таки туристским маршрутом - через Латинский квартал, по набережным, через Лувр... Было отлично, прямо рекомендую.
Первым спектаклем был «Тартюф» в зале Ришелье. Премьера состоялась в день рождения Мольера 15 января 2022, поставил его бельгийский режиссёр Иво ван Хове. Всемирно известный, чьи постановки ждут, и я даже видела «Гибель богов» и «Электру/Ореста» в КФ, и ещё оперу «Дон Джованни». Так что я тоже ждала. Но я не только ждала, я ещё и готовилась. Дело в том, что Иво ван Хове ставил не всем известного «Тартюфа», а как бы запрещённого. Ведь «Тартюф», в том виде как его изначально написал Мольер, а именно пьеса в трёх действиях «Тартюф, или Лицемер» была сыграна при дворе и сразу запрещена. Спустя два года пьеса была переписана, она стала называться «Тартюф, или Обманщик» и в ней было уже пять действий. В таком виде она была сыграна несколько раз и тоже запрещена. И наконец Мольер снова её отредактировал, и получился всем известный вариант, который постоянно ставится. Текста самого первого «Тартюфа» не существует, а Иво ван Хове поставил именно его. Каким образом? Жорж Форестье, профессор литературы в Сорбонне, историк и исследователь литературных форм, специалист по драматургии, разработал особый метод анализа текстов для театра, который назвал «театральной генетикой» и с помощью которого попытался восстановить «Тартюфа» в самой первой редакции. Этот текст был издан осенью 2021 года.
Я к спектаклю подготовилась - сначала перечитала привычного «цензурированного» «Тартюфа», потом реконструкцию Форестье.
Главное впечатление - текст! Я читала его до этого по-русски, а вот по-французски полностью вряд ли. Да, на слуху чаще всего цитируемое « Couvrez ce sein que je ne saurais voir » и диалог Дорины и Оргона (« Pauvre homme ! »), который ассоциируется с любительскими франкоязычными постановками.
А тут читаешь - прямо хочется запоминать и цитировать, просто наслаждение.
Про реконструкцию Форестье мне судить трудно - текст Мольера сохранён, кое-какие связки ему пришлось подсочинить, но это незаметно. Основная проблема - выбор. Из числа персонажей исчезли Мариана и Валер, и связанная с ними любовная линия и линия принудительного замужества. Пятое действие с его хэппиэндом в технике deus ex machina действительно выглядит заплаткой, очевидно, что это дань цензуре, но реконструкция Форестье сюжетно кажется не очень убедительной, она как бы обрывается, чего-то не хватает. И мне показалось и я даже сейчас это проверила - вроде бы, я не ошибаюсь, но по-моему в финале спектакля в текст добавлен кусок, которого у Форестье нет - а у Мольера есть в пятиактной редакции, драматургически это оправдано, соответствует концепции режиссёра и позволяет ему добавить финальную сцену, которой нет ни у Мольера ни у Форестье. Но утверждать я тут ничего не могу - я не успела прочитать предисловие и послесловие в книжке Мольера/Форестье, а критических статей избегала сознательно, интервью ни с Форестье, ни с ван Хове, ни с актёрами не слушала, сделала всё для сохранения девственности восприятия.
Итак, спектакль. Постановку можно назвать «кинематографической» - не из-за технических средств, в той же «Гибели богов» их было куда больше, а именно концептуально.
Начинается спектакль с напоминающего немое кино пролога, своеобразного «приквела» к пьесе, в котором рассказывается, как Тартюф попал в дом Оргона. Главное тут - свет, движение декораций и замечательная музыка Александра Депла.
Потом начинается пьеса, текст, кино останется чёрно-белым, и даже отчасти немым, несмотря на произносящих текст актёров. На большом экране в глубине сцены время от времени будут появляться странные фразы - то ли интертитры, как в немом кино, то ли подписи, как в roman-photo, то ли наводящие вопросы для готовящихся к выпускному экзамену. Зачем это, я не поняла, и так и не понимаю, но в любом случае чувствуешь, что над тобой издеваются - то ли объясняют, если ты что в Мольере не понял, то ли шутят шутки на каком-то не доступном тебе сто пятидесятом уровне.
Из той же истории про немое кино - постоянно звучащая музыка Депла. В связи с этим хочется сказать, что все актёры экипированы микрофонами - зачем, опять не поняла. Так же было в «Электре/Оресте», и Лена elmak, смотревшая спектакль в зале одновременно со мной, смотрящей в кино, говорила, что это необходимо, иначе из-за постоянно звучащих барабанов актёров было бы не расслышать (в кино никаких проблем со звуком не было), но тут такой необходимости нет. В «Гибели богов» головных микрофонов не было, хотя микрофон иногда использовался для усиления драматических эффектов, всё уместно. Зачем здесь - не поняла и не понимаю.
