Партнерское исследование о матерях в проституции - окончание
Никто уже не помнит, но два года назад я начала рассказывать про исследование израильской социальной работницы и социологини Таль Левин-Рутберг о матерях в проституции. С тех пор я все никак не могла подступиться к тому, чтобы написать последнюю часть - потому что очень уж это исследование казалось мне обширным и не поддающимся адекватной передаче. Но вот наконец на последних двух встречах тель-авивской группы фем-теории мы прочитали и обсудили эту статью, и я написала длинное резюме основных пунктов истории, которую Таль рассказывает в своей статье.
В пятницу на встрече я заняла позицию совершенно упоротой апологетки Таль и ее метода (что не прибавило легкости нашей дискуссии:). Этому было две причины: корпоративная солидарность и личная симпатия. Во-первых, как исследовательница (да еще с маленькими детьми), опубликовавшая работу в сборнике, выпущенном нашим Центром Квалитативных Методологий, она уже располагает моей какой-никакой лояльностью (хотя лично я ее не знаю). Во-вторых, она мне глубоко симпатична как исследовательница, которая прокладывает новую тропинку и готова увидеть что-то, чего изначально увидеть не ожидала (и не спешит давать оценку увиденному, потому что это может заблокировать более адекватное понимание, которое приходит не сразу).
Итак, ее квест начался с того, что она обнаружила, что «не знала», что очень большой процент женщин в проституции являются матерями. Это было для нее шоком, который дал ей прочувствовать, что означает поддерживать и воспроизводить патриархатное угнетение, не осознавая этого, просто по умолчанию. И умолчание в этом случае буквально, потому что такая фигура, как мать в проституции, коллапсирует полюса «мать» и «шлюха», которые должны оставаться раздельными, чтобы система могла функционировать - поэтому видеть такую фигуру нельзя, и любой человек, институт, как и общество в целом, автоматически совершает усилие, чтобы ее развидеть (в этом предложении - скорее моя формулировка, чем ее). Когда Таль стала интервьюировать социальных работниц, спрашивая их, есть ли у них клиентки с детьми, которые в то же время в проституции - вначале практически никто не могла вспомнить таких. Потом постепенно вспоминались какие-то детали и складывались вместе, но это был очень тяжелый процесс, полный заминок и остановок в речи и разных невербальных знаков замешательства.
Скоро Таль пришла к тому, что хочет работать как соцработница с матерями в проституции, и присоединилась к мобильной клинике под эгидой клиники Левински, которая обслуживала проституток в городе - потому что их отношения с помогающими и медицинскими институтами настолько тяжелые, что сами они как правило не приходят за помощью, до них нужно доехать и дойти и предложить помощь в такой форме, которую они смогут принять. И вот, работая в этой мобильной клинике, она начала вплотную задаваться вопросами об отношениях власти между помогающими специалистками и их клиентками. Пожалуй даже «отношения власти» - не самый точный перевод, хотя это перевод того же самого выражения, power relations, что и ивритское выражение «яхасей коах», которое использует Таль. Далее я буду переводить это как «расклад сил», по-моему это более точно (потому что слово «власть» заслоняет многие тонкие моменты своими коннотациями).
Во-первых дихотомичное деление на «помогающих» и «клиенток» в условиях мобильной клиники несколько стирается. Помогающие «спускаются» (это слово она кстати не использует, но мне оно кажется полезным для наглядности) непосредственно туда, где проститутки предлагают свои услуги клиентам, и иногда клиенты их тоже спрашивают, «Ты работаешь?» Последовательное физическое присутствие рядом с проститутками приближает помогающих к клиенткам чисто на уровне ощущений - они видят, слышат, обоняют одно и то же. Пытаются создать человеческий контакт, связь, доверие, и этим тоже приближаются. А иногда идет полицейский рейд, и они прячутся в темноте за закрытой дверью вместе со своими клиентками, и на какое-то время становится непонятно, то ли они законопослушные гражданки, которых полиция защищает, то ли они предельно уязвимые женщины, которые испытывают давление и со стороны полиции. Но при этом помогающие работницы все-таки закончат смену и уйдут в свой безопасный дом. Так что можно сказать, что изначальный расклад сил несколько меняется, в какой-то мере размывается, но не исчезает (ожидаемо).
