Рассказ Надежды Лаппо-Данилевской
Вот кого из русской эмиграции я с удовольствием ещё почитала бы в переизданном виде: Надежду Александровну Лаппо-Данилевскую, урождённую Люткевич. Год рождения: скорее всего 1871, место рождения: Могилёв, а может быть, и Киев, семья военнослужащего, много переезжали. Будущая писательница закончила Елизаветинский институт на Васильевском острове, в девичестве путешествовала по Европе, выступала в опере, да не в какой-нибудь провинциальной опере, а в Милане, в Ла-Скала. Брак Надежды Люткевич был тоже музыкальный - с композитором Сергеем Лаппо-Данилевским, автором многочисленных популярных романсов, которые Люткевич неподражаемо исполняла. У супругов родилась дочь Ирина, рано умершая, а через пять лет сын Фёдор. К началу 1910-х годов брак практически распался. Превратности семейной жизни привели Надежду Лаппо-Данилевскую к писательству. Начала она, как многие в то время, со стихов, но настоящим призванием оказались романы. «В тумане жизни» (1911), «Жена министра» (1912), «Княжна Мара» (1914) - в год по книге! Самым популярным произведением Лаппо-Данилевской оказался «Русский барин» (1915), выдержавший шесть изданий. Читатели и читательницы не столько сопереживали любовным перипетиям главных действующих лиц, сколько вдумывались в образ второстепенного персонажа, сельского попа о. Луки Непутева. Малограмотный, туповатый, но невероятно хитрый и ушлый священник воспринимался как умелая карикатура на Григория Распутина. «Мишура», написанная перед самой революцией, в 1916 году, содержала аллюзии на личную жизнь Лаппо-Данилевских.
С.С. Лаппо-Данилевский, бывший супруг входящей в моду писательницы, тем временем вышел в отставку, а после 1917 года уехал в свой дачный дом в Куоккала, дружил с Репиным, преподавал математику и музыку. Дальнейшая его жизнь была неразрывно связана с Финляндией. Возможно, руководствуясь надеждой найти помощь у бывшего мужа, Лаппо-Данилевская с сыном пыталась перейти финскую границу. Но её поймали и водворили в тюрьму. Правда, потом отпустили. В 1920 году, опять-таки вместе с сыном, снова нелегально перешла границу, на сей раз удачно, и через Эстонию выбралась в Польшу. Варшава, Берлин, где была опубликована тетралогия «Развал» и повесть «Екатерина Никитишна», Париж, Рим, где Лаппо-Данилевская была принята на аудиенции папой Пием XI... Вскоре она приняла католичество восточного обряда, активно участвовала в работе прихода Св. Троицы в Париже, активно занималась благотворительностью и продолжала писать, в том числе на религиозную тему. Русские католики, которых классическая российская литература представляет несколько инфернально (вспомним Элен Курагину в «Войне и мире»), стали героями романа «К счастью» (1925) и повести «Поруганный» (1926), которую считают одним из лучших произведений Лаппо-Данилевской. Обращалась она и к исторической тематике: «В усадьбе» (1928), «Миллионы Бурлаковых» (1929) вызывали немалый отклик у читающей эмиграции. В тридцатые Лаппо-Данилевская неизменно входила в топ-15 авторов, книги которых брали в Тургеневской библиотеке Парижа. Во время войны, по некоторым данным, писательница участвовала в организации помощи еврейскому народу. Умерла Надежда Александровна в 1951 году. Дневники, которые вела она всю жизнь, считаются утерянными, а мемуары, написанные по-французски, хранятся архиве католического издательства «Жизнь с Богом» и до сих пор не изданы. А жаль!
Трагический телефон
Было поздно, когда раздался настойчивый звонок телефона. Я подошла к аппарату.
- Алло!.. я слушаю.
- Милая, здравствуйте. Я звоню вам, так как знаю, что только вы поймете меня, - услышала я хорошо знакомый мне срывающийся от волнения голос.
- Что случилось, Евгения Михайловна? - спокойно задала я вопрос, давно привыкнув к её телефонам и трагическому тону.
- Ну, этот раз, конец... всему конец!... Сегодня я повешусь... и, ради Бога, ни звука сожаления... я повешусь, я сказала, что повешусь... Вы слышите?
- Да, я слышу.
- Больше я не могу! Понимаете ли: не могу больше! Эта одинокая жизнь, эта пустота и безденежье! Все чулки подрались, вместо меха на плечах мотается какая-то рвань... мои «дессу» ни на что не стали похожи... корсет разлазится... Довольно этого глумления жизни... я не могу существовать на триста франков.
- А те двести, что вам недавно прислали?
- Они разлетелись как пар: купила шляпку, туфли, пошла раза два-три в оперу, ну, там духи, пудра, мыло... Ах, всё это надоело до отчаяния!... Подсчитывать и дрожать над каждым грошом... Больше я не могу и не хочу... Повторяю вам, через час меня не будет.
- А вы приготовились?