И в целом эта эстетика немого кино мне тоже непонятна - либо я что-то додумываю за режиссёра, а у него и в мыслях такого не было (хотя мне в это не верится, а всё написанное - чистая правда). Либо всё-таки было, но тогда я не понимаю зачем.
Сценография и организация пространства, передвижение актёров очень структурированы, чуть не расчерчены (нет, даже немного расчерчены), не всё время и это не театр «но», но тем не менее, некоторая расстановка актёров на сцене периодически ритуально повторяется. Зачем - тоже не всегда понятно, и есть ощущение дежа-вю.
Спецэффект появления Оргона из-под стола готовится так долго, так настойчиво и так кустарно, что комический эффект пропадает, тем более, что эту фотографию все успели увидеть задолго до премьеры (зрители в зале смеются немного, но, может, у них места с ограниченной видимостью или фотографию они умудрились пропустить в соцсетях или это счастливая категория bon public).
В общем, как понятно, постановочная часть меня скорее разочаровала. Но в данном случае новаторство ван Хове было не в этом и даже не в выборе несуществующей пьесы, а в концепции. У него Тартюф - молодой человек, привлекательный не только для мадам Пернель и Оргона, но и его жены Эльмиры. У Мольера он пытается соблазнить Эльмиру, которая сначала отталкивает его авансы, а потом подыгрывает ему, но исключительно чтобы вывести на чистую воду, тогда как в этом спектакле Эльмира не то что согласна, она ещё и весьма инициативна и предприимчива. Поскольку словами она говорит одно (текст Мольера сохранен), а делает при этом прямо противоположное, то если доводить ситуацию до логического конца, главный лицемер тут вовсе и не Тартюф, он только пользуется положением (как это и было во всех редакциях у Мольера).
Эта смелая концепция ничего не меняет в ролях Оргона (Дени Подалидес), Дорины (Доминик Блан) и мадам Пернель (Клод Матьё), и актёры играют отлично (как всегда).
Как ни удивительно, Подалидес в этом новаторском спектакле играет Оргона почти традиционно, Доминик Блан - тоже, а от потрясающей Клод Матьё в роли мадам Пернель я почти съёживалась в своём седьмом ряду.
В роли Дамиса (Жюльен Фризон) новая концепция тоже мало что меняет, Клеанту (Лоик Корбери) сложнее, но пытающийся всех урезонить Клеант Корбери почему-то очень напоминал мне его Лопахина из «Вишнёвого сада». Кристоф Монтенез тоже играет Тартюфа, как он написан. Мне всё-таки осталось непонятным, чем он так обаял мадам Пернель и Оргона и тем более Эльмиру, но в финале, когда подлинная сущность выходит наружу, Монтенез убедителен и страшен. Но до этого, мне кажется, он сам толком не уверен, какого именно персонажа играет.
Я уже писала, что мне никак не удавалось увидеть в театре Марину Андс (Эльмира). Вот увидела. Ей пришлось хуже всех. У неё всё время какая-то странная пластика (кроме сцен 18+, там всё в порядке), в самом начале, после обличительных монологов мадам Пернель, от которых и зрителю не по себе, ей бы разрыдаться - было бы понятно, а она как-то странно хнычет. Это не упрёк хорошей на самом деле актрисе, но мне эта Эльмира совсем не понятна, и мне кажется, что самой Марине Андс тоже не вполне понятно, что ей предложено играть (и зачем).
Что действительно хорошо - это текст Мольера, который актёры КФ (которым не помешали это сделать) произносят и играют замечательно.
И да - самая-самая заключительная сцена, без слов, и её нет ни у Мольера ни у Форестье. Опять немое кино, но уже не чёрно-белое, появляется цвет, хотя непонятно, несёт ли это надежду.
У Мольера, когда Тартюф выведен на чистую воду, Оргон указывает ему на дверь, а тот заявляет, что выйти вон можете сами, поскольку дом мой (вы сами этого хотели). Дальше длится жуткий саспенс, появляется судебный пристав, чуть не начинают мебель выносить, зритель мучается вопросом, что же с ними будет, когда они все, по глупости Оргона изгнанные из собственного дома, окажутся на улице, потом всё ещё осложняется, но в итоге хэппи энд.
У Форестье Тартюфф не реагирует на то, что его просят выйти вон (забыл что ли, что ему всё отписали?).
