Моё тело: чьё оно дело?
Ив Энцлер
Отличное тело
Издательство "Гаятри", 2007
Уверена, что многие читательницы знают имя Ив Энцлер благодаря пьесе "Монологи вагины", многократно запрещаемой цензурными комитетами, срываемой борцами за нравственность, а в культурной столице нашей Родины поставленной под названием "Монологи V.", дабы уж точно никто ничего не понял. Сразу оговорюсь, что от "Монологов" я не то чтобы в восторге, хотя и оценила их безусловную феминистическую направленность. Зато второе произведение Энцлер так и тянет поставить на одну полку с "Fat is a Feminist Issue" Сьюзи Орбах и "Мифом о красоте" Наоми Вульф.
В разгар войны в Ираке, во время расцвета мирового терроризма, когда гражданские свободы истончаются, как озоновый слой, когда каждая третья женщина изнасилована или избита, какой смысл писать о моем животе?
Возможно, смысл в том, что только его я и могу контролировать. По крайней мере, я надеялась, что могу.
С безукоризненной иронией, с сочувствием и состраданием американская писательница рассказывает о женщинах разных возрастов, разных национальностей и рас, разных социальных слоёв. Их объединяет лишь одно - стремление уменьшить свой физический вес, чтобы увеличить вес общественный. И все они так или иначе задумываются, не слишком ли много шуму вокруг этой самой стройности-привлекательности, не слишком ли много красота требует жертв. Главный аргумент противного лагеря - полнота нездорова. Вот себя в пример приведу. У меня каждый поход к кардиологу превращается в фарс "Найди новую патологию". Это кого-то волнует? Да никого. У меня аллергия на табак, отёк Квинке - это тоже до лампочки большинству окружающих, включая и типа, который сегодня на трамвайной остановке стряхивал пепел мне на рукав. У меня ангины по десять раз в году? Ничего страшного, только ходи на работу. Но стоит мне прибавить в весе, как ближайшая подруга подожмёт губы: Оля, у тебя живот видно! Уж точно всё пропало, апокалипсис - видно живот. Пшепрашам бардзо, а почему его не должно быть видно?
Прочесть "Отличное тело" можно здесь: http://www.e-reading.link/book.php?book=104066 . Книжка совсем небольшая,
...да все женщины уделяют внимание своим животам, бедрам, ягодицам, волосам, коже. У нас просто не остается времени думать об Ираке или о чем-то еще. Группе социально неблагополучных женщин разных национальностей задали вопрос: что бы они при возможности изменили в своей жизни, и большинство ответили - похудели бы.
За последние шесть лет я побывала более чем в сорока странах. Я наблюдала безнравственный и коварный процесс отравления сознания. Осветляющие кожу кремы продаются в Африке и Азии наряду с зубной пастой. Мамы удаляют своим восьмилетним дочерям ребра, чтобы им не надо было сидеть на диетах. Пятилетние дети из Манхэттена выполняют сложные асаны, чтобы родители не стеснялись их пухлых щечек на публике. Девочки в разных странах вызывают рвоту и морят себя голодом: в Китае, на Фиджи, по всему миру. Кореянки хирургически гонят Азию прочь из собственного разреза глаз. Этот список можно продолжать и продолжать.
В 50-е годы, когда я была подростком, быть «хорошей» означало быть как все девочки. Девочки были хорошими. Симпатичными. Веселыми. С белокурыми локонами. Они носили пояса для чулок, трусики-шортики и туфли-лодочки. Они выходили замуж. По ним было видно - они замужем. Они ждали команды. Они держали ноги вместе даже во время секса.
«Как я могу быть счастлива, Хелен? - спрашивала мама. - Твоя сестра сидит в инвалидном кресле с полиомиелитом. Твой отец умер. А ты, Хелен… у тебя угри».
У мамы были мужчины. А у меня нет. Но она заболела, подхватила СПИД. Она исчезала на глазах, а я зарастала жиром. Я плыла. Я была слишком унижена, чтобы куда-то ходить. Потом мама умерла. [...] Неожиданно со мной стала происходить эта странная дрянь. Как будто я оказалась в какой-то запредельной бестелесной зоне. Мое сало стало таять. Как снег. Килограмм за килограммом. Как будто раньше я носила в себе свою мать и родила ее, когда она умерла. Я вытолкнула ее из себя. Потом я боялась, что она вернется.
Рецепт идеальной диеты: убить маму. Может войти в моду, а главное, никаких углеводов. Шучу. Почти.
Хэм мне очень предан. Он всегда такой милый, особенно когда я только просыпаюсь после операции. Он знает, как я этого боюсь. Особенно после того сердечного приступа. Это случилось на второй операции по имплантации груди. Сердце как будто остановилось. Мне было так жаль Хэма. Он только что изваял прекрасную грудь и должен был все испортить прямым массажем сердца. К счастью, он немного замешкался, и сердце само заработало.
