Зэди Смит: люди северо-запада
Четвёртый, пока предпоследний роман Зэди Смит [Zadie Smith] в оригинале озаглавлен двумя буквами NW. Это не инициалы, как вы могли подумать, не направление ветра (хотя уже горячо, горячо!). Буквы NW -- почтовый код северо-западного Лондона. Здесь, в рабочем квартале Колдуэлл, выросли две подруги, Лия и Кейша, ныне Натали.
История белой женщины пишется то плавными, то порывистыми струями потока сознания и неизбежными ассоциациями с «Улиссом». История женщины чернокожей -- сухими и жёсткими пронумерованными главами. Некоторые из них сжаты до размеров афоризма:
Афоризм.
Какая это нелёгкая вещь для женщины - талант. Она накажет себя за то, что получила его.
Драйв и честолюбие энергичной Кейши-Натали, её выстраданное в суде кредо «все получают то, что заслужили, если не получили, значит, плохо старались» как будто бы симпатичнее самой Смит, чем кельтская меланхолия Лии Ханвелл. В переводе она просто Ли, что разрушает библейский символизм. Оно, возможно, и к лучшему. Тридцатипятилетняя ирландка вся в видениях, в грёзах, то ей отец является в конопляном дыму: Номер 37. Оттуда к ней приходит отец. Он подходит не ближе, чем погибший розовый куст Неда. На нём шляпа. (на ком шляпа? на кусте или на отце), то на фоне постабортного кровотечения Чёрная Мадонна обрушивается с философскими вопросами:
Как же вы прожили всю жизнь на этих улицах и никогда меня не видели? Как долго, вы думаете, вам удастся меня избегать? Почему вы решили, что вы исключение? Неужели вы не знаете, что я здесь с тех самых пор, как люди начали взывать о помощи? Услышьте меня: я не похожа на льстивых бледнолицых мадонн, этих жеманных девственниц! Я старше этого места. Даже старше, чем вера, которая тщетно приняла моё имя! Дух этих буковых лесов и телефонных будок, живых оград и фонарных столбов, родников и станций метро, древних тисов и универсамов, пастбищ и 3D-кинотеатров. Непослушная Англия реальной жизни, животной жизни! Старой церкви, новой, времени до церквей. Тебе жарко? Уже слишком? Вы надеялись на что-то другое? Вас неправильно информировали? Неужели за этим было что-то большее? Или меньшее? Если мы назовём его иначе, исчезнет ли это невесомое ощущение? Ваши коленки подкашиваются? Кто вы? Хотите стакан воды? Падает ли небо? Можно ли было устроить мир по-иному, в другом порядке, в другом месте?
Лии не то чтоб философские вопросы до лампады, но у неё ни сил, ни потребности их решать на данный момент нет. Все вдруг выросли. Пока она только собиралась, все выросли и стали тем, кем хотели. Другое дело, что они с этого получили. Ну, вырастила из себя Кейша крутую адвокатессу Натали, сделалась главой клана, пусть небольшого, камерного, но всё же, всё же, всё же... и на что ей сгодились достижения? Перед подростками понты кидать на детской площадке? Северо-запад Лондона беспощаден, как сама глупость. Только повернёшь судьбу на сто восемьдесят градусов, только обуздаешь фортуну, как тебя режут в подворотне, потому что каким-то ребятам понравились твои серёжки. А уж сюжет вокруг интернет-знакомств и похождений Кейши оставил у меня тревожное недоумение. Рубрика «их нравы» в советской газете: вот как развлекается так называемая интеллектуальная элита прогнившего Запада. Что творилось с преуспевающей юристкой, матерью двоих детей, любимой женой все эти годы? Что произошло в финале: окончательное расставание с иллюзиями и привязанностями детства или некий новый виток взаимоотношений с Любимым Городом, который никогда не уснёт спокойно?
Как всегда, у Смит хороши мелочи, третьестепенные персонажи (соцработница-растафарианка моя фаворитка, силища!), брошенные вскользь фразы, мимолётные диалоги. Помаленьку, полегоньку, а набрался целый цитатник:
- Их больше не купить. Власти прикрыли лавочку. Несколько месяцев как прикрыли.
- Правда? Как это бермудно с их стороны.
- Какой-то парнишка из Хайгейта решил, что он телевизор, и выключил себя. Спрыгнул с моста.
В конце концов, все свойства Марлона, который, по словам Грейс, ей нравился: что он не жиголо, нежный, неловкий, не интересуется деньгами - и стали причинами, по которым она от него ушла.
Не могло ли то, что другие принимали за интеллект, быть всего лишь мутацией воли?
Личностная характеристика выстраивается вокруг синяка.
Когда я начала выступать в судах, мне постоянно устраивали выволочки с судейского места. Я проигрывала дела и не могла понять, почему. Потом поняла следующее - когда перед этими судьями предстаёт какой-нибудь парень из Суррея, все страстные аргументы воспринимаются как чистое адвокатство. Они с судьёй узнают друг друга. Они понимают друг друга. Вполне вероятно, они ходили в одну школу. В то время как страсть Уэйли, или моя, или твоя воспринимается как агрессия. По отношению к судье. Вот дом,а ты в нём незваный гость. И позволь сказать тебе - с женщинами это ещё труднее. Агрессивная истерия.
Органический, сказала Анита, имея в виду кетчуп.
