Эдна Сент-Винсент Миллей
***
Детство - не от рожденья до возраста, когда ребёнок,
Став взрослым, бросает свои игрушки.
Детство - это царство, где никто не умирает,
Никто из близких. Отдалённые родственники, конечно,
Умирают, те, кого не видят или видят редко,
Те, кто дарят конфеты в красивых коробках, перочинный нож
И исчезают и как будто даже не существуют.
И кошки умирают. Ложатся на пол и бьют хвостом,
И волоски их меха шевелятся
От блох, раньше совсем незаметных;
Блестящие, коричневые, чуя недоброе,
Они перебираются на живых.
Вы берёте сапожный ящик, но он мал, так как кошка не свёртывается,
Находите другой, побольше, и зарываете её во дворе и плачете.
Но вы не просыпаетесь потом спустя месяц, два,
Спустя год, два года вдруг среди ночи
И не рыдаете, ломая пальцы, шепча: «О боже, боже!»
Детство - царство, где никто не умирает,
Никто из близких; матери и отцы не умирают.
И если вы скажете: «Зачем ты меня так часто целуешь?»
Или: «Перестань, пожалуйста, стучать по окну напёрстком!»
Завтра или послезавтра, когда вы наиграетесь,
Ещё будет время сказать: «Прости меня, мама»!
Стать взрослым, значит сидеть за столом с людьми, которые умерли, молчат и не слышат,
И не пьют свой чай, хотя и говорили часто, что это их любимый напиток.
Сбегайте на погреб, достаньте последнюю банку малины, и она их не соблазнит.
Польстите им, спросите, о чём они когда-то беседовали
С епископом, с попечителем бедных или с миссис Мэйсон, -
И это их не заинтересует.
Кричите на них, побагровев, встаньте,
Встряхните их хорошенько за окоченелые плечи, завопите на них,
Они не испугаются, не смутятся и повалятся назад в кресла.
Ваш чай остыл.
Вы пьёте его, стоя,
И покидаете дом.
перевод Михаила Зенкевича
Детство - не от рожденья до возраста, когда ребёнок,
Став взрослым, бросает свои игрушки.
Детство - это царство, где никто не умирает,
Никто из близких. Отдалённые родственники, конечно,
Умирают, те, кого не видят или видят редко,
Те, кто дарят конфеты в красивых коробках, перочинный нож
И исчезают и как будто даже не существуют.
И кошки умирают. Ложатся на пол и бьют хвостом,
И волоски их меха шевелятся
От блох, раньше совсем незаметных;
Блестящие, коричневые, чуя недоброе,
Они перебираются на живых.
Вы берёте сапожный ящик, но он мал, так как кошка не свёртывается,
Находите другой, побольше, и зарываете её во дворе и плачете.
Но вы не просыпаетесь потом спустя месяц, два,
Спустя год, два года вдруг среди ночи
И не рыдаете, ломая пальцы, шепча: «О боже, боже!»
Детство - царство, где никто не умирает,
Никто из близких; матери и отцы не умирают.
И если вы скажете: «Зачем ты меня так часто целуешь?»
Или: «Перестань, пожалуйста, стучать по окну напёрстком!»
Завтра или послезавтра, когда вы наиграетесь,
Ещё будет время сказать: «Прости меня, мама»!
Стать взрослым, значит сидеть за столом с людьми, которые умерли, молчат и не слышат,
И не пьют свой чай, хотя и говорили часто, что это их любимый напиток.
Сбегайте на погреб, достаньте последнюю банку малины, и она их не соблазнит.
Польстите им, спросите, о чём они когда-то беседовали
С епископом, с попечителем бедных или с миссис Мэйсон, -
И это их не заинтересует.
Кричите на них, побагровев, встаньте,
Встряхните их хорошенько за окоченелые плечи, завопите на них,
Они не испугаются, не смутятся и повалятся назад в кресла.
Ваш чай остыл.
Вы пьёте его, стоя,
И покидаете дом.
перевод Михаила Зенкевича