Поскольку Таль не могла так просто взять и оставить попытки исследовать и понимать эту группу женщин, а «исследование» и «понимание» сами по себе вписаны в изначальный неравный расклад сил, она решила инициировать и обратное движение, построить часть моста к большей степени равенства и партнерства с противоположной стороны. Она решила создать исследовательскую группу по модели participatory action research - не знаю, как это должно переводиться, может быть «партнерское исследование»: когда представители группы, о которой хотят что-то узнать, сами действуют как «исследователи изнутри» в максимально равноправном партнерстве с инициаторами проекта, «исследователями снаружи». (Опять же, никто не претендует на то, что такой проект может стереть социальное неравенство - это только жест в эту сторону, поиск путей, которые вообще в принципе, хотя бы потенциально, могут работать).
И это я дошла только до середины статьи!
Дальше идет собственно про то, как была задумана группа и что получилось в результате.
Группа из трех соцработниц (почему трех - чтобы создать формат, отличный от терапевтической группы, которую обычно ведут двое) получила добро от клиники Левински, в которой они работали, и Таль стала рассказывать о проекте своим клиенткам - матерям в проституции или вышедшим из проституции. Они в основном отнеслись к этой идее с симпатией. Было очень сложно вообще сформулировать листовку, представляющую проект потенциальным участницам, потому что слово «исследование», когда Таль попыталась прочитать его глазами потенциальной участницы, звучит очень отстраненно и холодно, а «исследовательница» вообще то же самое слово на иврите, что «следовательница» - а это ассоциируется с полицией.
Организаторки группы сформулировали три основных цели работы:
Первая цель, которая стояла перед группой - создать рабочие отношения, в которых участницы выйдут из своих первоначальных противоположных ролей как соцработницы/ матери в проституции, помогающие специалистки/ клиентки, исследовательницы/ исследуемые. По ходу процесса они пытались определить, что может означать «партнерство» при этом раскладе сил: оно не отменяло разницы между участницами, но давало возможность выйти из дихотомии между абсолютной властью одних над другими и полным равенством. В частности, для партнерства нужно было пользоваться повседневным языком, а не профессиональным, понятным только специалисткам. При этом участницы-изнутри по большей части все-таки сводили свое участие к рассказыванию своей личной истории - что было им более привычно как клиенткам и не ставило их в опасное положение высказывания оценки/критики идей и предложений исследовательниц-снаружи.
В следующей части статьи Таль анализирует три темы, которые постоянно проявлялись в работе группы, и которые напрямую связаны с иерархией и раскладом сил между участницами: 1) опасное рассказывание, 2) стирание и непризнание, 3) кормление.
1. Опасное рассказывание: группа представляла собой уникальное место, где можно было рассказать о том, о чем нельзя говорить больше нигде, и это создало в группе первоначальное ощущение освобождения, силы и большого достижения. (Одна из нас тут высказала скептицизм насчет того, насколько объективна может быть эта оценка со стороны Таль, как именно она определила, что чувствует группа. Очень интересный вопрос, мне бы он не пришел в голову - мне казалось очевидным, что простое личное IRL впечатление, тем более опытной ведущей групп, должно быть достаточным инструментом оценки.)
При этом с раскрытием информации связано сильное чувство опасности. Одна из исследовательниц-изнутри рассказала о случае, когда она шла по улице с сыном, и какие-то мальчики начали кричать ей вслед «Проститутка!». Она продолжила идти, не подавая вида, что это относится к ней, но чувствовала острый страх и огромную злость, которым не могла найти выхода. Эта участница - из друзской общины, и раскрытие ее вовлеченности в проституцию напрямую угрожало бы ее жизни.
Сама Таль поделилась не равноценным, но аналогичным опытом - на всех семейных торжествах, если заходит речь о ее работе (чего тоже стараются избегать), ее клиенток называют кодовым словом «мои/твои девочки».
Хотя рассказ друзской участницы относился к опасности вне группы, его нельзя не связать и с тем, что нарушение запрета на рассказывание даже внутри группы тоже потенциально опасно, потому что имеет целью впоследствии вынести этот новосозданный дискурс наружу в мир.