Дрянной, сказал её муж Имран, тоже имея в виду кетчуп.
Не с этим терьером. С тем, что был за два терьера до этого.
С некоторым сомнением ставлю тег «автобиография»
История белой женщины пишется то плавными, то порывистыми струями потока сознания и неизбежными ассоциациями с «Улиссом». История женщины чернокожей -- сухими и жёсткими пронумерованными главами. Некоторые из них сжаты до размеров афоризма:
Афоризм.
Какая это нелёгкая вещь для женщины - талант. Она накажет себя за то, что получила его.
Драйв и честолюбие энергичной Кейши-Натали, её выстраданное в суде кредо «все получают то, что заслужили, если не получили, значит, плохо старались» как будто бы симпатичнее самой Смит, чем кельтская меланхолия Лии Ханвелл. В переводе она просто Ли, что разрушает библейский символизм. Оно, возможно, и к лучшему. Тридцатипятилетняя ирландка вся в видениях, в грёзах, то ей отец является в конопляном дыму: Номер 37. Оттуда к ней приходит отец. Он подходит не ближе, чем погибший розовый куст Неда. На нём шляпа. (на ком шляпа? на кусте или на отце), то на фоне постабортного кровотечения Чёрная Мадонна обрушивается с философскими вопросами:
Как же вы прожили всю жизнь на этих улицах и никогда меня не видели? Как долго, вы думаете, вам удастся меня избегать? Почему вы решили, что вы исключение? Неужели вы не знаете, что я здесь с тех самых пор, как люди начали взывать о помощи? Услышьте меня: я не похожа на льстивых бледнолицых мадонн, этих жеманных девственниц! Я старше этого места. Даже старше, чем вера, которая тщетно приняла моё имя! Дух этих буковых лесов и телефонных будок, живых оград и фонарных столбов, родников и станций метро, древних тисов и универсамов, пастбищ и 3D-кинотеатров. Непослушная Англия реальной жизни, животной жизни! Старой церкви, новой, времени до церквей. Тебе жарко? Уже слишком? Вы надеялись на что-то другое? Вас неправильно информировали? Неужели за этим было что-то большее? Или меньшее? Если мы назовём его иначе, исчезнет ли это невесомое ощущение? Ваши коленки подкашиваются? Кто вы? Хотите стакан воды? Падает ли небо? Можно ли было устроить мир по-иному, в другом порядке, в другом месте?
Лии не то чтоб философские вопросы до лампады, но у неё ни сил, ни потребности их решать на данный момент нет. Все вдруг выросли. Пока она только собиралась, все выросли и стали тем, кем хотели. Другое дело, что они с этого получили. Ну, вырастила из себя Кейша крутую адвокатессу Натали, сделалась главой клана, пусть небольшого, камерного, но всё же, всё же, всё же... и на что ей сгодились достижения? Перед подростками понты кидать на детской площадке? Северо-запад Лондона беспощаден, как сама глупость. Только повернёшь судьбу на сто восемьдесят градусов, только обуздаешь фортуну, как тебя режут в подворотне, потому что каким-то ребятам понравились твои серёжки. А уж сюжет вокруг интернет-знакомств и похождений Кейши оставил у меня тревожное недоумение. Рубрика «их нравы» в советской газете: вот как развлекается так называемая интеллектуальная элита прогнившего Запада. Что творилось с преуспевающей юристкой, матерью двоих детей, любимой женой все эти годы? Что произошло в финале: окончательное расставание с иллюзиями и привязанностями детства или некий новый виток взаимоотношений с Любимым Городом, который никогда не уснёт спокойно?
Как всегда, у Смит хороши мелочи, третьестепенные персонажи (соцработница-растафарианка моя фаворитка, силища!), брошенные вскользь фразы, мимолётные диалоги. Помаленьку, полегоньку, а набрался целый цитатник:
- Их больше не купить. Власти прикрыли лавочку. Несколько месяцев как прикрыли.
- Правда? Как это бермудно с их стороны.
- Какой-то парнишка из Хайгейта решил, что он телевизор, и выключил себя. Спрыгнул с моста.
В конце концов, все свойства Марлона, который, по словам Грейс, ей нравился: что он не жиголо, нежный, неловкий, не интересуется деньгами - и стали причинами, по которым она от него ушла.
Не могло ли то, что другие принимали за интеллект, быть всего лишь мутацией воли?
Личностная характеристика выстраивается вокруг синяка.
Когда я начала выступать в судах, мне постоянно устраивали выволочки с судейского места. Я проигрывала дела и не могла понять, почему. Потом поняла следующее - когда перед этими судьями предстаёт какой-нибудь парень из Суррея, все страстные аргументы воспринимаются как чистое адвокатство. Они с судьёй узнают друг друга. Они понимают друг друга. Вполне вероятно, они ходили в одну школу. В то время как страсть Уэйли, или моя, или твоя воспринимается как агрессия. По отношению к судье. Вот дом,а ты в нём незваный гость. И позволь сказать тебе - с женщинами это ещё труднее. Агрессивная истерия.
Органический, сказала Анита, имея в виду кетчуп.
Дрянной, сказал её муж Имран, тоже имея в виду кетчуп.
Не с этим терьером. С тем, что был за два терьера до этого.
С некоторым сомнением ставлю тег «автобиография»