Клэр Чемберс: в этом радостном и гадостном мире
За такие прологи, как в «Простых радостях» [Small Pleasures], надо штрафовать. Вот прямо заканчиваешь пролог, и - в суд:
- Ваша честь, оштрафуйте г-жу Чемберс из Кройдона на роман-другой по запросу восхищенных читательниц!
Потому что, серьёзно, это все равно, как притчу о Дамокле начинать с того, что волосок оборвался, Дамоклу меч треснул прямо по шее и всем испортило аппетит перед консоме с пашотом. Интересно ли начинать любовную историю с того, что настал копец? Во всяком случае, необычно. Тем более, пролог прологом, а завязка удовлетворяет всем требованиям изысканных любительниц нонсенса. .
Уважаемый редактор!
Меня заинтересовала ваша заметка “Для продолжения рода мужчины больше не нужны!”, опубликованная на прошлой неделе. Я всегда считала, что моя собственная дочь (сейчас ей десять лет) родилась без какого-либо участия мужчины. Если вы хотите узнать больше, можете написать мне по вышеуказанному адресу.
Такое абсурдное письмо пришло в редакцию «Эха северного Кента» после публикации научно-популярной заметки о партеногенезе. Честь взять интервью у Богородицы Сидкапской, как насмешливо прозвали сотрудники «Эха» таинственную Гретхен Тилбери, досталась репортерше Джин Суинни, старой деве не без воспоминаний, делящей одиночество с престарелой матерью.
И вот тут-то всё и началось. Под личной розового романчика с известным историческим оттенком (действие «Простых радостей» происходит в пятидесятые) перед ошеломленными читательскими глазами раскрывается анатомия и физиология безумия, разворачивающего змеиные кольца сначала в одной отдельно взятой голове, а потом вовлекающего в себя сперва ближних, потом дальних, а там уж и вовсе незнакомых. Почтенной швейцарской чете следовало бы наречь свою дочку не Гретхен, а Лорелей: чем сладкогласней она поёт, тем ближе фатум. Безукоризненно домохозяйка с очаровательными манерами, радушная, заботливая, нежная супруга и трепетная мать - кто поверит, что за твоей спиной гудит бездна? Джин оправдывает лишь одно - она не ведала, с кем связалась.
Если о Гретхен можно говорить бесконечно, и всё равно её образ, достойный греческих трагедий, не будет исчерпан, то Джин, - персонаж более привычный. От Диккенса до Винифред Уотсон кто не воспевал суховатую и чопорную британскую добродетель. В нашем случае добродетель, повторюсь, не без воспоминаний, но язык не поворачивается Джин за прошлое упрекнуть? Разве это предосудительно: искать в жизни чего-то большего, чем душный мещанский уют и нескончаемая воркотня маменьки?
Джин, это ты? Пришло письмо от Дорри, Хочешь прочитать? Есть что-нибудь вкусненькое на ужин? О, отлично. Умираю с голоду. Я весь день ничего не ела. Я очень поздно проснулась. Вместо обеда съела овсянку. Да разве это еда? Что это ты делаешь? Ну и неряха,..
Кому-то приходится и хуже: Пожилая дама, все это время кротко державшая Джин под руку, внезапно вырвалась на свободу и, толкнув дочь с такой силой, что та упала на спину, протопала мимо в отель.
Сейчас пишут о насилии над пожилыми, а вот насилие пожилых - едва ли не табу для обсуждения. В общем, трудно кинуть камень в женщину, которая на фоне неизбывного родительского клевания ищет простых радостей. Или маленьких удовольствий, так ведь точнее? Младшая сестра выскочила замуж и умчалась на край света, где у неё сказочное бунгало с мужем, сыном и щенком ньюфаундленда, а старшая, что, рыжая? Почему нельзя хотеть семью? Нормальную семью, любящего мужчину, чем черт не шутит, детей, а не полуживую забавлять, подушки поправлять, вздыхать и думать про себя - позвольте не продолжать, что именно думать. Получается, Гретхен, натура волевая, способная на порыв, на поступок, пусть и чудовищный, поставила на чудо, на великую страсть, на непорочное зачатие - и, как показала практика, просчиталась. Произошла трагедия. Благословение обернулось проклятием из рода в род. А приземленная Джин выбрала маленькие радости, и см. пролог. Тоже просчиталась. Исход одинаков, потери неизбежны. Странный, почти буддийский вывод для розового романа.
И еще одно соображение: на дворе пятьдесят шестой год. Быт и культура воссозданы любовно, досконально, местами наваждение какое-то, вот сейчас включу телевизор, а там Двадцатый съезд и Никита Сергеевич. Война закончилась уже больше десяти лет назад, но как она изуродовала судьбы героев! Никто из них не погиб, не сделался калекой, и все же, все же... Гретхен отщепенка в семье из-за родного языка - немецкого, и умная мисс Суинни не может не понимать: привечают не потому, что она хорошая, а потому, что она - своя. А если бы Джин наперёд знала, как обернётся судьба, - поступила бы она так же? Думаю, да. По крайней мере, у неё были её маленькие удовольствия.
Простые радости - первая за день сигарета; стаканчик хереса перед воскресным обедом; плитка шоколада, разделённая на части так, чтобы хватило на неделю; книга из библиотеки, только что опубликованная, первозданная, которой еще не касалась чужая рука; первый весенний гиацинт; аккуратно сложенное в стопку свежевыглаженное, пахнущее летом белье; сад под снегом; незапланированная покупка канцелярских товаров для ее ящичка - были в этой жизни достаточной наградой.