2. Стирание и непризнание: участницы-изнутри жаловались на то, что социальные службы «видят» только их детей, но совсем не видят их самих. Был разговор о том, что материнство - это такая роль, которая стирает все остальные идентичности в глазах общества. При этом проституция - еще одна такая роль, которая стирает все остальные, в том числе и роль матери. По поводу материнства Таль зачитала короткий отрывок из книги Михаль Крумер-Нево (я ее знаю, она тоже очень классная и доходчиво пишет) о женщинах в бедности. Одна из исследовательниц-изнутри спросила, может ли каждый купить эту книгу. Таль одолжила ей книгу, она почитала, вернула и сказала, что «увидела там себя». Потом она попросила мастерат Таль и обнаружила, что тоже в состоянии его понять.
3. Кормление: эта тема присутствовала на уровне содержания разговора, как одна из главных причин, по которым матери работают в проституции - потому что нужно кормить детей; на материальном уровне, как еда, подаваемая в группе; и на метафорическом уровне, как вид связи и материнская функция.
В бюджет на группу входило легкое угощение. Таль пишет, что им было важно поставить что-то на стол по нескольким причинам: они хотели создать гостеприимную и принимающую обстановку, создать какую-то общность, угощаясь вместе, и отграничить эти встречи от терапевтических, во время которых не принято есть. Но был еще и менее осознанный импульс: желание дать исследовательницам-изнутри что-то конкретное, напитать их в обмен на их готовность приходить и участвовать. Предложение угощения может быть и выражением страха потерять знакомую роль питающих, обладающих властью, и страха, что исследовательская группа не сможет питать себя, продолжать встречи и создавать ценный контент. Из этой схемы было несколько интересных исключений в процессе работы, и одно из них, когда одна из исследовательниц снаружи угостила всех принесенными для себя органическими огурцами, вызвало у нас просто взрыв эмоций и споров.
Еще интересная тема - в плане обеспечения себя и детей участницы-изнутри были более независимы, как матери-одиночки, чем участницы-снаружи, которые получают маленькую зарплату и зависят в основном от зарплаты мужа, а прокормить своих детей в одиночку им было бы практически непредставимо трудно.
В заключении статьи Таль пишет, что интерес к анализу собранной информации и написанию статьи был у всех участниц, кроме нее, довольно небольшой, но в целом есть и ощущение успеха, продвижения к чуть большей степени партнерства, потому что им удалось провести этот цикл из десяти встреч и поддерживать разговор. Она говорит о том, что в процессе феминистского исследования, поиска путей осуществления феминистских принципов и ценностей, меняется не только методология исследования, но и сама исследовательница. Иногда она видела работу в группе как ореховую скорлупку, которая то ли плывет по патриархальному океану вокруг нее, то ли тонет в нем. Этот океан - часть нас, и мы несем его с собой, куда бы мы ни пошли. Вместе с тем, совместный дискурс, который сложился и коснулся мест, в которых обычно царит молчание, создал уникальный и наполняющий силой опыт. Привычные иерархические отношения конечно не исчезли, но внимательный исследующий взгляд на них позволили их увидеть как более сложные, неоднозначные и пластичные.
***
В нашем обсуждении в группе фем-теории много раз была высказана мысль, что «участницы изнутри» не получают от участия практически ничего - в то время как «участницы снаружи» получают классную публикацию в свое CV. Таль сама тоже это отмечает, когда рассказывает об отсутствии интереса соцработниц, которых она интервьюировала, к черновику статьи, который она написала об этих интервью - она разослала им текст на мэйлы для комментариев, и ей почти никто не ответил (то ли потому, что уже много времени прошло после интервью, то ли по другим причинам, таким как например отсутствие свободного времени у соцработниц). Работа партнерской исследовательской группы сошла на нет, когда вплотную подошла к этапу анализа. Но означает ли это (спрашиваю я), что участницам-изнутри это на самом деле не нужно и не служит их интересам? В чьих интересах вообще производство знания? (Конкретно - знания об обществе.)
