Еврейский роман. Классика
По неизвестной причине я за последние месяцы прочла около десяти романов, переведённых стараниями издательства «Книжники» с языка идиш. Кого мы знаем из писавших на идиш? В лучшем случае одного Шолом-Алейхема, а ведь какая сокровищница! Мудрый и глубокий Хаим Граде, тонкий бытописатель Залман Шнеур, знаток детской психологии Лев Квитко, знаменитые братья Исроэл-Иешуа Зингер и Исаак Башевис Зингер... И сразу возникает вопрос: а где же женщины? Немало идишских поэтесс, от известных Баумволь и Молодовской до почти забытых, вроде Рохл Корн. Немало и мемуаристок, начиная с Гликль фон Гамельн. А как насчёт художественной прозы?
За ней не придётся далеко ходить. Мы отправляемся в город Билгорай, в семью Пинхуса-Мендла и Башевы Зингер -- в ту самую семью, из которой произойдут уже названные мною знаменитые писатели Исроэл-Иешуа Зингер и Исаак Башевис Зингер. Но прежде, в последний день марта 1891 года у молодой пары родится дочь. Её назовут по бабушке: Гинда-Эстер. Рождение девочки будет разочарованием для отца, молодого и весёлого хасида. Товарищи по ученью даже пригрозят выпороть его как бракодела, а если бы родился сын, они устроили бы ему праздник. Мать, дочь билгорайского раввина, умница, книжница, тяжко страдающая от невозможности приложить к жизни свои таланты, не сможет кормить младенца и отдаст, как было тогда принято, кормилице.Та оказалась нерадивой. Девочка целыми сутками лежала в колыбельке, поставленной под стол, откуда её вынимали только на время кормления. Когда Гиндл было три года, ей в глаз попала паутина, свисавшая с этого самого стола. Началось воспаление, и девочка почти лишилась зрения. Родители забрали её у кормилицы с большим скандалом. Зрение частично восстановилось, но все последующие заболевания хрупкого ребёнка связывались с плохим содержанием у кормилицы.
В семействе Зингер было шестеро детей. Две младшие сестрички Гиндл умерли в один день от скарлатины. Зато три брата, Иешуа, Исаак и Моше, росли и радовали любящих родителей своими успехами в изучении Священного писания. Мечтала учить Тору и Гинда-Эстер, но на её пути стоял обычай. Женщинам предписывалось заниматься бытом, рожать детей, зарабатывать на жизнь семьи, чтобы муж спокойно учился и не знал ни в чём недостатка. Образование - это для мужчин. И.-И. Зингер вспоминал:
Моя сестра спросила у мамы:
- А кем я стану, когда вырасту?
- Кем может стать девочка? - ответила ей мама.
Моя сестра, с детства ревнивая, не могла простить того, что её способности никто не оценит, поскольку она существо женского пола. Это был источник наших с ней постоянных ссор.
Или ещё пример: Пинхас-Мендл Зингер привозит сыновьям подарки: старшему дорогой тфилн, серебряную чернильницу и молитвенник, малышам - маленькие молитвенные одеяния.
Мама ни о каких подарках себе даже не спрашивала. А вот сестра хотела знать, что привёз ей отец. Отец посмотрел на неё с удивлением.
- Ну какой подарок можно привезти девушке? - спросил он.
Исаак Зингер называл сестру хасидом в юбке. Невольно запоминая всё, во что были погружены отец и братья, Гинда-Эстер только острее страдала от накопления знаний, ведь они являлись грешными, они ей не подобали. Мать со своей стороны накаляла обстановку. Сама интеллектуалка, она мечтала учиться, а вместо этого погрязла в полунищенском быте и постоянном, никак не заканчивающемся труде. И дочь, во всём ей подобную, ни научить как следует "женскому" не умела, ни на её помощь не могла рассчитывать и оттого бранилась. Ситуация должна была разрешиться, и она разрешилась наихудшим образом: Гинда-Эстер заболела большими припадками. Сущность этих припадков биографам неясна. То ли настоящая эпилепсия, то ли нечто психосоматическое, как тогда писали, истерическое. Вид крови, громкие звуки и другие раздражители провоцировали у девочки-подростка судороги и глубокий обморок. Общественность была единодушна - во всём виноваты шейдим, демоны, входящие в девочку, а лучшее средство от них - замужество. Гиндл начали подыскивать жениха.
И он нашёлся в далёком Антверпене, гранильщик бриллиантов Авраам Крейтман, сын знаменитого проповедника. Сначала девушка протестовала против брака по сговору, рвала и метала: вы меня отсылаете, потому что ненавидите! А потом подумала и решила: да что я за родителей держусь-то? Что я здесь увижу, кроме плиты и веника? В другой же стране, где живут по-другому, не так строго блюдут религиозные заветы, и судьба может повернуться иначе! И пошла под хупу с незнакомым мужчиной, а по дороге разодрала и выбросила свои блокноты с рассказами и стихами. Мать ужасалась - ещё примут еврейские буквы за какой-нибудь шпионский шифр! Перед свадьбой отец пожелал дочери быть всегда такой же желанной для супруга, как желанна ему Башева.