- Ваша честь, оштрафуйте г-жу Чемберс из Кройдона на роман-другой по запросу восхищенных читательниц!
Потому что, серьёзно, это все равно, как притчу о Дамокле начинать с того, что волосок оборвался, Дамоклу меч треснул прямо по шее и всем испортило аппетит перед консоме с пашотом. Интересно ли начинать любовную историю с того, что настал копец? Во всяком случае, необычно. Тем более, пролог прологом, а завязка удовлетворяет всем требованиям изысканных любительниц нонсенса. .
Уважаемый редактор!
Меня заинтересовала ваша заметка “Для продолжения рода мужчины больше не нужны!”, опубликованная на прошлой неделе. Я всегда считала, что моя собственная дочь (сейчас ей десять лет) родилась без какого-либо участия мужчины. Если вы хотите узнать больше, можете написать мне по вышеуказанному адресу.
Такое абсурдное письмо пришло в редакцию «Эха северного Кента» после публикации научно-популярной заметки о партеногенезе. Честь взять интервью у Богородицы Сидкапской, как насмешливо прозвали сотрудники «Эха» таинственную Гретхен Тилбери, досталась репортерше Джин Суинни, старой деве не без воспоминаний, делящей одиночество с престарелой матерью.
И вот тут-то всё и началось. Под личной розового романчика с известным историческим оттенком (действие «Простых радостей» происходит в пятидесятые) перед ошеломленными читательскими глазами раскрывается анатомия и физиология безумия, разворачивающего змеиные кольца сначала в одной отдельно взятой голове, а потом вовлекающего в себя сперва ближних, потом дальних, а там уж и вовсе незнакомых. Почтенной швейцарской чете следовало бы наречь свою дочку не Гретхен, а Лорелей: чем сладкогласней она поёт, тем ближе фатум. Безукоризненно домохозяйка с очаровательными манерами, радушная, заботливая, нежная супруга и трепетная мать - кто поверит, что за твоей спиной гудит бездна? Джин оправдывает лишь одно - она не ведала, с кем связалась.
Если о Гретхен можно говорить бесконечно, и всё равно её образ, достойный греческих трагедий, не будет исчерпан, то Джин, - персонаж более привычный. От Диккенса до Винифред Уотсон кто не воспевал суховатую и чопорную британскую добродетель. В нашем случае добродетель, повторюсь, не без воспоминаний, но язык не поворачивается Джин за прошлое упрекнуть? Разве это предосудительно: искать в жизни чего-то большего, чем душный мещанский уют и нескончаемая воркотня маменьки?
Джин, это ты? Пришло письмо от Дорри, Хочешь прочитать? Есть что-нибудь вкусненькое на ужин? О, отлично. Умираю с голоду. Я весь день ничего не ела. Я очень поздно проснулась. Вместо обеда съела овсянку. Да разве это еда? Что это ты делаешь? Ну и неряха,..
Кому-то приходится и хуже: Пожилая дама, все это время кротко державшая Джин под руку, внезапно вырвалась на свободу и, толкнув дочь с такой силой, что та упала на спину, протопала мимо в отель.
Сейчас пишут о насилии над пожилыми, а вот насилие пожилых - едва ли не табу для обсуждения. В общем, трудно кинуть камень в женщину, которая на фоне неизбывного родительского клевания ищет простых радостей. Или маленьких удовольствий, так ведь точнее? Младшая сестра выскочила замуж и умчалась на край света, где у неё сказочное бунгало с мужем, сыном и щенком ньюфаундленда, а старшая, что, рыжая? Почему нельзя хотеть семью? Нормальную семью, любящего мужчину, чем черт не шутит, детей, а не полуживую забавлять, подушки поправлять, вздыхать и думать про себя - позвольте не продолжать, что именно думать. Получается, Гретхен, натура волевая, способная на порыв, на поступок, пусть и чудовищный, поставила на чудо, на великую страсть, на непорочное зачатие - и, как показала практика, просчиталась. Произошла трагедия. Благословение обернулось проклятием из рода в род. А приземленная Джин выбрала маленькие радости, и см. пролог. Тоже просчиталась. Исход одинаков, потери неизбежны. Странный, почти буддийский вывод для розового романа.
И еще одно соображение: на дворе пятьдесят шестой год. Быт и культура воссозданы любовно, досконально, местами наваждение какое-то, вот сейчас включу телевизор, а там Двадцатый съезд и Никита Сергеевич. Война закончилась уже больше десяти лет назад, но как она изуродовала судьбы героев! Никто из них не погиб, не сделался калекой, и все же, все же... Гретхен отщепенка в семье из-за родного языка - немецкого, и умная мисс Суинни не может не понимать: привечают не потому, что она хорошая, а потому, что она - своя. А если бы Джин наперёд знала, как обернётся судьба, - поступила бы она так же? Думаю, да. По крайней мере, у неё были её маленькие удовольствия.
Простые радости - первая за день сигарета; стаканчик хереса перед воскресным обедом; плитка шоколада, разделённая на части так, чтобы хватило на неделю; книга из библиотеки, только что опубликованная, первозданная, которой еще не касалась чужая рука; первый весенний гиацинт; аккуратно сложенное в стопку свежевыглаженное, пахнущее летом белье; сад под снегом; незапланированная покупка канцелярских товаров для ее ящичка - были в этой жизни достаточной наградой.