Вот на всякий случай ссылки на два предыдущих поста по этой статье, хотя здесь я повторяю самые основные моменты (но там зато больше подробностей и кусочки перевода):
http://fem-city.livejournal.com/128939.html
http://fem-city.livejournal.com/131458.html
В пятницу на встрече я заняла позицию совершенно упоротой апологетки Таль и ее метода (что не прибавило легкости нашей дискуссии:). Этому было две причины: корпоративная солидарность и личная симпатия. Во-первых, как исследовательница (да еще с маленькими детьми), опубликовавшая работу в сборнике, выпущенном нашим Центром Квалитативных Методологий, она уже располагает моей какой-никакой лояльностью (хотя лично я ее не знаю). Во-вторых, она мне глубоко симпатична как исследовательница, которая прокладывает новую тропинку и готова увидеть что-то, чего изначально увидеть не ожидала (и не спешит давать оценку увиденному, потому что это может заблокировать более адекватное понимание, которое приходит не сразу).
Итак, ее квест начался с того, что она обнаружила, что «не знала», что очень большой процент женщин в проституции являются матерями. Это было для нее шоком, который дал ей прочувствовать, что означает поддерживать и воспроизводить патриархатное угнетение, не осознавая этого, просто по умолчанию. И умолчание в этом случае буквально, потому что такая фигура, как мать в проституции, коллапсирует полюса «мать» и «шлюха», которые должны оставаться раздельными, чтобы система могла функционировать - поэтому видеть такую фигуру нельзя, и любой человек, институт, как и общество в целом, автоматически совершает усилие, чтобы ее развидеть (в этом предложении - скорее моя формулировка, чем ее). Когда Таль стала интервьюировать социальных работниц, спрашивая их, есть ли у них клиентки с детьми, которые в то же время в проституции - вначале практически никто не могла вспомнить таких. Потом постепенно вспоминались какие-то детали и складывались вместе, но это был очень тяжелый процесс, полный заминок и остановок в речи и разных невербальных знаков замешательства.
Скоро Таль пришла к тому, что хочет работать как соцработница с матерями в проституции, и присоединилась к мобильной клинике под эгидой клиники Левински, которая обслуживала проституток в городе - потому что их отношения с помогающими и медицинскими институтами настолько тяжелые, что сами они как правило не приходят за помощью, до них нужно доехать и дойти и предложить помощь в такой форме, которую они смогут принять. И вот, работая в этой мобильной клинике, она начала вплотную задаваться вопросами об отношениях власти между помогающими специалистками и их клиентками. Пожалуй даже «отношения власти» - не самый точный перевод, хотя это перевод того же самого выражения, power relations, что и ивритское выражение «яхасей коах», которое использует Таль. Далее я буду переводить это как «расклад сил», по-моему это более точно (потому что слово «власть» заслоняет многие тонкие моменты своими коннотациями).
Во-первых дихотомичное деление на «помогающих» и «клиенток» в условиях мобильной клиники несколько стирается. Помогающие «спускаются» (это слово она кстати не использует, но мне оно кажется полезным для наглядности) непосредственно туда, где проститутки предлагают свои услуги клиентам, и иногда клиенты их тоже спрашивают, «Ты работаешь?» Последовательное физическое присутствие рядом с проститутками приближает помогающих к клиенткам чисто на уровне ощущений - они видят, слышат, обоняют одно и то же. Пытаются создать человеческий контакт, связь, доверие, и этим тоже приближаются. А иногда идет полицейский рейд, и они прячутся в темноте за закрытой дверью вместе со своими клиентками, и на какое-то время становится непонятно, то ли они законопослушные гражданки, которых полиция защищает, то ли они предельно уязвимые женщины, которые испытывают давление и со стороны полиции. Но при этом помогающие работницы все-таки закончат смену и уйдут в свой безопасный дом. Так что можно сказать, что изначальный расклад сил несколько меняется, в какой-то мере размывается, но не исчезает (ожидаемо).
Поскольку Таль не могла так просто взять и оставить попытки исследовать и понимать эту группу женщин, а «исследование» и «понимание» сами по себе вписаны в изначальный неравный расклад сил, она решила инициировать и обратное движение, построить часть моста к большей степени равенства и партнерства с противоположной стороны. Она решила создать исследовательскую группу по модели participatory action research - не знаю, как это должно переводиться, может быть «партнерское исследование»: когда представители группы, о которой хотят что-то узнать, сами действуют как «исследователи изнутри» в максимально равноправном партнерстве с инициаторами проекта, «исследователями снаружи». (Опять же, никто не претендует на то, что такой проект может стереть социальное неравенство - это только жест в эту сторону, поиск путей, которые вообще в принципе, хотя бы потенциально, могут работать).