- Что тут готовиться? Крючок и веревка есть. Я с восторгом вложу голову в петлю, освобожусь от этой позорящей меня пошлой рамки. - Послышались всхлипывания. - Сегодня я должна была стирать сама блузки... теперь на руках какие-то красные жилки... прощайте, дорогая... вы всегда подбодряли
меня... спасибо вам за это. Прощайте, пусть ваша жизнь будет светлым праздником, а с меня довольно... вы слышите?
- Да, конечно, я слышу. - Я вздохнула как можно тяжелее и поближе к трубке. - Что же делать! Раз вы уж так твердо решили, я не хочу мешать и отговаривать, если жизнь вам опротивела.
- Да, да! веревка, могила, крест, покой и конец, всему конец... - Всхлипывания перешли в рыдания.
- Послушайте, Евгения Михайловна, а вы знаете, что верёвку надо как-то там мылом намазать?
- Зачем?
- Право, не знаю зачем. Вероятно, чтобы лучше задушило. Советую вам это сделать. А кроме того, непременно сделайте гимнастику по Миллеру. Все позы сделайте непременно.
- Это зачем?
- У Андреева это описывается в «Семи повешенных». Вероятно, для бодрости и для хорошей циркуляции крови, а то может повешение не удастся: от плохого кровообращения руки могут дрожать.
- Вы думаете?..
- И еше мой личный совет: выпить горячего чаю с хорошей дозой коньяку. У вас есть?
- Есть.
- Ну, вот и отлично. Христос с вами! Я уверена, что всё обойдется благополучно, и вы повеситесь удачно.
- Вы смеётесь надо мною?...
- Уверяю вас, нисколько!...
- Так вы согласны, дорогая, что другого выхода у меня нет?
- Пожалуй, вы правы. Прощайте... буду часто вспоминать вас... Ах да, еще одно слово: если бы почему-либо вы отложили ваше намерение на одни сутки, то приходите ко мне завтра к завтраку. Я вам расскажу кое-что интересное.
- Что именно?
- Не могу же я в такую для вас трагическую минуту рассказывать вам всякий вздор, который болтает Никита Рогожин.
- Вы его видели?
- Да, вчера видела, и он говорил мне, что видел вас возле Opera, что на вас была какая-то особенная шляпка и что вы были в ней так очаровательны, что победили его сердце.
- Наверное, та, что я недавно купила - с крылышками. Ах, до шляпки ли мне теперь!... Ничего мне больше не нужно... - опять послышались всхлипывания.
- Итак, милая Евгения Михайловна, решено, что если вы ваше намерение отложите, то в час дня я жду вас к завтраку. Советую вам надеть шляпку с крылышками, так как будет Никита Рогожин.
Я повесила трубку и спокойно пошла спать.
На следующий день, ровно в час дня, Евгения Михайловна стремительно вошла ко мне, с разгоревшимися глазами, в шляпке с серыми крылышками, интересная и оживленная.
- Ах, милочка, какую я только что модель видела!... Чтото восхитительное!... Все из черного муселина, отделанного удивительными мотивами... А где же Никита Рогожин? - оборвала она себя.
- Сейчас приедет.
Глаза Евгении Михайловны заблестели. О намерениях предыдущей ночи не было и речи.
Другие рассказы Н.А. Лаппо-Данилевской можно прочесть по ссылке: https://imwerden.de/pdf/lappo-danilevskaya_rasskazy_2003_text.pdf
С.С. Лаппо-Данилевский, бывший супруг входящей в моду писательницы, тем временем вышел в отставку, а после 1917 года уехал в свой дачный дом в Куоккала, дружил с Репиным, преподавал математику и музыку. Дальнейшая его жизнь была неразрывно связана с Финляндией. Возможно, руководствуясь надеждой найти помощь у бывшего мужа, Лаппо-Данилевская с сыном пыталась перейти финскую границу. Но её поймали и водворили в тюрьму. Правда, потом отпустили. В 1920 году, опять-таки вместе с сыном, снова нелегально перешла границу, на сей раз удачно, и через Эстонию выбралась в Польшу. Варшава, Берлин, где была опубликована тетралогия «Развал» и повесть «Екатерина Никитишна», Париж, Рим, где Лаппо-Данилевская была принята на аудиенции папой Пием XI... Вскоре она приняла католичество восточного обряда, активно участвовала в работе прихода Св. Троицы в Париже, активно занималась благотворительностью и продолжала писать, в том числе на религиозную тему. Русские католики, которых классическая российская литература представляет несколько инфернально (вспомним Элен Курагину в «Войне и мире»), стали героями романа «К счастью» (1925) и повести «Поруганный» (1926), которую считают одним из лучших произведений Лаппо-Данилевской. Обращалась она и к исторической тематике: «В усадьбе» (1928), «Миллионы Бурлаковых» (1929) вызывали немалый отклик у читающей эмиграции. В тридцатые Лаппо-Данилевская неизменно входила в топ-15 авторов, книги которых брали в Тургеневской библиотеке Парижа. Во время войны, по некоторым данным, писательница участвовала в организации помощи еврейскому народу. Умерла Надежда Александровна в 1951 году. Дневники, которые вела она всю жизнь, считаются утерянными, а мемуары, написанные по-французски, хранятся архиве католического издательства «Жизнь с Богом» и до сих пор не изданы. А жаль!