Брак, впрочем, был несчастный. Муж оказался неприспособленным к жизни, патологически невезучим человеком, но за одну вещь мы должны быть ему благодарны. Крейтман прекрасно понимал, чем пахнет возрождающийся Рейх, и увёз жену в Лондон. Там у них родился сын Моше-Моррис, впоследствии популярный журналист и неутомимый переводчик и пропагандист произведений матери. Эстер Крейтман дважды возвращалась в Варшаву, пытаясь начать там творческую карьеру, но в итоге отказалась от этой мысли, стала рассылать свои литературные опыты и переводы из Диккенса, Шоу в еврейские журналы и газеты Великобритании. По ссылке можно прочесть рассказ «Люди и собаки» в переводе Исроэла Некрасова: https://www.gazetaeao.ru/lyudi-i-sobaki/. Молодую писательницу заметили. В В 1936-м в Варшаве вышел её первый роман «Танец шейдим/бесов», почти автобиографический. Молодая женщина по имени Дебора так же воюет с шейдим и со своей непримиримо набожной, закоснелой семьёй, как воевала её создательница. Братья Эстер Крейтман обессмертили её в образах непокорных девушек-интеллектуалок, отвергавших косный быт. У И.-И. Зингера это Малкеле в «Йоше-телке», у Башевиса Зингера - одержимая Рейхеле из «Сатаны в Горае» и незабываемая Ентл из одноименного рассказа:
- Но ты же могла выйти за меня замуж, - сказал Авигдор.
- Я хотела заниматься с тобой изучением Гемары и комментариев, а не штопать твои носки!
Второй роман Крейтман «Бриллианты», посвящённый будням амстердамских ювелиров, был издан в Лондоне в 1944 году, там же в 1949-м сборник новелл и очерков «Родословная». Критические отзывы были очень положительные, но еврейская аудитория, способная оценить текст на идиш, критически уменьшилась. Потенциальные читательницы и читатели Крейтман сгорели в печах концлагерей, умерли от тифа, от голода. Крейтман плохо себя чувствовала физически и психически. Ей поставили диагноз "параноид". Она ведь и психиатру про шейдим рассказала, ещё бы не параноид. Умерла писательница в 1954 году, завещав себя кремировать, чтобы шейдим не мучили её мёртвое тело, как мучили живое. Переводы на немецкий, испанский и английский языки, обеспечившие Крейтман место в европейской литературе, появились только после её смерти. На русский язык пока ещё не перевели.
Последнюю свою книгу Башевис Зингер, нобелевский лауреат, посвятил сестре. Но, пишет Моррис Крейтман, вмешались корректоры, эти подмастерья и союзники шейдим в коварстве, и имя в посвящении переврали. Написали не Гинда-Эстер, а Минда-Эстер.
За ней не придётся далеко ходить. Мы отправляемся в город Билгорай, в семью Пинхуса-Мендла и Башевы Зингер -- в ту самую семью, из которой произойдут уже названные мною знаменитые писатели Исроэл-Иешуа Зингер и Исаак Башевис Зингер. Но прежде, в последний день марта 1891 года у молодой пары родится дочь. Её назовут по бабушке: Гинда-Эстер. Рождение девочки будет разочарованием для отца, молодого и весёлого хасида. Товарищи по ученью даже пригрозят выпороть его как бракодела, а если бы родился сын, они устроили бы ему праздник. Мать, дочь билгорайского раввина, умница, книжница, тяжко страдающая от невозможности приложить к жизни свои таланты, не сможет кормить младенца и отдаст, как было тогда принято, кормилице.Та оказалась нерадивой. Девочка целыми сутками лежала в колыбельке, поставленной под стол, откуда её вынимали только на время кормления. Когда Гиндл было три года, ей в глаз попала паутина, свисавшая с этого самого стола. Началось воспаление, и девочка почти лишилась зрения. Родители забрали её у кормилицы с большим скандалом. Зрение частично восстановилось, но все последующие заболевания хрупкого ребёнка связывались с плохим содержанием у кормилицы.
В семействе Зингер было шестеро детей. Две младшие сестрички Гиндл умерли в один день от скарлатины. Зато три брата, Иешуа, Исаак и Моше, росли и радовали любящих родителей своими успехами в изучении Священного писания. Мечтала учить Тору и Гинда-Эстер, но на её пути стоял обычай. Женщинам предписывалось заниматься бытом, рожать детей, зарабатывать на жизнь семьи, чтобы муж спокойно учился и не знал ни в чём недостатка. Образование - это для мужчин. И.-И. Зингер вспоминал:
Моя сестра спросила у мамы:
- А кем я стану, когда вырасту?
- Кем может стать девочка? - ответила ей мама.
Моя сестра, с детства ревнивая, не могла простить того, что её способности никто не оценит, поскольку она существо женского пола. Это был источник наших с ней постоянных ссор.