И это я дошла только до середины статьи!
Дальше идет собственно про то, как была задумана группа и что получилось в результате.
Группа из трех соцработниц (почему трех - чтобы создать формат, отличный от терапевтической группы, которую обычно ведут двое) получила добро от клиники Левински, в которой они работали, и Таль стала рассказывать о проекте своим клиенткам - матерям в проституции или вышедшим из проституции. Они в основном отнеслись к этой идее с симпатией. Было очень сложно вообще сформулировать листовку, представляющую проект потенциальным участницам, потому что слово «исследование», когда Таль попыталась прочитать его глазами потенциальной участницы, звучит очень отстраненно и холодно, а «исследовательница» вообще то же самое слово на иврите, что «следовательница» - а это ассоциируется с полицией.
Организаторки группы сформулировали три основных цели работы:
- Производство нового знания о мире проституции и о матерях в проституции.
- Эмпауэрмент женщин, которые будут участвовать в исследовании, их позиционирование как партнерок: не просто как субъектов исследования, а как обладающих знанием и как лидерок.
- Создание документов, выражающих позицию по состоянию государственных институтов, предоставляющих помощь матерям в проституции (социальные услуги, Институт национального страхования, полиция, Министерство жилищных ресурсов), и предложения по оптимизации их работы.
Первая цель, которая стояла перед группой - создать рабочие отношения, в которых участницы выйдут из своих первоначальных противоположных ролей как соцработницы/ матери в проституции, помогающие специалистки/ клиентки, исследовательницы/ исследуемые. По ходу процесса они пытались определить, что может означать «партнерство» при этом раскладе сил: оно не отменяло разницы между участницами, но давало возможность выйти из дихотомии между абсолютной властью одних над другими и полным равенством. В частности, для партнерства нужно было пользоваться повседневным языком, а не профессиональным, понятным только специалисткам. При этом участницы-изнутри по большей части все-таки сводили свое участие к рассказыванию своей личной истории - что было им более привычно как клиенткам и не ставило их в опасное положение высказывания оценки/критики идей и предложений исследовательниц-снаружи.
В следующей части статьи Таль анализирует три темы, которые постоянно проявлялись в работе группы, и которые напрямую связаны с иерархией и раскладом сил между участницами: 1) опасное рассказывание, 2) стирание и непризнание, 3) кормление.
1. Опасное рассказывание: группа представляла собой уникальное место, где можно было рассказать о том, о чем нельзя говорить больше нигде, и это создало в группе первоначальное ощущение освобождения, силы и большого достижения. (Одна из нас тут высказала скептицизм насчет того, насколько объективна может быть эта оценка со стороны Таль, как именно она определила, что чувствует группа. Очень интересный вопрос, мне бы он не пришел в голову - мне казалось очевидным, что простое личное IRL впечатление, тем более опытной ведущей групп, должно быть достаточным инструментом оценки.)
При этом с раскрытием информации связано сильное чувство опасности. Одна из исследовательниц-изнутри рассказала о случае, когда она шла по улице с сыном, и какие-то мальчики начали кричать ей вслед «Проститутка!». Она продолжила идти, не подавая вида, что это относится к ней, но чувствовала острый страх и огромную злость, которым не могла найти выхода. Эта участница - из друзской общины, и раскрытие ее вовлеченности в проституцию напрямую угрожало бы ее жизни.
Сама Таль поделилась не равноценным, но аналогичным опытом - на всех семейных торжествах, если заходит речь о ее работе (чего тоже стараются избегать), ее клиенток называют кодовым словом «мои/твои девочки».
Хотя рассказ друзской участницы относился к опасности вне группы, его нельзя не связать и с тем, что нарушение запрета на рассказывание даже внутри группы тоже потенциально опасно, потому что имеет целью впоследствии вынести этот новосозданный дискурс наружу в мир.