Ван Хове возвращает слова Тартюфа в реконструированный текст, концовка действительно абсолютно драматична, это уже не Мольер, а Достоевский, и зритель должен бы оставаться в муках сомнений и неведения. Но тут на том самом экране в глубине сцены появляются слова «Прошло 9 месяцев» - и да, Тартюф в полном порядке и новом костюме за ручку с беременной Эльмирой, остальные участники событий в джинсах и худи - не как живущие под мостом, но всё-таки в бедных и проблемных пригородах. Дамис в женском платье и туфлях (нашла позже фотографию - в женских сапогах, оказывается, но не суть). Дорина в буржуазном жакете а-ля шанель... При этом все как бы довольны своим положением и неприязни друг к другу не испытывают.
Больше мне про спектакль рассказать нечего.
А спустя два с половиной часа после «Тартюфа» у меня был спектакль D’où rayonne la nuit в Студии КФ (название - цитата из стихотворения Гюго, вне контекста примерно можно перевести «Откуда сияет нам мрак»).
Про него я знала, что написал и поставил его мой последний любимчик Йоанн Гасиоровски, что это про Мольера и Люлли, что это музыкальный спектакль с барочной музыкой. Не кабаре, но вроде как кабаре, просто неудобно, наверное, ассоциировать музыку барокко с кабаре. И фотографии видела какие-то странные, и записи кусочков репетиций видела. И не могла понять, как всё это может соединиться в спектакль, и в какой.
И вначале я в него не поверила.
Вот на сцене стол с горящими свечами, шкаф, кофр, рядом - две виолы и барочная гитара. Вот выходят двое музыкантов, настраивают инструменты, к которым добавляется теорба.
Выходит Эльза Лепуавр в белом платьеи белом дыму и произносит патетический монолог.
Её прерывает Биран Ба - оказывется, он Мольер, а она Мадлен Бежар, и это репетиция. Но тут его прерывает Гасиоровски и говорит, что парик он надел зря. То есть это репетиция репетиции. Уже спектакль или репетиция репетиции репетиции?
Гасиоровски, от своего имени и называя остальных актёров настоящими именами, рассказывает, как администратор КФ Эрик Рюф заказал ему этот спектакль и как он не знал, что с этим заказом делать, поскольку, будучи фактически полупрофессиональным музыкантом, о барочной музыке не имеет никакого представления.
Ага, ещё один слой... И так было непонятно, а тут совсем. И кстати этот распространённый приём - рассказывать в книжке, как пишешь книжку - часто проявление слабости. И вообще всё похоже на какую-то школьную постановку - может, не надо было соглашаться?
Это я так думала, и не знаю, сколько времени думала, потому что вдруг что-то произошло, и всё стало абсолютно понятным. Это и актёры КФ, и одновременно труппа Мольера. Это Мольер и Люлли с их непростыми отношениями от любви до ненависти. Это прекрасные музыканты, не просто сопроовождающие спектакль, а именно участвующие в нём. Это пение - не кабаре и не камерный театр, не идеальное, но искреннее исполнение антикварной по сути музыки, не осовремененное, но современное. Нам не только споют и сыграют, нам и про инструменты что-то объяснят, и про исторические факты напомнят, и даже в неожиданном формате зададутся некоторыми вечными вопросами. И посмеёмся мы неоднократно. Я не понимаю, как всё это поместилось и осуществилось в коротком спектакле, который ни разу не школьный «монтаж» и не «иллюстрированная примерами» лекция общества «Знание», а настоящий спектакль, подлинный театр, где смеются через секунду после того как рыдают, и танцуют, только что умерев.
У них всё получилось! Про Мольера, Люлли, но главное - про театр, про дух труппы, про ту магическую связь, которая соединяет актёров всех времён, в том числе их и Мольера, поэтому, наверное, всё и получилось.
Эльзу Лепуавр (Мадлен Бежар),
Сержа Багдасаряна (много всяких маленьких ролей),
Йоанна Гасиоровски (Автор и faux naïf) я знаю. Не помню, чтобы видела на сцене Бирана Ба (Мольер),
но почему-то кажется, что я его неплохо знаю. А Элисса Аллула (Люлли) и Клайна Клаварон (Аманда Бежар) - имена для меня новые. И я просто ими очарована. Клайна - она вся сияющая изнутри,
а у Элиссы потрясающая актёрская харизма
Очень-очень мне понравились, хочу их видеть ещё!
Да, я не объяснила - с января и до конца года в КФ «сезон Мольера», год юбилейный. Идут только либо пьесы Мольера, либо так или иначе с ним связанные. Кое-что я уже видела, кое-что надеюсь увидеть, не в театре, так в кино. Завидую живущим в Париже - здорово было бы посмотреть всё. Билетов практически не осталось. Вчера после D’où rayonne la nuit в Студии был моноспектакль Даниель Лебрен, народ вымаливал места, но всё распродано. Я уже жалею, что не взяла билеты на «Дон Жуана», и ещё, и ещё...