Шестьдесят лет со дня гибели Силвии Плат

[maiorova]

В ожидании лучшего воскресения

Нет у меня ума, ни слёз, ни слов,
Как камень, сердце онемело
От страхов и надежд; мой день суров;
Оглядываясь то и дело,
Не вижу никого - всегда одна,
Не вечна зелень. Жизнь, как лист, падёт.
В глазах моих от горя пелена.
О, Иисус, ускорь уход.

Все дорогие мертвецы

В археологическом музее Кембриджа
В каменном гробу четвёртого века нашей эры
Есть скелеты женщины, землеройки и мыши.
У женщины слегка обглодана кость лодыжки.

Закостенев, лежит на спине прямо
С гранитной ухмылкой застывшей
Эта древняя музейная дама
В компании ничтожных землеройки и мыши,
Поглодавших денёк её лодыжку.

Эти трое уже без масок -
Беспристрастные свидетели
Великой игры пожиранья,
От которой мы б отмахнулись, но
Мы слышим, как понемножку
Звёзды перемалывают и нас, как зерно
До костей, крошку за крошкой.

Из стекла, покрытого ртутью,
Мать, бабушка и прабабка
Руками ведьм тащат меня к себе, и мелькнул
Смутный образ под гладью
Пруда, где безумный отец утонул,
За волосы тянут перепонками утиных лап -

Все мертвецы дорогие. Они
Вскоре вернутся, впрочем.
Вскоре - на поминках, на свадьбах ли,
На крестинах или на пикнике:
Любое прикосновенье, вкус, запах ли -
И вновь вернутся домой изгои,

И в святилище кресло займут -
Пока часы отмеряют тик-так,
Пока и мы не уйдём - всяк
Гулливер с черепом и костяком, призраков полным,
С ними намертво связан, и в нём
Прорастают они, пока раскачивается колыбель.

Экскурсия

О тётушка-девица, вы пришли в гости.
В зал милости просим!
И ящерке храброй вашей,
Проныре Гекко рады!
Вы вся в побрякушках, золото пробы высшей,
А я в шлёпанцах и халате и без помады.

Хотите, чтобы я вам всё показала!
Да, это мой дом. Никак
С вашим не сравнить - с гусями
Яванскими и деревьями обезьяньими.
Здесь слегка обгорело после пожара.
Этот прибор совсем озверел. Небольшой кавардак.

Не стоит тыкать туда палец, тётя!
Это укусить норовит.
Это мой холодильничек, а не котик,
Хотя он белый и пушистый на вид.
Знали бы вы, что он делать может!
Миллион игольчатых стеклянных пирожных!

Снимает мигрень и в животе колики.
А здесь раньше стояла печь.
Каждый уголёк, как на вышивке, так горяч, может обжечь!
Она взорвалась как-то ночью только,
Из неё повалил дым столбом.
Поэтому я вся облысела и задыхаюсь притом,

Словно у меня позывы к рвоте.
Ужасная вещь угарный газ.
А здесь вам понравится, тётя, -
Бассейн Утренней Славы!
Лазурь! Жемчужна оправа!
Кипит по сорок часов зараз.

Я зря сунула платочек туда - больно!
Только прошлым летом, прошлым летом, о Боже,
Он проглотил семь служанок и сантехника тоже
И вернул накрахмалив и выгладив, как рубашки. Прикольно.
Я ехидна? Резка?
Вот ваша сумочка и очки. Пока!

Топайте домой пить чай, тётя, в своей плоской шляпке.
А я буду пить чай с лимонкой, гадкий-прегадкий,
С лимоном и с печеньицем из уховёрткиных ушек.
Вам это не понравится нисколько.
Топайте домой, пока погода не стала хуже.
Топайте, не споткнитесь о нянечку только!

Пусть она лысая и без глаз, но,
Тётя, она мила ужасно.
Повитуха от Бога, к тому ж безответна,
Может мёртвого вернуть с того света
Шустрыми пальчиками за весьма скромную плату.
Надеюсь, тётушка, вам понравилось у нас!

Топайте же домой пить чай сейчас.

Переводы Я. Пробштейна https://45parallel.net/silviya_plat/vechnyy_ponedelnik/