2. Стирание и непризнание: участницы-изнутри жаловались на то, что социальные службы «видят» только их детей, но совсем не видят их самих. Был разговор о том, что материнство - это такая роль, которая стирает все остальные идентичности в глазах общества. При этом проституция - еще одна такая роль, которая стирает все остальные, в том числе и роль матери. По поводу материнства Таль зачитала короткий отрывок из книги Михаль Крумер-Нево (я ее знаю, она тоже очень классная и доходчиво пишет) о женщинах в бедности. Одна из исследовательниц-изнутри спросила, может ли каждый купить эту книгу. Таль одолжила ей книгу, она почитала, вернула и сказала, что «увидела там себя». Потом она попросила мастерат Таль и обнаружила, что тоже в состоянии его понять.
3. Кормление: эта тема присутствовала на уровне содержания разговора, как одна из главных причин, по которым матери работают в проституции - потому что нужно кормить детей; на материальном уровне, как еда, подаваемая в группе; и на метафорическом уровне, как вид связи и материнская функция.
В бюджет на группу входило легкое угощение. Таль пишет, что им было важно поставить что-то на стол по нескольким причинам: они хотели создать гостеприимную и принимающую обстановку, создать какую-то общность, угощаясь вместе, и отграничить эти встречи от терапевтических, во время которых не принято есть. Но был еще и менее осознанный импульс: желание дать исследовательницам-изнутри что-то конкретное, напитать их в обмен на их готовность приходить и участвовать. Предложение угощения может быть и выражением страха потерять знакомую роль питающих, обладающих властью, и страха, что исследовательская группа не сможет питать себя, продолжать встречи и создавать ценный контент. Из этой схемы было несколько интересных исключений в процессе работы, и одно из них, когда одна из исследовательниц снаружи угостила всех принесенными для себя органическими огурцами, вызвало у нас просто взрыв эмоций и споров.
Еще интересная тема - в плане обеспечения себя и детей участницы-изнутри были более независимы, как матери-одиночки, чем участницы-снаружи, которые получают маленькую зарплату и зависят в основном от зарплаты мужа, а прокормить своих детей в одиночку им было бы практически непредставимо трудно.
В заключении статьи Таль пишет, что интерес к анализу собранной информации и написанию статьи был у всех участниц, кроме нее, довольно небольшой, но в целом есть и ощущение успеха, продвижения к чуть большей степени партнерства, потому что им удалось провести этот цикл из десяти встреч и поддерживать разговор. Она говорит о том, что в процессе феминистского исследования, поиска путей осуществления феминистских принципов и ценностей, меняется не только методология исследования, но и сама исследовательница. Иногда она видела работу в группе как ореховую скорлупку, которая то ли плывет по патриархальному океану вокруг нее, то ли тонет в нем. Этот океан - часть нас, и мы несем его с собой, куда бы мы ни пошли. Вместе с тем, совместный дискурс, который сложился и коснулся мест, в которых обычно царит молчание, создал уникальный и наполняющий силой опыт. Привычные иерархические отношения конечно не исчезли, но внимательный исследующий взгляд на них позволили их увидеть как более сложные, неоднозначные и пластичные.
***
В нашем обсуждении в группе фем-теории много раз была высказана мысль, что «участницы изнутри» не получают от участия практически ничего - в то время как «участницы снаружи» получают классную публикацию в свое CV. Таль сама тоже это отмечает, когда рассказывает об отсутствии интереса соцработниц, которых она интервьюировала, к черновику статьи, который она написала об этих интервью - она разослала им текст на мэйлы для комментариев, и ей почти никто не ответил (то ли потому, что уже много времени прошло после интервью, то ли по другим причинам, таким как например отсутствие свободного времени у соцработниц). Работа партнерской исследовательской группы сошла на нет, когда вплотную подошла к этапу анализа. Но означает ли это (спрашиваю я), что участницам-изнутри это на самом деле не нужно и не служит их интересам? В чьих интересах вообще производство знания? (Конкретно - знания об обществе.)
Вот на всякий случай ссылки на два предыдущих поста по этой статье, хотя здесь я повторяю самые основные моменты (но там зато больше подробностей и кусочки перевода):
http://fem-city.livejournal.com/128939.html
http://fem-city.livejournal.com/131458.html