Или ещё пример: Пинхас-Мендл Зингер привозит сыновьям подарки: старшему дорогой тфилн, серебряную чернильницу и молитвенник, малышам - маленькие молитвенные одеяния.
Мама ни о каких подарках себе даже не спрашивала. А вот сестра хотела знать, что привёз ей отец. Отец посмотрел на неё с удивлением.
- Ну какой подарок можно привезти девушке? - спросил он.
Исаак Зингер называл сестру хасидом в юбке. Невольно запоминая всё, во что были погружены отец и братья, Гинда-Эстер только острее страдала от накопления знаний, ведь они являлись грешными, они ей не подобали. Мать со своей стороны накаляла обстановку. Сама интеллектуалка, она мечтала учиться, а вместо этого погрязла в полунищенском быте и постоянном, никак не заканчивающемся труде. И дочь, во всём ей подобную, ни научить как следует "женскому" не умела, ни на её помощь не могла рассчитывать и оттого бранилась. Ситуация должна была разрешиться, и она разрешилась наихудшим образом: Гинда-Эстер заболела большими припадками. Сущность этих припадков биографам неясна. То ли настоящая эпилепсия, то ли нечто психосоматическое, как тогда писали, истерическое. Вид крови, громкие звуки и другие раздражители провоцировали у девочки-подростка судороги и глубокий обморок. Общественность была единодушна - во всём виноваты шейдим, демоны, входящие в девочку, а лучшее средство от них - замужество. Гиндл начали подыскивать жениха.
И он нашёлся в далёком Антверпене, гранильщик бриллиантов Авраам Крейтман, сын знаменитого проповедника. Сначала девушка протестовала против брака по сговору, рвала и метала: вы меня отсылаете, потому что ненавидите! А потом подумала и решила: да что я за родителей держусь-то? Что я здесь увижу, кроме плиты и веника? В другой же стране, где живут по-другому, не так строго блюдут религиозные заветы, и судьба может повернуться иначе! И пошла под хупу с незнакомым мужчиной, а по дороге разодрала и выбросила свои блокноты с рассказами и стихами. Мать ужасалась - ещё примут еврейские буквы за какой-нибудь шпионский шифр! Перед свадьбой отец пожелал дочери быть всегда такой же желанной для супруга, как желанна ему Башева.
Брак, впрочем, был несчастный. Муж оказался неприспособленным к жизни, патологически невезучим человеком, но за одну вещь мы должны быть ему благодарны. Крейтман прекрасно понимал, чем пахнет возрождающийся Рейх, и увёз жену в Лондон. Там у них родился сын Моше-Моррис, впоследствии популярный журналист и неутомимый переводчик и пропагандист произведений матери. Эстер Крейтман дважды возвращалась в Варшаву, пытаясь начать там творческую карьеру, но в итоге отказалась от этой мысли, стала рассылать свои литературные опыты и переводы из Диккенса, Шоу в еврейские журналы и газеты Великобритании. По ссылке можно прочесть рассказ «Люди и собаки» в переводе Исроэла Некрасова: https://www.gazetaeao.ru/lyudi-i-sobaki/. Молодую писательницу заметили. В В 1936-м в Варшаве вышел её первый роман «Танец шейдим/бесов», почти автобиографический. Молодая женщина по имени Дебора так же воюет с шейдим и со своей непримиримо набожной, закоснелой семьёй, как воевала её создательница. Братья Эстер Крейтман обессмертили её в образах непокорных девушек-интеллектуалок, отвергавших косный быт. У И.-И. Зингера это Малкеле в «Йоше-телке», у Башевиса Зингера - одержимая Рейхеле из «Сатаны в Горае» и незабываемая Ентл из одноименного рассказа:
- Но ты же могла выйти за меня замуж, - сказал Авигдор.
- Я хотела заниматься с тобой изучением Гемары и комментариев, а не штопать твои носки!
Второй роман Крейтман «Бриллианты», посвящённый будням амстердамских ювелиров, был издан в Лондоне в 1944 году, там же в 1949-м сборник новелл и очерков «Родословная». Критические отзывы были очень положительные, но еврейская аудитория, способная оценить текст на идиш, критически уменьшилась. Потенциальные читательницы и читатели Крейтман сгорели в печах концлагерей, умерли от тифа, от голода. Крейтман плохо себя чувствовала физически и психически. Ей поставили диагноз "параноид". Она ведь и психиатру про шейдим рассказала, ещё бы не параноид. Умерла писательница в 1954 году, завещав себя кремировать, чтобы шейдим не мучили её мёртвое тело, как мучили живое. Переводы на немецкий, испанский и английский языки, обеспечившие Крейтман место в европейской литературе, появились только после её смерти. На русский язык пока ещё не перевели.
Последнюю свою книгу Башевис Зингер, нобелевский лауреат, посвятил сестре. Но, пишет Моррис Крейтман, вмешались корректоры, эти подмастерья и союзники шейдим в коварстве, и имя в посвящении переврали. Написали не Гинда-Эстер, а Минда-Эстер.