Петербургский ноктюрн
В Таврическом саду под липой,
В Измайловском опять под липой
А вы ноктюрн сыграть смогли бы?
И мы ноктюрн сыграть смогли бы,
Но мы ноктюрн играть не станем:
Теперь не время для ноктюрна,
Хоть мы играем со стараньем
И, говорят, весьма недурно,
Но нынче утро, нынче солнце,
И в водостоках нынче сухо,
Над нами облако несётся,
Свистит себе, не застя слуха,
А мы - к ступеням Эрмитажа,
А вы - куда-нибудь поближе...
Мы встретимся? Не знаю даже.
Мы встретимся. Я вас увижу
В Таврическом саду под дубом,
В Измайловском и всяких прочих,
Кивнув скульптурам большегубым,
Стремительные, словно почерк
Излишне рьяного юнкора,
Дойдём до самых до окраин.
Мы верим и вернёмся скоро
И мы ноктюрн ещё сыграем,
И засверкает эта вера,
Как новенькая фоторамка
Вокруг Румянцевского сквера,
Вокруг Михайловского замка,
И будет нам попутный ветер,
И взмоет в небо зонтик чей-то,
А вот и дождь. А вот и вечер.
Пора, пожалуй. Где там флейта?
* * *
Яблоки россыпью на траве,
Мокрый ольшаник, заросший пруд,
В двадцать не помню какой главе
Мальчику скажут, что все умрут.
Он не поверит, придёт опять,
Он подозрителен, крошка-сын.
Что, если нянька уложит спать,
Раз - и проснёшься совсем один?
В парк после чая один пойдёшь,
Сам прогуляешься до реки,
А доведётся попасть под дождь -
Некому будет подать портки,
Некому будет зашить рукав,
Рядом присесть на сырой скамье...
Был малолетка - а станешь граф,
Будешь чудить на беду семье,
Ныть, исповедовать домострой,
С жаром обиды свои копить,
Чтобы однажды, глухой порой,
Парк посетителям уступить.
Мокрый ольшаник, господский дом.
Значит, не врали. Да что с того?
Мальчик следит за сухим листом,
Прочие движутся сквозь него
Кто-то - толпой через главный вход,
Кто-то - в ограде найдя дыру...
Яблочный выдался нынче год.
Господи, пусть я не так умру.
Стихотворения записаны со слуха, так что со знаками препинания я могла и напутать. Прошу извинения.