Трагический телефон
Было поздно, когда раздался настойчивый звонок телефона. Я подошла к аппарату.
- Алло!.. я слушаю.
- Милая, здравствуйте. Я звоню вам, так как знаю, что только вы поймете меня, - услышала я хорошо знакомый мне срывающийся от волнения голос.
- Что случилось, Евгения Михайловна? - спокойно задала я вопрос, давно привыкнув к её телефонам и трагическому тону.
- Ну, этот раз, конец... всему конец!... Сегодня я повешусь... и, ради Бога, ни звука сожаления... я повешусь, я сказала, что повешусь... Вы слышите?
- Да, я слышу.
- Больше я не могу! Понимаете ли: не могу больше! Эта одинокая жизнь, эта пустота и безденежье! Все чулки подрались, вместо меха на плечах мотается какая-то рвань... мои «дессу» ни на что не стали похожи... корсет разлазится... Довольно этого глумления жизни... я не могу существовать на триста франков.
- А те двести, что вам недавно прислали?
- Они разлетелись как пар: купила шляпку, туфли, пошла раза два-три в оперу, ну, там духи, пудра, мыло... Ах, всё это надоело до отчаяния!... Подсчитывать и дрожать над каждым грошом... Больше я не могу и не хочу... Повторяю вам, через час меня не будет.
- А вы приготовились?
- Что тут готовиться? Крючок и веревка есть. Я с восторгом вложу голову в петлю, освобожусь от этой позорящей меня пошлой рамки. - Послышались всхлипывания. - Сегодня я должна была стирать сама блузки... теперь на руках какие-то красные жилки... прощайте, дорогая... вы всегда подбодряли
меня... спасибо вам за это. Прощайте, пусть ваша жизнь будет светлым праздником, а с меня довольно... вы слышите?
- Да, конечно, я слышу. - Я вздохнула как можно тяжелее и поближе к трубке. - Что же делать! Раз вы уж так твердо решили, я не хочу мешать и отговаривать, если жизнь вам опротивела.
- Да, да! веревка, могила, крест, покой и конец, всему конец... - Всхлипывания перешли в рыдания.
- Послушайте, Евгения Михайловна, а вы знаете, что верёвку надо как-то там мылом намазать?
- Зачем?
- Право, не знаю зачем. Вероятно, чтобы лучше задушило. Советую вам это сделать. А кроме того, непременно сделайте гимнастику по Миллеру. Все позы сделайте непременно.
- Это зачем?
- У Андреева это описывается в «Семи повешенных». Вероятно, для бодрости и для хорошей циркуляции крови, а то может повешение не удастся: от плохого кровообращения руки могут дрожать.
- Вы думаете?..
- И еше мой личный совет: выпить горячего чаю с хорошей дозой коньяку. У вас есть?
- Есть.
- Ну, вот и отлично. Христос с вами! Я уверена, что всё обойдется благополучно, и вы повеситесь удачно.
- Вы смеётесь надо мною?...
- Уверяю вас, нисколько!...
- Так вы согласны, дорогая, что другого выхода у меня нет?
- Пожалуй, вы правы. Прощайте... буду часто вспоминать вас... Ах да, еще одно слово: если бы почему-либо вы отложили ваше намерение на одни сутки, то приходите ко мне завтра к завтраку. Я вам расскажу кое-что интересное.
- Что именно?
- Не могу же я в такую для вас трагическую минуту рассказывать вам всякий вздор, который болтает Никита Рогожин.
- Вы его видели?
- Да, вчера видела, и он говорил мне, что видел вас возле Opera, что на вас была какая-то особенная шляпка и что вы были в ней так очаровательны, что победили его сердце.
- Наверное, та, что я недавно купила - с крылышками. Ах, до шляпки ли мне теперь!... Ничего мне больше не нужно... - опять послышались всхлипывания.
- Итак, милая Евгения Михайловна, решено, что если вы ваше намерение отложите, то в час дня я жду вас к завтраку. Советую вам надеть шляпку с крылышками, так как будет Никита Рогожин.
Я повесила трубку и спокойно пошла спать.
На следующий день, ровно в час дня, Евгения Михайловна стремительно вошла ко мне, с разгоревшимися глазами, в шляпке с серыми крылышками, интересная и оживленная.
- Ах, милочка, какую я только что модель видела!... Чтото восхитительное!... Все из черного муселина, отделанного удивительными мотивами... А где же Никита Рогожин? - оборвала она себя.
- Сейчас приедет.
Глаза Евгении Михайловны заблестели. О намерениях предыдущей ночи не было и речи.
Другие рассказы Н.А. Лаппо-Данилевской можно прочесть по ссылке: https://imwerden.de/pdf/lappo-danilevskaya_rasskazy_2003_text.pdf