Иногда я беспокоюсь: что произойдет, если во мне не останется ничего, что надо менять.
Я очень нервничала. Если честно, я трогала себя там и не могла найти дырку. Я была уверена, что Гарри ее тоже не найдет. Он никогда не был Христофором Колумбом.
Пытаюсь писать о патриархальной парадигме нашествий, захватов, доминирования, но могу думать только о макаронах...
Красавица.
Самая красивая женщина в этой комнате.
Самая красивая женщина в этом мире.
Прикрой ноги, Изабелла.
Не надевай это, Изабелла.
Давай еще разок, Изабелла.
Красота. Подразумевается, что ты хочешь заняться любовью.
Я не протестую. Это недолго.
Пара минут, и я продолжу свою жизнь.
Это как искупать моих собачек.
Они замирают, когда я их намыливаю.
Они полностью, неестественно замирают. А когда я все заканчиваю, они отряхиваются и убегают.
Я стою, замерев, как мои собачки.
Я не считаю себя частью всего этого.
Нет. Это моя красота, это она здесь главная.
Я не выглядела на фотографиях покорно.
Я знаю, как выглядеть уверенной.
Я знаю, в чем обаяние сильных женщин, которые делают, что хотят. Кало, Маньяни, Каллас.
Я могу изобразить это на фотографиях. Но компании это никогда не требовалось.
Они держали меня до тех пор, пока я не стала сильнее, чем их крем, который делает женщин лучше.
Звезда - это крем, а не Изабелла Росселини.
Они прислали мне огромное количество цветов на сорок лет.
Я поняла, что умерла.
Чтобы быть хорошей, мне нужно стать улыбающейся психопаткой, отказаться от крендельков, начать общаться с тренером-фашистом, слить через трубки бело-ванильный жир, пипиську утянуть. А еще отсасывать, тратить, скрести, брить, накачивать, прокалывать, обкалывать, резать, прикрывать, осветлять, подтягивать, разглаживать, подтягивать, вбивать, выравнивать, вырезать, голодать, завивать, натирать, голодать и полностью исчезать.
В идеальности нет радости. Радость есть в стремлении к идеалу. А если ты уже идеальна, считай, что мертва.
Мне кажется, ты знаешь только одну страну, маленькую страну под названием «твое тело» с населением в одного человека. Ты тратишь все свое время на ее улучшение, обновление. Но при этом весь мир проходит мимо тебя.
Отличное тело
Издательство "Гаятри", 2007
Уверена, что многие читательницы знают имя Ив Энцлер благодаря пьесе "Монологи вагины", многократно запрещаемой цензурными комитетами, срываемой борцами за нравственность, а в культурной столице нашей Родины поставленной под названием "Монологи V.", дабы уж точно никто ничего не понял. Сразу оговорюсь, что от "Монологов" я не то чтобы в восторге, хотя и оценила их безусловную феминистическую направленность. Зато второе произведение Энцлер так и тянет поставить на одну полку с "Fat is a Feminist Issue" Сьюзи Орбах и "Мифом о красоте" Наоми Вульф.
В разгар войны в Ираке, во время расцвета мирового терроризма, когда гражданские свободы истончаются, как озоновый слой, когда каждая третья женщина изнасилована или избита, какой смысл писать о моем животе?
Возможно, смысл в том, что только его я и могу контролировать. По крайней мере, я надеялась, что могу.
С безукоризненной иронией, с сочувствием и состраданием американская писательница рассказывает о женщинах разных возрастов, разных национальностей и рас, разных социальных слоёв. Их объединяет лишь одно - стремление уменьшить свой физический вес, чтобы увеличить вес общественный. И все они так или иначе задумываются, не слишком ли много шуму вокруг этой самой стройности-привлекательности, не слишком ли много красота требует жертв. Главный аргумент противного лагеря - полнота нездорова. Вот себя в пример приведу. У меня каждый поход к кардиологу превращается в фарс "Найди новую патологию". Это кого-то волнует? Да никого. У меня аллергия на табак, отёк Квинке - это тоже до лампочки большинству окружающих, включая и типа, который сегодня на трамвайной остановке стряхивал пепел мне на рукав. У меня ангины по десять раз в году? Ничего страшного, только ходи на работу. Но стоит мне прибавить в весе, как ближайшая подруга подожмёт губы: Оля, у тебя живот видно! Уж точно всё пропало, апокалипсис - видно живот. Пшепрашам бардзо, а почему его не должно быть видно?
Прочесть "Отличное тело" можно здесь: http://www.e-reading.link/book.php?book=104066 . Книжка совсем небольшая,
...да все женщины уделяют внимание своим животам, бедрам, ягодицам, волосам, коже. У нас просто не остается времени думать об Ираке или о чем-то еще. Группе социально неблагополучных женщин разных национальностей задали вопрос: что бы они при возможности изменили в своей жизни, и большинство ответили - похудели бы.
За последние шесть лет я побывала более чем в сорока странах. Я наблюдала безнравственный и коварный процесс отравления сознания. Осветляющие кожу кремы продаются в Африке и Азии наряду с зубной пастой. Мамы удаляют своим восьмилетним дочерям ребра, чтобы им не надо было сидеть на диетах. Пятилетние дети из Манхэттена выполняют сложные асаны, чтобы родители не стеснялись их пухлых щечек на публике. Девочки в разных странах вызывают рвоту и морят себя голодом: в Китае, на Фиджи, по всему миру. Кореянки хирургически гонят Азию прочь из собственного разреза глаз. Этот список можно продолжать и продолжать.
В 50-е годы, когда я была подростком, быть «хорошей» означало быть как все девочки. Девочки были хорошими. Симпатичными. Веселыми. С белокурыми локонами. Они носили пояса для чулок, трусики-шортики и туфли-лодочки. Они выходили замуж. По ним было видно - они замужем. Они ждали команды. Они держали ноги вместе даже во время секса.
«Как я могу быть счастлива, Хелен? - спрашивала мама. - Твоя сестра сидит в инвалидном кресле с полиомиелитом. Твой отец умер. А ты, Хелен… у тебя угри».
У мамы были мужчины. А у меня нет. Но она заболела, подхватила СПИД. Она исчезала на глазах, а я зарастала жиром. Я плыла. Я была слишком унижена, чтобы куда-то ходить. Потом мама умерла. [...] Неожиданно со мной стала происходить эта странная дрянь. Как будто я оказалась в какой-то запредельной бестелесной зоне. Мое сало стало таять. Как снег. Килограмм за килограммом. Как будто раньше я носила в себе свою мать и родила ее, когда она умерла. Я вытолкнула ее из себя. Потом я боялась, что она вернется.
Рецепт идеальной диеты: убить маму. Может войти в моду, а главное, никаких углеводов. Шучу. Почти.
Хэм мне очень предан. Он всегда такой милый, особенно когда я только просыпаюсь после операции. Он знает, как я этого боюсь. Особенно после того сердечного приступа. Это случилось на второй операции по имплантации груди. Сердце как будто остановилось. Мне было так жаль Хэма. Он только что изваял прекрасную грудь и должен был все испортить прямым массажем сердца. К счастью, он немного замешкался, и сердце само заработало.
Иногда я беспокоюсь: что произойдет, если во мне не останется ничего, что надо менять.
Я очень нервничала. Если честно, я трогала себя там и не могла найти дырку. Я была уверена, что Гарри ее тоже не найдет. Он никогда не был Христофором Колумбом.
Пытаюсь писать о патриархальной парадигме нашествий, захватов, доминирования, но могу думать только о макаронах...
Красавица.
Самая красивая женщина в этой комнате.
Самая красивая женщина в этом мире.
Прикрой ноги, Изабелла.
Не надевай это, Изабелла.
Давай еще разок, Изабелла.
Красота. Подразумевается, что ты хочешь заняться любовью.
Я не протестую. Это недолго.
Пара минут, и я продолжу свою жизнь.
Это как искупать моих собачек.
Они замирают, когда я их намыливаю.
Они полностью, неестественно замирают. А когда я все заканчиваю, они отряхиваются и убегают.
Я стою, замерев, как мои собачки.
Я не считаю себя частью всего этого.
Нет. Это моя красота, это она здесь главная.
Я не выглядела на фотографиях покорно.
Я знаю, как выглядеть уверенной.
Я знаю, в чем обаяние сильных женщин, которые делают, что хотят. Кало, Маньяни, Каллас.
Я могу изобразить это на фотографиях. Но компании это никогда не требовалось.
Они держали меня до тех пор, пока я не стала сильнее, чем их крем, который делает женщин лучше.
Звезда - это крем, а не Изабелла Росселини.
Они прислали мне огромное количество цветов на сорок лет.
Я поняла, что умерла.
Чтобы быть хорошей, мне нужно стать улыбающейся психопаткой, отказаться от крендельков, начать общаться с тренером-фашистом, слить через трубки бело-ванильный жир, пипиську утянуть. А еще отсасывать, тратить, скрести, брить, накачивать, прокалывать, обкалывать, резать, прикрывать, осветлять, подтягивать, разглаживать, подтягивать, вбивать, выравнивать, вырезать, голодать, завивать, натирать, голодать и полностью исчезать.
В идеальности нет радости. Радость есть в стремлении к идеалу. А если ты уже идеальна, считай, что мертва.
Мне кажется, ты знаешь только одну страну, маленькую страну под названием «твое тело» с населением в одного человека. Ты тратишь все свое время на ее улучшение, обновление. Но при этом весь мир проходит мимо тебя.